Трансплантация без сенсаций

В Челябинской областной больнице создан координационный отдел органного донорства. Ее хирурги осуществили забор почек у донора, которому специалисты поставили диагноз "смерть мозга". Эти факты открывают, по сути, новую эру в развитии медицины Южного Урала. Но сами врачи категорически возражают против сенсаций. Эксклюзивное интервью сайту MediaЗавод.ру о пересадке органов дал заведующий вторым хирургическим отделением областной больницы Евгений Полторак.

- Донорство органов - очень больная тема. Скандалы в прессе по поводу врачей-убийц, забравших почку у якобы живого человека, и без того отбросили трансплантологию России на десятилетие назад, ославив ее на весь мир. Пять лет тянулись суды, включая Верховный, над хирургами. Ни одного медика не осудили, всех полностью оправдали, доказав, что никаких преступлений не было и в помине. Но всех, а особенно врачей, так запугали, что переломить общественное мнение сейчас чрезвычайно трудно. Меж тем, трансплантация - это единственный способ борьбы с неизлечимыми заболеваниями, принятый во всем мире. Сегодня пересаживают абсолютно все органы: кишечник, поджелудочную железу, печень, сердце. Пересадка почки стала рутинной операцией.

В Челябинске очень давно зреют планы организовать службу трансплантации органов. Ее планировали еще двадцать лет назад наши профессора: Юрий Малышев, затем - главный хирург области Сергей Совцов. В 1998 году специалисты областной больницы, в том числе и я, прошли обучение в Московском научно-исследовательском институте трансплантологии и искусственных органов. Но потом грянули перестройка, кризис, и все заглохло.

- Однако людей с больными почками с каждым годом становится все больше?

- Ежегодно в нашей области 40 новых пациентов с хронической почечной недостаточностью направляются на гемодиализ. То есть три раза в неделю необходимо очищение крови с помощью аппарата искусственной почки, иначе человек погибает от азотистых шлаков, которые не выводятся из организма. Соответственно и отделений гемодиализа у нас становится все больше. Кроме мощных центров гемодиализа в областной и челябинской больнице №8, только в этом году открыты три новых отделения в Миассе, Кыштыме и Златоусте.

Раньше люди жили на гемодиализе 3-5 лет и все - погибали от осложнений: остеопороза, пневмонии, инфекций. Но технический прогресс идет вперед, и сегодня пациенты на диализе живут 15 и более лет, учатся, работают, женятся, рожают детей... Сейчас в области уже около 450 человек получают заместительную почечную терапию.

- Но ведь у них ужасная жизнь: пункция три раза в неделю, когда уже и вен нет, на полдня привязан к аппарату...

- Плюс хроническая анемия: у вас гемоглобин - 130, а у них - 40-60. Конечно, плохо, но живут. Вот вам огромный пул рецепиентов на пересадку почки. Один больной после пересадки почки, когда креатинин (один из показателей уровня азотистых шлаков в крови) пришел в норму, говорил мне: "Я ведь все эти годы жил, как в бреду, перед глазами муть. Теперь хоть соображать стал".

- Про дефицит донорских органов все знают. В России пересаживают 500 почек в год, а нуждающихся - тысячи. Как попасть на такую операцию?

- Консилиумом врачей лечебного учреждения пациенту дается заключение: у человека погиб орган, других методов лечения нет, иначе помочь нельзя. После этого собирается комиссия при министерстве здравоохранения области и принимает решение о направлении больного по федеральной квоте на трансплантацию почки в Москву или Екатеринбург. Но их выделяют всего 4-5 в год. Это количество лимитировано наличием финансовых средств и, конечно, дефицитом донорских органов в центрах трансплантации. При этом мы сначала готовим больного к пересадке, проводя гемодиализ, типирование на антигены, то есть совместимость с донором и т.д. И после трансплантации человек опять попадает к нам: неободимо грамотно подавить иммунитет, чтобы не происходило отторжения чужого органа, и в то же время не развивались опухоли и инфекционные осложнения (это тоже целая отрасль, называемая моносупрессией). То есть колоссальную работу мы уже давно провели, процесс освоили. Осталась лишь сама операция, кстати сказать, не самое дорогостоящее звено в этой цепи.

Вот поэтому-то мы с главным врачом больницы и его заместителем по хирургии пришли к министру здравоохранения, разложили все по полочкам. Он говорит: «Что ж вы сидите? Давайте создавать службу трансплантации".

Это было в сентябре прошлого года. За полгода мы очень большую работу провели. Детская хирургическая служба переехала в новую больницу. И, несмотря на дефицит площадей и массу проблем, главный врач отдал часть освободившихся помещений хирургического корпуса нам. Представляете, что такое в кризис открыть новое отделение на 25 коек? Пять наших хирургов своими руками участвовали в проведении ремонта, собирали из ничего мебель, кровати, гайки крутили. По крупицам наскребали оборудование. Все - энтузиасты, хотят скорее оперировать. 20 июля у нас официальное открытие второй хирургии, начнем принимать абдоминальных больных.

- Евгений Анатольевич, вы же готовились к пересадке почки. Неужели будете оперировать аппендиксы и грыжи?

- Конечно, будем. К трансплантации почки мы полностью готовы: обучение прошли, лицензия получена, лист ожидания составлен, в нем пока 62 пациента. Но сколько мы в год сделаем пересадок? Хорошо, если будет 15-20 доноров. А остальное время нам, что, сидеть, сложа руки?

- Так ведь сколько объявлений дают "продам почку". Даже к нам в редакцию с этим обращались.

- И мне постоянно люди звонят: "Хочу стать донором почки - поправить свое материальное положение". Все совсем не так просто, как почему-то многие думают. По закону РФ живой донор может передать свой орган только родственникам и то далеко не всем, а лишь тем, кто находится с ним в прямой генетической связи. То есть брат-сестра, тетя-племянник и т.д., и это должно быть строго документально подтверждено.

- То есть муж не может передать свою почку жене и наоборот?

- Абсолютно исключено, даже если они совместимы. В том-то и дело, что обывательские представления о трансплантации очень далеки от действительности. Сама технология забора почки исключает всякие злоупотребления. Поэтому леденящие душу рассказы о подпольных изъятиях органов - это чушь, не более чем фантазии и домыслы, раздутые не без помощи прессы. Донор-родственник должен быть абсолютно здоров, полностью обследован. К нему предъявляются очень жесткие требования, иначе он бракуется. Кроме того, донор проходит изучение на совместимость. Считается, чтобы каждая донорская почка находила своего хозяина, в листе ожидания должно быть не менее 100 пациентов.

- Значит, продать почку у нас в России практически невозможно?

- Финансовые отношения при трансплантации органов категорически запрещены во всем мире. Я только что ездил учиться в Германию. Там при пересадке органа специальная комиссия дотошно исследует еще и эмоциональную связь донора и реципиента. Например, родной брат хочет отдать свою почку брату. Если вдруг оказывается, что они встречаются лишь раз в год, им откажут: вдруг за этим скрывается корысть, обещано наследство. Необходимо еще и эмоциональное родство. Что же касается России, то о каких деньгах речь, если у нас нельзя говорить реципиенту, кто является донором (если они не родственники). Разглашение таких сведений преследуется законом.

- Похоже, родственное донорство органов вы вообще не поощряете?

- В мировой практике родственное донорство начинают развивать, когда исчерпаны возможности трупного. Дело в том, что показатели количества трупных доноров довольно жестко связаны с демографическими. В тех странах, где эта служба хорошо развита, в год на 1 миллион населения приходится около 30 доноров. Для сравнения, в целом по России эта цифра не более 3. В нашей стране при помощи родственного донорства пытаются избежать трудностей (технических, моральных, юридических), которые неизбежно возникают при организации трупного. Что ж в этом хорошего, если я, врач, должен своими руками из здорового человека делать не совсем здорового? Хотя, конечно, существенного вреда здоровью живого донора мы причинять по закону не имеем права.

- Но что же делать? Во всем мире люди годами дожидаются жизненно необходимого им органа.

- Весь мир уже не одно десятилетие спасают органы умерших. В организме человека существуют так называемые автоматизмы, позволяющие органам жить еще 3-4 дня после смерти головного мозга. Конечно, человек уже не может дышать, мозг его погиб, включая стволовые структуры, но сердце бьется, перистальтирует кишечник, живы печень и почки. И если вовремя произвести их забор, то в течение 24 часов можно пересадить двум больным почки, в течение 6-8 часов - печень, считанные часы отведены сердцу. То есть один умерший может спасти жизнь четырем пациентам.

- А если такой больной не погиб, а просто находился в коме?

- Но это же совершенно разные вещи! Народ насмотрелся сериалов про Сиси Кэпвелла и т.д., и стал еще безграмотнее. В коматозном состоянии мозг не погибает, не работает лишь его кора, зачастую сохраняется мышечный тонус, человек может даже сам дышать. У таких больных может восстанавливаться сознание. Если погибает весь мозг, включая дыхательный и сосудодвигательный центры, вентилировать легкие и проводить лечение бесполезно: все равно человек умрет от пневмонии, мочевой инфекции и т.д. через три дня, о которых я вам говорил. Во всем мире диагноз "смерть" ставится, когда погибает головной мозг. Это строго научная, медицински обоснованная процедура. Никаких ошибок или разночтений здесь быть не может. Но даже среди врачей у нас имеется некомпетентность, вот и приходится доказывать очевидное, пробивать брешь в стене непонимания. За эти полгода у меня, 40-летнего человека, дважды был гипертонический криз - так сложно переломить общественное мнение.

- Разве вы пытались делать что-то незаконное?

- Нет, конечно! Закон о трансплантации органов и тканей принят в России еще в 1992 году. В 2001 году издан приказ Министерства здравоохранения России, где написано: человек считается мертвым, когда у него погиб головной мозг. Шесть лет прошло, но эта аксиома до сих пор не укоренилась даже в сознании врачей. Вот и приходится доказывать очевидное. Во все больницы области разослано письмо, обязывающее сообщать нам о тяжелых больных с черепно-мозговыми травмами, инсультами, находящихся в реанимации. К таким пациентам по линии санитарной авиации областная больница направляет своих консультантов: реаниматолога, невролога, нейрохирурга - кандидатов наук, врачей высшей категории, чтобы они дали рекомендации, оценили состояние больного. К ним привлекают внимание, их начинают лучше лечить.

- Но они все-таки погибают и становятся донорами органов?

- Как раз наоборот: некоторые безнадежные больные с тяжелыми травмами были таким образом спасены. За эти полгода мы установили диагноз "смерть мозга" шестерым больным. Только двое из них стали донорами почки. Остальные оказались инфицированы, не отвечали жестким требованиям, предъявляемым трансплантируемым органам, о которых я говорил.

- Разве нельзя было выяснить это еще при жизни человека?

- Нет, по закону трансплантолог не имеет права даже приближаться к живому человеку - потенциальному донору. Только когда мозг погиб, лечащие врачи констатировали смерть, мы высылаем реанимобиль для транспортировки тела в Челябинск. Уже здесь у себя производим забор органа и все лабораторные исследования. Теперь счет идет уже на минуты, ведь оптимальный срок пересадки почки - даже не 24, а 18 часов. Нам удалось пересадить такую донорскую почку больному в Екатеринбурге, мы ассистировали на этой операции. Такой же договор у нас заключен и с Уфой. Никому из южноуральцев, к сожалению, эти органы не подошли.

- А родные покойных не возражают против забора органов?

- В России с 1992 года действует закон, основанный на презумпции согласия: если при жизни человек, либо его родственники, не выразил своего протеста против донорства, не оставил письменного запрещения, можно выполнять изъятие органов. Этот закон принят Государственной Думой и подписан Президентом. Естественно, я никогда не пойду на скандал с родственниками. Приходится объяснять убитым горем людям, что можно спасти другого тяжело больного человека. К сожалению, общество у нас еще не созрело для этого. В той же Германии существуют карточки донора, гражданин при жизни дает свое согласие на забор органов, и носит эту карточку при себе. Но даже при этом срок ожидания почки в стране 7 лет. В ортодоксально католической Испании над входом во все храмы висит табличка: «Уходя на небо, оставьте свои органы на земле, чтобы спасти своих ближних". Эта страна - лидер трансплантологии, по количеству донорских органов и срокам ожидания трансплантации она обогнала даже Америку. Нам же пока очень далеко до этого.

- Но ведь наши соседи в Екатеринбурге активно занимаются трансплантацией органов, пересадили даже сердце. Почему мы-то так отстаем?

- Давайте говорить честно: в нашем обществе пока эта тяжелейшая работа - удел энтузиастов, пробивающих стену недоверия и предрассудков. У них был главный врач Евгений Самборский, который горел этим и подталкивал всех. Лет пять назад службу органного донорства возглавил Игорь Серебряков. В Свердловской областной больнице создан уникальный коллектив специалистов, фамилии Фадин, Завершинский известны и за пределами нашего региона. За эти годы у них пересажены более 300 почек, сделано более 20 трансплантаций печени и 5 сердец. Давно занимаются проблемой и уфимцы, но вот они практикуют только родственные пересадки органов. Очень трудно переломить консервативное общественное мнение относительно трупного донорства. Но я убежден, что делаю благое дело. Чувством внутренней правоты и профессионального долга должны руководствоваться и другие врачи, помогающие спасти безнадежных почечных больных. Думаю, нам по силам пройти этот трудный путь, и организовать трансплантологическую помощь жителям нашей области в полном объеме.