В Челябинске состоялась встреча с кинорежиссером Марленом Хуциевым

Встреча с кинорежиссером мирового уровня, сценаристом, лауреатом Госпремии Марленом Хуциевым проходила в киноцентре имени Леонида Оболенского.

В трудное для музея-квартиры время ее хранители затеяли фестиваль «Кинематографисты России в поддержку Оболенского». Марлен Мартынович тогда откликнулся одним из первых. Тамара Мордасова, куратор челябинского кинофестиваля «Полный артхаус», назвала Хуциева самым дорогим гостем. А перечисляя его статусы, оговорилась, назвав народным артистом России.

Мэтр вежливо ее поправил:

- Не России, а СССР, чем горжусь. Хотя бы в этом звании сохраняю для себя ушедшее время.

Для нас он сохранил его в своих фильмах-шедеврах «Весна на Заречной улице», «Два Федора», «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»), «Июльский дождь», благодаря которым можно ощущать, как жили и что чувствовали люди в 50-х, 60-х годах.

Сам 87-летний Марлен Мартынович живет не воспоминаниями, а работой. Свою последнюю полнометражную художественную ленту «Невечерняя» классик отечественного кинематографа посвятил классикам русской литературы. Это фильм-диалог Толстого и Чехова по главным русским вопросам.

Хуциев представил челябинцам два фрагмента. Удивительная съемка! Словно кадры кинохроники тех далеких времен. И оба писателя, и Софья Андреевна Толстая, Горький, император Николай II, другие известные люди выглядят достоверно, словно запечатленные при жизни.

О фильме «Невечерняя»

- Стояла задача восстановить время, чтобы зритель поверил в реальность персонажей, - рассказал после просмотра Марлен Хуциев. - Я нашел таких актеров, за которыми бы не тянулся шлейф сыгранных ролей. Портретное сходство было необходимым условием. А интерьеры мы снимали подлинные: имение графини Паниной в Гаспре под Ялтой, где теперь санаторий, и московскую Остроумовскую больница, куда Лев Николаевич приходит навестить больного Антона Павловича.

Что касается образа государя и его мимолетной безмолвной встречи с Толстым во время конной прогулки писателя по царской тропе в Крыму, то мне неведомо, виделись ли они на самом деле. Это художественный вымысел. Однако известно, что Лев Николаевич писал императору письма, называл «любезный брат». Отвечал ли он ему, тоже неясно. Но царь был недоволен его письмами, у Толстого даже отобрали пропуск на царскую тропу после очередного письма.

Разговор между писателями в больнице тоже никто не слышал. Но в телеграмме, посланной Чеховым критику Суворину, сказано: был Толстой, говорили о бессмертии. Есть и толстовские размышления на тему бессмертия души.

На съемках «Невечерней» мы обходились совершенно нищенскими возможностями. Военные сцены производят ощущение серьезных баталий. Но… надо знать, как это делать. На самом деле в эпизодах боя снималось около сорока человек. Одни и те же актеры играют и русских солдат, и французских.

Уже девятый год не могу закончить эту картину. Надеялся завершить к 2010 году, когда был двойной юбилей: 150 лет со дня рождения Чехова и 100 лет со дня смерти Толстого. Но картина не заинтересовала руководителей российской культуры. Зато они помогли картине английской, построенной на более-менее надоевшем сюжете «уход Толстого».

Я уже сталкивался с подобным равнодушием. Когда начинал многосерийный фильм о Пушкине, который, увы, так и не состоялся, нужно было добывать средства. Меня направили к министру финансов. Он спросил, кто будет играть Пушкина, Натали и Дантеса. Дальше этого его интерес не распространялся. Картину было сложно пробить, в ней предполагались масштабные сцены, в том числе очень большой эпизод Сенатской площади. Один из руководителей «Мосфильма» спрашивает: «А зачем вам Синайская площадь?».

О музыке

- Отец мой имел абсолютный слух, самоучкой играл на фортепиано и на гитаре. Родственники рассказывали, как в детстве он наливал в бутылки воду на разный уровень и извлекал изумительные звуки. У меня слух обыкновенный, но музыку я люблю. В 1937 году поступал в музыкальную школу. Но случилась беда: отца репрессировали, он погиб. Нас с мамой далеко переселили. Но потребность в музыке осталась навсегда. Это наследственное. Два самых любимых композитора - Чайковский и Бетховен. Петр Ильич - одна из самых высоких вершин в мировой музыкальной культуре. Меньше люблю Моцарта, хотя «Реквием» обожаю.

В «Невечернюю» я воткнул любимый кусок - финал симфонии Чайковского «Манфред», который уже звучал у меня в фильме «Был месяц май». Честно говоря, я тогда эту идею украл у своего учителя, режиссера Игоря Савченко. К его картине «Третий удар» должен был писать музыку Хачатурян, но что-то не сложилось. А Савченко очень музыкальный человек, он целиком положил фильм на музыку Чайковского. Там есть замечательный эпизод - форсирование Сиваша. Перебинтованные, раненые… И медсестра идет как раз под эту музыку. Ну я не устоял, запузырил ее в свой фильм «Был месяц май».

Об актерах

- Объясню, почему я мало ставлю фильмов. Некоторые режиссеры, закончив картину, приходят в сценарный отдел: «Ну что у вас есть?». И давай снимать следующую. А я не могу начать, пока о ней не возникнет четкого представления из моих наблюдений и размышлений. Этот метод, если произнести такое громкое слово, ближе к написанию прозы. Когда писатель «сквозь магический кристалл еще неясно различал», но в процессе работы история уточняется. Так и я. Поэтому у меня и снимаются все время новые актеры. Когда актер незнакомый, он у меня начинает воссоединяться с персонажем. И мне тогда интересно.

Я не люблю мелочно работать с актерами. Подведу к роли и если вижу, что он стал отождествлять себя с героем, даю свободу. Как это было в «Невечерней», когда почувствовал себя Толстым актер Калужского драмтеатра Михаил Пахоменко. И я просто верю: это Толстой. И актер «Современника» Владислав Ветров перевоплотится в Чехова на сто процентов.

У меня в «Бесконечности» снимался покойный Владислав Пильников, он когда-то служил в Челябинской драме. Как я его взял? Не получалось найти нужное лицо. Уже даже начал снимать одного прибалтийского артиста, склонного к выпивке. Правда, в тот момент он завязал. Ну, представьте человека, говорящего с литовским акцентом, который осваивает русскую речь и при этом еще в завязке. И тут в Москву на гастроли приехал челябинский театр, я увидел Пильникова в «Фальстафе». А у него борода, и оказалось, что натуральная. Я подумал: то, что надо. И его пригласил. Считаю, что он в той роли был на месте.

О сценаристах

- Меня порой спрашивают, как писался сценарий для картины «Мне двадцать лет», предполагая, что соавтором был Геннадий Шпаликов. Это не совсем так. Сценарий мы писали с моим замечательным однокашником Феликсом Миронером, с которым учились в одной мастерской у Игоря Андреевича Савченко и жили в одном общежитии, наши кровати рядом стояли.

Он долго не соглашался работать со мной, я уже подумывал о сотрудничестве с писателем Борисом Васильевым. Но все же согласился, и мы вместе сделали мой первый большой фильм «Весна на Заречной улице».

А когда я работал над фильмом «Мне двадцать лет», мы с Феликсом разругались. Он любил жесткую драматургию, а я - настроенческую. Наши взгляды разошлись. В итоге он сказал: «Ты извини, у меня своя работа, я ухожу и снимаю свою фамилию». Он просто такой человек был своенравный.

И вот я остался. А потом мне кто-то сказал про Шпаликова, 22-летнего студента сценарного факультета ВГИКа. Гена пришел на практически готовый сценарий, он придумал только сцену на выставке. Вначале мы подробно ее проговаривали, он писал, приносил, и мы дорабатывали. Когда начался цейтнот, я сказал: «Это ты будешь писать, это я, потом скорректируем».

Увы, пристрастие к алкоголю и дружки рано Шпаликова сгубили. Ну а перед Феликсом я себя до сих пор чувствую немного виноватым.

Сценарий фильма «Невечерняя» мы писали с моим сыном Игорем Хуциевым. По образованию он режиссер, окончил ВГИК, учился у Ромма и Кулиджанова. Эпизоды на основе различных свидетельств, диалоги Толстого и Чехова придумал Игорь. Он содержательный человек, всегда углубляется в материал. Я ему доверяю.

Меня спрашивают: какой следующий сценарий лежит на моем рабочем столе? Ничего не лежит. Дожить бы и закончить эту картину. Но я человек упрямый.