Река, текущая мимо

Если прислушаться, на месте, где была деревня, можно услышать детские голоса, плач женщин, шепот влюбленных, свадебные песни, лай собак:

Там, вдали, на черноземе и глине высокого берега равнодушной речушки, под невероятно высоким куполом безразличного неба - умирает деревня. Сказать, что старость ее одолевает, нельзя. Она и свои сто лет еще не отсчитала. И еще вопрос, отсчитает ли. В начале прошлого века, как раз в столыпинские годы крестьянских переселений, земледельцы из Подмосковья сорвались с места, чтобы попытать обещанного счастья в просторных степях за Уральским хребтом.

На первых порах чужбина не разочаровала. Просторы, действительно, - глазом не охватить, а дикий чернозем под ногами - лемехом слой не поднять. Осмотрелись, укоренились, обжились. Стали жить. Какие события следовали одни за другими - летописи никто не вел. Известно только, что был в деревне колхоз, а назывался он . Всегда поодаль от центра, на отшибе, но дом к дому, улица к улице, деревня обживала свое место под солнцем. О будущем не задумывалась, потому что оно заведомо подразумевалось.

А теперь она умирает. Я не знаю, почему умирают деревни. Не повезло им? Судьба такая? И ничего не остается, как только смотреть, как они исчезают? Спасения нет?

Дом Юрия Акиншина - с краю на береговой улице. У нее, оказывается, есть имя - улица Дружбы. Дом неухоженный, заваленный кучами соломы, навоза, остовами списанной техники и завалами всякой рухляди, но - большой. Жена от Юрия ушла, все враз бросила, даже десятилетнего сына оставила. То ли устала от нищеты, то ли загуляла: Уехала так уехала, Юрий не в претензии.

Улица Дружбы, кривая и ухабистая, поднимается по склону и обрывается на горизонте. Слева она - пустая, одна за другой заброшенные усадьбы. То нежилая изба, то сруб, еще крепкий, но без крыши, без окон, то разваленный фундамент, то лишь сиротливый куст желтой акации, то одинокий тополь, доживающий свой век. Справа улица еще не разорена, но весь порядок затянуло деревьями, кустами и бурьяном, только кое-где торчат верхушки крыш. Живет там кто или не живет - не понять. И дальше, к школе, - та же разруха, кучи мусора, осыпавшаяся штукатурка, торчащая дранка, битый кирпич, гнилые бревна, заросли крапивы.

Мимо непаханого и некопаного огорода едва приметная тропа ведет к берегу реки Средний Тогузак. Длиной она - молодая, а веком - старая. Прозрачная, течет река по камушкам, среди осок - то омуток, то перекат. Несколько лет назад Юрий откопал в ней бивень мамонта, которому нашлось место в одном из музеев. Мамонты вымерли, вымирает и деревня. А речка знает свое - течет:

В деревне осталось 70 человек. Ее куцее будущее - семь учеников в четырех классах начальной школы и семь ребятишек в детском садике.

Среди волнистых степей, на высоком берегу равнодушной речушки, под высокомерно высоким небом умирает деревня. Знаете, какое у нее имя? Москва.