Увидеть и запечатлеть

Как водится, художник близко к сердцу принимает упрек в том, что он копирует действительность. Будто нет ничего проще и примитивнее копии.

Михаил Фонотов

Челябинск

Снимать копии с действительности и в самом деле нет смысла, потому что это прежде никому не удавалось и никогда впредь не удастся никому, в том числе и фотографу. Даже и Бог этого избегает.

Дело в том, что, как правило, действительность - . Она - многообрАзна и многоОбразна. Она перемешивает и переплетает общее и частное, крупное и мелкое, сути и детали. А у фотографа нет другого языка, кроме света и красок видимого мира. И в нем надо найти, выделить и запечатлеть то, что выразило бы его мысль. То, что он хочет сказать людям. Обычно это образ или символ. В чистом виде они встречаются очень редко, и потому их приходится .

Как это делается - на примерах трех фотографов, снимки которых экспонировались на в областном краеведческом музее.

Игорь Гаврилов. . 1987 год

На весь кадр - решетка. К тому же она двойная - со своей тенью. Ее тень черным крестом падает на парня, сидящего в узкой клетке. Он поместился в одном решетки. Только что он сидел сгорбившись, в тяжелом раздумье, и вдруг повернул голову.

Черному железу и темным панелям в снимке дано слишком много места именно потому, что они мрачно , а в кадре только лицо парня. И не все его лицо, а только глаза. И не оба глаза, а только один глаз.

А что в нем, в этом взгляде? В нем и неожиданное любопытство к тому, что осталось по ту сторону решетки, и упрямое стояние на своем, и ненависть к тем, кто , и горечь одиночества, и сожаление, что его побеспокоили, и готовность огрызнуться, и неверие в то, что есть какая-то надежда. Чего в нем, к сожалению, нет, так это раскаяния.

Я не знаю, схвачен этот кадр или построен. Меня смущает, как удачно крест от решетки упал на плечо парня. Даже и построить такой символ не каждый догадается. Однако не исключена и счастливая случайность. Подозрительна почти идеальная симметричность кадра. Все помещено в центральном решетки. Остальное - невыразительный балласт. И в этом окошке сам глаз - на светлом пятне, на фокусе композиции.

Можно подумать, что все - ради одного глаза. Конечно, так оно и есть, но и - не зря. Без него и глаз не заговорил бы. Да и сам балласт молчит весьма выразительно.

Расплата? В парне-то нет еще ничего блатного. Такое впечатление, будто он только что оказался за решеткой. Парня жаль. Молодой, высокий, как говорится, недурен собой, а уже оторвался от людей, затаил в себе злобу на них. То есть на нас:

Валентин Соболев. . 1969 год

Рисовый чек. По щиколотку в теплой мутной воде, подошвами на илистом дне - вьетнамцы, женщины и мужчины, вслепую высаживают рисовые ростки в подводную почву. Их, я насчитал, 12 человек. Женщины в платках или, кто помоложе, без головного убора, мужчины - в пробковых шлемах. Мужчин - четверо. Выстроившись рядком, приняв характерную позу, вьетнамцы смиренно делают привычную им работу. Перед ними удлиняется полоса высаженного риса.

А на меже, на кромке чека, еще можно сказать, на земляном валике, - оружейная пирамида. Три винтовки с торчащими штыками и автомат. По числу мужчин.

Значит, оружие - наготове. Если что, мужчины бросятся к пирамиде и начнут отбиваться. Такие условия, которые вроде бы приняты как нормальные: сеять - так сеять, воевать - так воевать.

Вьетнам далеко от нас и рисовый чек нам весьма непривычен, но ситуация не сказать чтобы слишком уж экзотическая. Она - казачья. Наши предки, если вспомнить, тоже работали в поле, имея при себе оружие. И нередко занимали круговую оборону, чтобы отбиваться от нежданных гостей.

Автор дает нам два символа - символ мира и символ вой-ны. Он их увидел в жизни? Если так, то ему повезло. Сама жизнь, будто бы специально, поставила их отдельно - рядок работающих людей (на втором плане) и оружейную пирамиду (на первом плане). Что остается фотографу? Вроде бы всего лишь нажать на кнопку.

Я не знаю, от кого готовы были защищаться вьетнамцы. Мог ли разразиться бой среди рисовых чеков. Я не знаю, имеют ли вьетнамцы привычку складывать оружие пирамидой. Само оружие очень напоминает наше, особенно автомат.

Увидеть и снять символическую композицию, самой жизнью, - дар, который не всякому дан. Но если пирамида была поставлена по подсказке автора, - это нисколько не умаляет его заслуг. Творчество чаще всего к тому и сводится, чтобы чуть-чуть действительность.

Владимир Вяткин. . 1985 год

Идея была - фотоочерк о детском хирурге В.Н. Немсадзе. И что получилось?

В кадре - только руки. Только они и ничего больше. Их пять. Большие, толстопалые, смуглые, волосатые, неуклюжие, но сильные руки мужчины. Белые, узкие, гибкие, нежные руки женщины. И детская ручонка, абсолютно беспомощная, не знающая, чего хотят от нее эти четыре руки, цепко обхватившие ее, - то ли погубить невзначай, то ли невзначай спасти. Пальчики малыша оцепенело сжаты в кулачок - от страха и неизвестности. Ситуация более чем ясная: канун операции.

Очерк о хирурге? А лиц нет. Вместо лиц - руки. Руки - вместо людей. Оказывается, лица и не нужны. У хирурга руки выразительнее лица. Надо только схватить тот момент, когда руки мужчины властно обхватят детскую ручонку, когда женский палец приложится к детскому пульсу, когда детская ручонка поднимется, окруженная заботой, надеждой и тревогой: