Семен Сон: "Ноты - всего лишь модели"
Сеня Сон - уникальный пианист. В его программе - коктейль из классики, джаза и хард-рока. Он дал два благотворительных концерта в Челябинске (вузы ЧГАКИ и ЧГИМ), один - в Магнитогорске. Мечтает выступить в Челябинской филармонии.
Его полное имя - Семен Авангардович Сон. Но друзья, коллеги и ученики зовут его просто - «Сеня». Когда я обратилась к нему «Семен Авангардович», музыкант рассмеялся и сказал, что не помнит, когда его называли так в последний раз. Между тем отчество мистическим образом предрекло суть той музыки, которую ему предстояло играть.
Концерт «Джазовые модели классики» в Челябинской академии культуры и искусств не только для меня стал музыкальным откровением. Сначала Сеня играл произведения известных композиторов (Чайковский, Бетховен, Скрябин, Рахманинов) в джазовой обработке, или «джазовые модели», как он это называет. О каждом произведении Сеня рассказывал интересные факты. К примеру: с выходом пьес Чайковского «Времена года» резко вырос спрос на преподавателей фортепиано, поскольку на светских тусовках стало модным играть тот месяц, что стоял на дворе.
После коротких рассказов, сопровождаемых музыкальными иллюстрациями, Сеня стал играть нон-стопом. Трижды стукнул по крышке рояля. И мы с фотокорреспондентом Ириной Подгорных переглянулись: это было здорово. А потом произошло такое, чего лично я в жизни не видела и вряд ли еще когда-нибудь увижу: Сеня стал играть на… струнах рояля. Не самого лучшего рояля академии, надо признать (класс-то учебный). Оказалось, что струны очень красиво звучат (чем-то напоминает клавесин). Я подозреваю, что сила Сени Сон - не в классике. И даже не в джазе. А в идее, как все это можно совместить.
Его первой альма-матер стало Симферопольское музыкальное училище. Потом была армия, подтолкнувшая к музыкальным экспериментам. На концерте в воинской части Сеня смешал «Патетическую», «Апассионату» и «Лунную». Потом сделал аранжировку концерта Грига для армейского духового оркестра. После армии Сеня поступил в Гнесинку, где окунулся в мир современной и джазовой музыки. Стал первым исполнителем сочинений Альфреда Шнитке, Софьи Губайдуллиной и Алемдара Караманова. Свой фильм о Караманове Сеня, единственный его ученик, презентовал кафедре фортепианного исполнительства ЧГАКИ.
В 1987 году Сон создал рок-группу «Джокер» и параллельно записал на фирме «Мелодия» альбом под названием «Дама пик», получивший высокую оценку среди советских и европейских меломанов. В конце 80-х-90-х годах Сон осваивает новые направления в компьютерной и электронной музыке и создает собственную студию-лабораторию по записи музыки. Пишет музыку для кино, радио и телевидения.
После десятилетнего перерыва возвращается к игре на рояле. Становится профессором Барселонской академии музыки имени Пабло Казальса, много выступает. На одном из парижских концертов побывал Мишель Легран и после исполнения Сеней импровизации на тему «Шербурских зонтиков» сказал: «Это одна из лучших фортепианных аранжировок, которые я когда-либо слышал».
- Что привело вас в Челябинск?
- Моя жена родом из вашего города. Так случилось, что ее мама попала в больницу, нужно было ее навестить. Супруга сейчас в Испании, приехать не может, а я в России - вот и приехал. Мог, конечно, нигде не выступать. Но предпочел дать три благотворительных концерта: даже если 20 человек послушают музыку, она перевернет чье-то сознание. Возможно, кто-то захочет заниматься классикой в джазе. В этом педагогам поможет моя книга, которую оставил на кафедре.
- Что послужило отправной точкой направления, которым вы сейчас занимаетесь - «Джазовые модели классики»?
- Я десять лет не играл. Когда окончил консерваторию, ушел в рок-музыку. Шесть лет был музыкальным руководителем у Валерия Леонтьева, потом - у Валентины Легкоступовой. Надо было зарабатывать. Потом решил вернуться в классику, и вот что выяснил. В мире крутится, грубо говоря, 500 произведений. Пойдите в Большой зал консерватории - Бах, Моцарт, Бетховен. Пойдите в зал Чайковского - Бетховен, Моцарт, Бах. Как правило, исполнители берут популярные произведения и не играют ничего нового, боясь потерять публику.
Я как-то узнал, что в один день концерт Чайковского играли в 1052 залах мира. Композитор, наверное, в гробу перевернулся. Одно и то же произведение кто-то играет быстрее, кто-то медленнее, кто-то громче, кто-то тише. И все это называют «интерпретация». Мое мнение: композиторы написали черные точки - это модели. На основе этих моделей каждый пианист может попробовать создать свое произведение. И каждое новое поколение будет делать это по-своему.
- Многие джазовые пианисты отталкиваются от классических тем, тот же Даниил Крамер.
- Джазмены не только в России, но и на Западе берут популярную классическую тему и импровизируют на нее. Я же перерабатываю произведение целиком, от начала и до конца, со всеми репризами. Между джазовыми моделями нередко вставляю чистую музыку, цитаты. Людям нужно давать, от чего оттолкнуться. В этом челябинском концерте применил много новых вещей. Например, сыграл джазовый стандарт «Хелло, Долли» в стиле фуги.
- Что вам как пианисту дал опыт игры на клавишных в созданной вами группе «Джокер»?
- Ритмическую основу, очень жесткую. А это то, что не очень присуще джазу. Играя, представляю бас- и ритм-гитару. Считаю, что в каждом направлении есть что-то хорошее. Я и трэш-музыкой профессионально занимался, и брейк-дансом.
- Как это, вы же не танцор, а пианист?
- Я играл Дебюсси в своей джазовой манере, а танцовщик танцевал верхний и нижний брейк. Это было - с ума сойти! Жаль, что у нас был контракт всего лишь на 20 концертов.
- Фокус с игрой на рояльных струнах вы придумали сами?
- Их используют многие, но лишь в качестве какофонического эффекта - шум ветра или моря. Сыграть на струнах гармонию не так-то просто. Музыканты после моих концертов подходят, пробуют - и не могут.
- Интересен ваш взгляд на «Лунную сонату» Бетховена. Будто это всего лишь аккомпанемент к некой несуществующей мелодии, которую каждый может попытаться придумать. Из чего вы это заключили?- Сначала я понял это сам. А потом пошел в Московскую консерваторию на теоретический факультет и попросил дать заключение. Мне дали заключение, что это аккомпанемент с полифоническими тональными нотами. Похожая история есть и у Баха. В первой, до-мажорной, прелюдии «Хорошо темперированного клавира» спрятана «Ave Maria».
- Вы сами написали к «Лунной сонате» мелодию. Что из этого получилось?
- Я написал ее достаточно давно, в 2002 году. Американский поэт Вадим Барков сочинил текст. Я сделал огромную симфоническую партитуру и отдал эти ноты оркестру Башмета. Ожидалось, что в исполнении будет участвовать огромный хор, а солировать - Лучано Паваротти и Мэрайя Кэри. Смерть великого тенора разрушила все планы. Я забрал партитуру и сейчас ищу исполнителей. Голосов, которые могли бы исполнить это сочинение, единицы.
- Вы живете на несколько городов?
- Выезжаю из Москвы в Барселону, где у меня два ученика. С ними очень интересно заниматься. Но свою жизнь выстраиваю в России, потому что мои корни здесь и здесь мне больше нравится. При всех проблемах, а их немало. Мой агент, например, звонил в Челябинскую филармонию. Ему ответили: «У нас играют лауреаты международных конкурсов, а Сеня Сон - не лауреат».
- А в других российских городах возникают сложности с организацией концертов?
- Кое-где получается.
Только что были концерты в Тюмени и Мурманске. Играли два с половиной часа: никогда у нас таких долгих концертов не было. Я езжу со своей аппаратурой, которая не усиливает, а отражает звук. Слышно одинаково хорошо и на первом, и на последнем ряду. Люди сидят и не могут понять, как это происходит: все слышно, даже пианиссимо.
- Понятно, что зрители в восторге. А как преподаватели фортепиано реагируют на ваши «джазовые модели в классике»?
- Сначала я боялся: ну сейчас подойдут - и начнется. А ко мне подходят профессора и говорят: «Вы знаете, это заслуживает внимания, и нас это радует. Потому что на первом месте все равно стоит композитор, а вы - рядом». То есть Сеня Сон не впереди, а рядышком, на памятнике царапает свою фамилию. Бетховен, Скрябин, Чайковский - впереди. А я рядышком и никогда не тяну одеяло на себя.
