Два полушария одного шара

Владимир Боже имя на Южном Урале известное. И, как выясняется, это человек, с которым можно говорить о том, что такое и что такое . Впрочем, это обнаружится не сразу.

Владимир Стейгонович, в своей визитке вы обозначили себя коротко и ясно: историк. Коротко?- да, но не совсем ясно. Неясно, какой вы историк и почему.

Обычный нормальный историк, который адресуется к источникам и на их базе создает некие труды.

Обычно у историка?- как? Сначала какое-то исследование, потом диссертация, кандидатская, докторская, профессор, автор монографий:

Вы рисуете схему академической науки, а она нацеливает не на создание и отработку своих трудов, а на педагогические дела, на преподавание. На свою тему остается разве что отпуск.

И вы решили идти по другому пути?

Так у меня жизнь сложилась. В университете у меня была возможность сделать какую-то академическую карьеру, но так получилось, что я ушел из университета.

Я был из тех, которые не могут молчать.

Вы человек справедливости?

Я определил бы себя как человека, который не любит лжи. На мой взгляд, самое главное в человеке?- сознание того, что он не лжет сам перед собой. Я всегда стараюсь жить полнокровной жизнью, и если мне вокруг что-то не нравится, я разворачиваюсь на 180 градусов и ухожу.

Все-таки история?- не случайность в вашей жизни?

Нет, не случайность. Когда я учился в школе, у меня было три любимых предмета?- история, математика и биология. Это, как выяснилось позднее,?- основные направления познания мира. Но я знал и то, что история?- на предпочтении. Хотя еще в школе понял, что такое красота в математике.

История остается как генеральная линия?

История определила, что я до сих пор живу здесь.

А то?

Я мог уехать в Германию, в Латвию. Но к развалу Советского Союза успел собрать много исторических материалов. И понял, что, уехав, брошу целый кусок своей жизни. И я остался здесь.

Владимир Стейгонович, вас как историка здесь знают. И все утвердились в том, что Боже?- историк. Но вдруг вы вроде бы все бросили и стали фотографировать насекомых. Увлеклись макросъемкой.

Это нормально. Где-то с пятого класса у меня проявилась тяга к изобразительному искусству. Я стал очень много рисовать, прочитал все, что было в библиотеках по этому поводу, отец выписал мне журнал и так далее. После армии первой мыслью было пойти в художественное училище. Я даже собирал необходимые для этого документы. Но потом подумал, что живописью могу заниматься в свободное время, а удариться надо в историческое направление. Что касается фотографии, то ею я начал заниматься тоже в школе, однако на какое-то время от нее отошел. До той поры, когда фототехника сильно изменилась. На смену пленочным фотоаппаратам пришли цифровые, и они позволяют снимать то, чего раньше не мог. Я купил недорогой , снял какого-то муравьишку и вдруг увидел его крупно. Это произвело на меня впечатление. И проснулся тот самый интерес к биологии, который таился во мне в школе же.

С муравья и пошло?

Да. И теперь в летний период я снимаю практически каждый день. Рядом, где живу, есть роща, там я нахожу своих .

А в чем смысл этой работы?

Смысл? Чтобы человек был счастлив, надо делать что-то просто так. Радость?- это то, что дает смысл человеческой жизни. Человеку, который воспринимает мир радостно, все проблемы?- не проблемы. Что касается фотографии: Фотография?- это отражение действительности. Но если я снимок обработал на компьютере и от него мало что осталось, разве что некая форма,?- получается чисто художественная вещь. У меня снято очень много, но из всего я могу обработать два-три изображения и получить что-то художественное, традиционное или нетрадиционное. Это дает мне радость, стимул для дальнейшей работы.

Техника создает художественное?

Скажу вам так. Я вхожу в Российский макроклуб. Есть такой. Там я выставляю свои работы. И, представьте себе, вчера количество просмотров одного снимка миновало сто тысяч. Значит, не только мне удовольствие. Сто тысяч просмотров!

Скажите, пожалуйста, Владимир Стейгонович, вам важно, как построен кадр с той же бабочкой?

Безусловно, важно. Я ведь не зря хотел быть художником. Понимаете, в одной и той же съемке у меня стыкуются интересы научные и художественные. Расскажу о бражнике. Я никак не мог его снять. И вот в прошлом году в своей роще иду и вижу: что-то нависло над цветком. Я его пытаюсь снять, но не могу, потому что насекомое все время перемещается с места на место. Так и не снял толком. Хожу под этим горьким впечатлением. Но?- еду на юг и там снимаю бражника сколько угодно. Доволен, конечно. Однако несколько дней назад в той же роще иду и вижу: сидит бражник. Большой, красивый. Я к нему подхожу потихоньку, осторожненько. Начинаю снимать, он сидит. Продолжаю снимать?- сидит. Теперь, думаю, эту веточку надо бы убрать. Я подношу руку к ветке, и бражник неожиданно?что делает? Переползает на мой палец. Я его несу на пальце к березке, снимаю его там. Опять сажаю на палец, несу к цветку,?- у цветочка будет еще красивее. И тут я узнаю то, чего не знал. Он ведет себя, как шмель. Разогревается, быстро работая крылышками, сидя на месте, и вдруг?- взлетает. Что это? С одной стороны,?познание, а с другой?- эстетическое ощущение.

Вы считаете, что могут стыковаться художественное и научное?

Конечно. Ученые же не перестают ходить в театры, на концерты. В галереи.

Но это потребление искусства, а не его сотворение.

Конечно, интересно самому попробовать что-нибудь из искусства. Кстати, я снимаю не только насекомых. У меня есть пейзажи, жанровые снимки, портреты, и, может быть, подготовлю выставку обычных фотографий.

Владимир Стейгонович, если позволите, пример. Известный ученый, академик, подарил мне две книги. Одну, большую,?- о своих научных изысканиях, очень важных, государственного, если не мирового масштаба. И другую, неожиданную,?- лирические миниатюры. О любви к природе. И на следующей встрече я понял, что ему важно знать, что я скажу не о научной, а о лирической книге. Тогда я ушел от ответа. Я не мог сказать ему, что это похоже на художественное произведение, но оно?- не художественное. Есть сходство, но чисто внешнее.

Я считаю так. Человек должен в чем-то реализоваться. В чем-то он больше раскрывается, в чем-то меньше. Я думаю, что человек должен отработать то, что в нем заложено.

Конечно. Но все-таки меня интересует в человеке соотношение научного и художественного. Я думаю, тот же академик интуитивно рассуждал так: если я покорил вершины науки, если я это смог, неужели мне не написать лирическую зарисовку? Вроде бы художественное?- это проще. Было время, когда . Это были годы, когда ученые почувствовали себя сильными не только в науке.

А в чем проблема?

В том, где начинается художественное. Ко мне приходят люди со своими стихами. Я им говорю: то, что вы написали, не стихи. Они мне: как? Вот куплеты, вот рифмы, вот еще что-то. Да, отвечаю я, это похоже на стихи, но?- не стихи. Но, я думаю, ни разу никого не убедил. Что говорить о любительских стихах? Обратимся к профессионалам. Вот?- Сальери. Музыкант, признанный композитор не поймет, чего в его музыке нет такого, что есть в сочинениях Моцарта. Он?- не понимает!

У Моцарта и Сальери все зависит от изначального количества таланта. Один - крепкий музыкант, а другому дано от рождения. Такая несправедливость. Из тысяч и тысяч людей, которые пишут стихи, может быть, только десять?- настоящие поэты. Но важно, что остальные интересуются поэзией. Это называется среда. Я себя не ощущаю академиком в науке и человеком, которого профессионально воспринимали бы в искусстве. Но я точно знаю: большая часть людей, которые живут в этом городе, никогда не видели, как рождается бабочка, а я это видел и заснял. Они никогда не видели, как кузнечик освобождается из хитиновых оков, а я это видел и заснял. Да, меня к этому никто не обязывает, но я от этого получаю удовольствие и стимул жить.

В нашем техническом, технарском городе?- известный дефицит художественного, гуманитарного. По сути, почти все художественное у нас создано людьми от техники.

Это спорно. Потому что есть много такого, что создано не технарями.

Есть, конечно.

Например, у нас работают многие профессионально образованные художники, отнюдь не технари.

Да, конечно. Но вот?- профессиональный художник стоит перед холстом и не знает, что и как написать. У него уже есть какие-то произведения, принятые или не очень, и что теперь? Художник-любитель взял и без особых терзаний нарисовал, допустим, пейзаж. И вроде бы у него все хорошо получилось. Он доволен. А у профессионала?- жестокий кризис поисков. Такие пейзажи для него не работа. Он ими уже сыт по горло. А что теперь? Любитель вроде бы доказал, что художественное творчество несложное, всякому доступное, а профессионал стоит перед холстом с сухой кистью в руке: Вот Владимир Васильев, великий танцовщик, прикипел к живописи. И что? Он так же велик в живописи, как в балете? Вот?- Александр Чижевский, он всем интересовался в науке и искусстве, но известен как ученый. Подобных примеров много. И я ставлю вопрос: может ли человек постигнуть обе вершины - науки и искусства?

Леонардо да Винчи.

Да, но он?- единственный.

Но кто сказал, что человек должен ограничиться одним делом?

Если говорить о вас: История?- не совсем наука. В нашей беседе мне интересно выяснить, чему вы принадлежите?- науке или искусству? Конечно, деление очень грубое. Я и думаю: не-ужели все так просто? Этот принадлежит науке, а этот?- искусству. Неужели между двумя полушариями в голове, образным и абстрактным, нет никаких перетоков? Признаться, я начинаю думать, что вы человек не науки. Потому что, повторюсь, история?- не совсем наука, в ней много гуманитарного.Конечно, Владимир Стейгонович, слов нет, прекрасно, когда человек многогранен, когда многим интересуется. Это прежде всего признак жадности к жизни. Ему интересно все, что творится вокруг. И он интуитивно благодарен Творцу за то, что ему дано пребывание на этом белом свете. Может быть, это от моего коммунистического воспитания, но идеал человека, по-моему,?какой? Всесторонне развитый человек. И все-таки есть сфера науки и сфера искусства. А между ними?- межа, смутная, размытая, но граница. Одним своим полушарием, научным, человек смотрит вперед, здесь он мыслитель, побуждаемый к действию, к новому, к познанию, а вторым полушарием, художественным,?оглядывается назад, здесь он моралист, копающийся в прошлом, блюститель традиций, нравственности.

Мне важно другое. Главное?- движение. Когда движения нет, нет развития?- это уже не жизнь. Самая большая беда?- автоматизм, с которым многие воспринимают жизнь. Мы автоматически закрываем за собой дверь, неосознанно, так, что и не вспомним, закрыли ее или нет. Так, автоматически, почти бессознательно, жить нельзя. Все?- мимо, ты мимо жизни, жизнь мимо тебя. Человек должен делать то, что ему интересно. И не делать того, что ему неинтересно.

Что ж, тут и поставим точку.