С 6 по 15 сентября в Челябинске будет гастролировать столичный Театр Российской армии
Его художественный руководитель и главный режиссер Борис Морозов рассказал о связи с Челябинском, «Манекене», Оболенском и Кербеле, о главном слове и о том, почему режиссуре учился не в родном ГИТИСе.
- Борис Афанасьевич, вы в Челябинске бываете нечасто. А ведь родились в этом городе, окончили ЧПИ, участвовали в становлении «Манекена»…
- У меня не такая тесная связь с «Манекеном», как у моего брата Анатолия. В 1963 году я, студент второго курса, Геннадий Зайцев и Евгений Элинсон собрались и создали СТЭМ (студенческий театр эстрадных миниатюр). А «Манекен», если уж говорить честно, родился в международном звучании в 1968 году, когда я уже уехал в Москву учиться. Вспоминая «Манекен», несправедливо будет не сказать о театре во Дворце культуры железнодорожников, который тогда возглавляли Леонид Леонидович Оболенский и Арон Михайлович Кербель. Эти два человека такое сделали для меня, настолько помогли сформироваться! Я еще не понимал, с какими богатейшими личностями в культуре я общаюсь.
- Что ставил Оболенский?
- Поэтические вечера - Лермонтова, Есенина. С Кербелем делали Юрия Казакова, Сарояна. Для меня и «Манекен», и литературный театр стали университетами. Если в «Манекене» я попробовал себя как актер и режиссер, то в литературном театре стал знакомиться с русской и мировой культурой. Я до сегодняшнего дня то, что получил на занятиях с Оболенским и Кербелем, рассказываю не только студентам, но и артистам. Последняя премьера «Царь Федор Иоаннович» - пьеса в стихах. Требуется умение читать стихи на сцене, понимать их, чувствовать, что такое ритм.
Эти первые, вроде как азбучные, но абсолютно необходимые истины профессиональными актерами подчас невыполняемы. Я их усвоил во Дворце железнодорожников. Оболенский рассказывал, что такое главное слово. А потом в Москве, на репетициях у Андрея Александровича Гончарова, я вдруг услышал: «Надо искать мохнатое слово во фразе». Впервые от Кербеля я услышал фразу: «Архитектура имеет прямое отношение к делу театра». Для меня это тогда было непонятно. Все это было в Челябинске. Я бегал с репетиции на репетицию, не понимаю, когда я учился.
- Для чего же вы выбрали специальность металлурга? Могли бы сразу после школы в театральный поступать.
- Считаю, что все должно приходить в свое время. Если бы я сразу после школы поехал и поступил в театральный, то не был бы режиссером. И был ли бы я актером? Я же спортом занимался, баскетболом. В театр-то влюбился в студенчестве, когда вышел на сцену «Манекена» и литературного театра. Очень важно слышать то, что с тобой происходит, и не упускать тех моментов, которые тебе дарит судьба с точки зрения этих встреч.
Я не думал быть режиссером. Поступал и в Щукинское училище на актерский факультет, и в ГИТИС на режиссуру. Поступил туда и туда. Был в полной растерянности. Хорошо, что рядом оказался старший брат Анатолий Афанасьевич, который сказал: «Тебе 24 года. А в 28 становятся заслуженными артистами». В режиссуру я пошел не зеленым, а формулирующим ощущения жизненные.
Я глубоко подписываюсь под тем, что сказал Андрей Тарковский: «Режиссура - это мировоззрение». Зачастую мы смотрим спектакль и не можем понять: по поводу чего он поставлен? Идет наворот каких-то аттракционов. Козинцев, готовясь к постановке Гамлета, написал: «Чтобы заниматься эксцентрикой, надо точно знать, где центр». Сейчас есть много примеров, когда эксцентрика существует, а центр отсутствует.
Вспоминаю 1970 год: вся страна празднует столетие Ленина, и все факультеты ГИТИСа, начиная от оперетты и заканчивая эстрадным, делают отрывки только по Лениниане. А третий курс Андрея Попова выходит на экзамен с Олби, Гоголем, Ионеску, Щедриным, Шукшиным, Беккетом. Нашего учителя вызывают в горком: «Как вы воспитываете молодое поколение?» Он нам сказал: «Ставьте все, что хотите, но с одним условием: я должен знать, зачем вы сегодня за это беретесь?». Стремление понять, где центр, вокруг которого можно заниматься эксцентрикой, было главным, чему учил нас Попов.
- Но ведь сам он режиссером не был.
- Андрей Алексеевич Попов - великий артист. Я взял много от своего учителя в ощущении искусства и жизни. А вот ремесло мы постигали, когда убегали с занятий в ГИТИСе и прибегали на репетиции к Гончарову, сидели - подсматривали Эфроса. Эту постановку руки, как у скрипача, мы переняли.
- Нынешние гастроли - творческий отчет Бориса Морозова?
- Не хочу, чтобы создалось такое впечатление. Приезжает огромный коллектив с богатейшей историей. Мы закончили сейчас 83-й сезон. 84-й будем начинать в Челябинске. Для меня это великий театр: и по своим именам, и по своим спектаклям, и по своей значимости. Первые фронтовые бригады были именно театра Красной армии. Последующие - Афганистан, Чернобыль, наши поездки в Чечню, Северо-кавказский военный округ, куда и я ездил.
Была замечательная поездка по линии авиации дальнего действия. Мы пролетели всю Россию до Дальнего Востока и посетили все места, откуда начинался Театр Красной армии. Наш театр несет миссию своего названия. Мы непросто существовали прошлый сезон, но сейчас задышали спокойнее, и должен сказать, что театр относится с очень большой ответственностью к предстоящим нашим гастролям. Мы приезжаем сюда самым сильным своим составом. Десять спектаклей за десять дней - это очень сложно. Будет мощный марафон.
- У вас самая большая сценическая площадка драматического театра в Европе. Челябинская сцена меньше. Будет ли гастрольный вариант спектаклей как-то отличаться от стационарного?
- Серьезных корректировок не будет, будет только корректировка с точки зрения пространства. Мы даже планируем некоторые спектакли на своей сцене выгородить в ваше пространство и понять, как мы будем там существовать.
- Гастроли открываются последней премьерой театра - вашим спектаклем «Царь Федор Иоаннович».
- Это очень серьезный для нас спектакль, поскольку есть история постановки этой пьесы Малым театром, где были в главных ролях Смоктуновский, Соломин. Здесь есть и эстафета, которую нужно было достойно принять и пронести со спектаклем Хейфица «Смерть Иоанна Грозного», премьера которого была в Челябинске. В 1966 году, помню, как я, еще студент политехнического института, в оперном театре сидел на ступеньках. Весь Манекен пришел тогда смотреть этот спектакль. Я еще не знал, что Попов (он играл роль Грозного) будет моим учителем. Я был потрясен. Беря вторую часть этой трилогии, мы понимали, что это продолжение истории и традиций нашего театра. Мы решили, что будем играть этот спектакль дважды, чтобы его все в Челябинске увидели. Очень сложная, интересная и, считаем, что удачная работа.
- Ставите ли вы в других театрах?
- В Нью-Йорке я поставил «Зойкину квартиру», «Бесприданницу» в Национальном драматическом театре Южной Кореи в Сеуле, две постановки в Германии, «Чайку» в Варшаве и Тель-Авиве. У меня большая дружба с академическим театром имени Щепкина в Белгороде. Я там поставил 5 спектаклей. До этого в Новосибирске ставил.
Моя постановка в Южной Корее открыла для корейцев имя Островского. Я выпустил курс студентов-корейцев в Щепкинском училище. Они перевели эту пьесу и предложили национальному театру. Рыдали на репетициях, говорили, что это про них.
- Возможно ли, что после гастролей вы поставите что-то в Челябинске?
- Уже то, что мы приезжаем к вам, очень удивительное, нужное, но и архисложное дело. Я глубоко убежден: энергия добра имеет свое продолжение.
