Николай Горькавый: "В космосе я живу"

Известный астрофизик Николай Горькавый на церемонию вручения народной премии «Светлое прошлое» прилетел из США.

Коренной челябинец после выпуска из ЧелГУ 12 лет работал в Симеизской обсерватории (Крым). Стал доктором физико-математических наук и успел получить одну из последних Государственных премий СССР. В 1998 году был приглашен Американской академией наук в Годдардский центр космических полетов НАСА. С американским физиком Джоном Мазером, ставшим в 2006 году нобелевским лауреатом, они предсказали невидимые планеты возле звезд Вега, Эпсилон Эридана и Бета Пикторис.

Автор множества научных работ, соавтор двух детских астрономических энциклопедий, создатель научно-фантастической трилогии для детей «Астровитянка». Ныне Горькавый руководит частным Гринвичским научно-технологическим институтом в штате Виргиния. Легко ли ему было вписаться в американский образ жизни?

- Как-то вечером, через год после приезда, я возвращался с работы из Годдардского центра НАСА, - отвечает Николай.- Остановил машину на светофоре, оглянулся. Вокруг такие же автомобили с людьми, спешащими домой. Мелькнуло ощущение адаптации к быстротекущей заокеанской жизни после тихой Крымской обсерватории. Но это на бытовом уровне.

А я же сформирован по академическим нормам советской физики 80-х, когда ученые не дрались за зарплату, зато сражались в спорах о теориях. Кто публиковал лучшую, тот и получал высокую зарплату. В западном сообществе теоретиков таких научных дискуссий нет, зато бешеная борьба за деньги. Опубликовав теорию, опровергающую взгляды большинства, быстро останешься без грантов и зарплаты: обиженные коллеги тебе все припомнят.

В США я был приглашен для решения трудной прикладной задачи. Создателям строящегося гигантского Web-телескопа была нужна модель засветки неба из-за космической пыли, чтобы в Солнечной системе найти место для телескопа. Решив эту задачу, я задумался: что дальше? В издательстве Springer была только что напечатана наша с академиком Фридманом первая в мире теоретическая монография по планетным кольцам. Но я понимал: западным теоретикам-планетологам я нужен, как муха в супе. Наши модели опровергали их теории или, еще хуже, опережали их. Поэтому продолжил работу в области анализа наблюдений, умножающихся из-за роста технологий. С сообществом наблюдателей я, пожалуй, слился.

Ученые в Штатах авторитетны, по уровню зарплат относятся к верхней части среднего класса. Образование на Западе стоит дорого, а ценится еще больше. Кстати, в академической науке и США, и Европы каждый десятый ученый - выходец из бывшего СССР. Это квалифицированные и трудоспособные люди. Вспомним двух нобелевских лауреатов - Андрея Гейма и Константина Новоселова (он наш земляк, из Нижнего Тагила). А еще ученые из СССР способны говорить правду, даже если это грозит неприятностями.

- Как в США складывалась ваша карьера?

- Никак. На карьерный рост там может рассчитывать молодой ученый, стартующий с нуля. А ученый в возрасте обычно теряет в иерархическом статусе. Директор крупного российского института становится в США обычным профессором университета, это типичный потолок для приезжающих. Я приехал в Америку на сороковом году жизни, будучи ведущим научным сотрудником Крымской обсерватории, и получил работу старшего научного сотрудника. Спустя четырнадцать лет я снова ведущий ученый, теперь в НАСА. Для настоящего ученого желанная вершина карьеры - полный день работы над интересной наукой с хорошей зарплатой. В этом смысле я на вершине карьеры.

Второй год работаю в группе спутника «Суоми», исследуя стратосферный аэрозоль. Интереснейшая тема! Сплетаются космические технологии, атмосферные процессы и вулканические извержения. В двадцати километрах над нами висит слой Юнге из концентрированной 75-процентной серной кислоты вулканического происхождения. В этом самом холодном и сухом слое нашей атмосферы рождаются стратосферные перламутровые облака, таинственным образом связанные с приземными мощными штормами. Они примечательны тем, что эффективно пожирают озон, расширяя озоновые дыры. В минувшем декабре такое радужное облако можно было видеть на севере России, я засек его по данным спутника «Калипсо».

- А в космос вы летали?

- Живу в космосе! Я не столько астрофизик, сколько планетолог. Пятнадцать лет прожил в системах Сатурна, Урана и Нептуна, изучая данные с космических аппаратов «Вояджер», приславших оттуда десятки тысяч фотографий. Прожил вполне буквально, большую часть своего дня внимательно рассматривая процессы, охватывающие миллиарды частиц ледяных полей вокруг Сатурна. На этот природный шедевр можно любоваться бесконечно.

- Каким достижением больше всего гордитесь?

- В позапрошлом году меня в качестве профессора пригласил французский университет Монпелье. Целый месяц я безотрывно работал над фантастической темой - математическое моделирование клеток человеческого тела, обсуждая результаты с местными профессорами, в первую очередь, с Андреа Пармежани. Вот мы с вами сидим, ходим, разговариваем, а в это время каждая наша клетка буквально трепещет. По ее поверхности бродят химические волны и белковые айсберги, там открываются и закрываются двери, идет война и торговля.

Мне удалось перетащить в клеточную биологию целый пласт астрономических исследований. Сложные уравнения, когда-то разработанные мною для колец Сатурна, оказались хорошо переносимы на колебания тонких клеточных мембран. Смог даже записать математическое условие для проникновения вируса в клетку, как это происходит при гриппе.

Потом французские биологи показали мне потрясающие съемки эритроцита, зараженного малярийными паразитами. Дюжина таких гадов выедает изнутри клетку нашей крови, раздувает эритроцит в шар, а потом заставляет его за долю секунды вывернуться наизнанку, выбрасывая жильцов-паразитов на дальнейший кровавый разбой. Механизм такого выворачивания был непонятен. Мы с Андреа пришли к идее, что больная клетка должна быть насыщена мелкими липидными пузырьками. Паразиты сначала создают эти пузырьки, а потом в нужный момент подрывают их как связку гранат, и клетка мгновенно выворачивается.

Вернувшись в Америку и погрузившись по будням в космические исследования, я по выходным сумел записать дифференциальное уравнение, описывающее взрывное раскрытие эритроцита. Решил его, подставил в формулу все константы и получил скорость выворачивания клетки - 12 микрон в секунду. Потом полез в статью французов и по экспериментальному графику получил те же 12 микрон. Это был один из самых восхитительных моментов в моей научной жизни! Теория дает шанс создать новое лекарство от малярии, от которой на планете ежегодно умирает миллион детей.

- Расскажите о своем космическом «однофамильце» Gorkavy.

- В Крымской обсерватории работал всемирно известный открыватель астероидов Николай Степанович Черных. В 1996 году получаю от него ошеломляющее сообщение: он решил назвать в мою честь астероид 4654, открытый им еще в 1977 году, и Международный астрономический союз утвердил это имя. В официальном обосновании Черных указал на мои работы о формировании спутниковых систем планет-гигантов - Юпитера, Сатурна и Нептуна. Орбита астероида 4654 изучена хорошо. Он находится в теплом месте, «всего» в два раза дальше от Солнца, чем Земля. Его диаметр от пяти до десяти километров. Этакий летающий космический Эверест. Я с удовольствием поселил на нем героиню своего романа «Астровитянка», не указывая в книге, что он носит мое имя.

- Занятие литературой - вторая профессия или отдых?

- Не профессия, потому что дохода практически не приносит. И отдыхом не назову, разве что активным. Создание художественной книги - вызов самому себе: смогу ли? Это большой, но жутко интересный труд: построить целый мир будущего, логичный и привлекательный, перенестись, словно на машине времени, в XXIII век. Профессия ученого помогает написать такую необычную книгу, хотя пришлось выкорчевывать канцеляризмы, присущие научному стилю.

Моя дерзость - примерить новую профессию, пробиться в сферу, охраняемую ревнивыми «аборигенами» - вознаградилась огромным числом читательских откликов. «Астровитянка» задела людей за живое, была отмечена жюри национальной детской литературной премии «Заветная мечта». Когда книги стали успешно продаваться, издатели начали просить: «Напишите еще». Сейчас «Астровитянка» переводится на английский язык.

Подумываю об экранизации, даже кое-какие шаги предпринимаю. На игровой фильм нужны десятки, сотни миллионов долларов, а на полнометражный мультфильм - только три миллиона. Но хорошая анимация собирает двадцать миллионов, судя по деятельности российской студии «Мельница». Кто хочет вложиться в экранизацию «Астровитянки» и разбогатеть - дайте мне знать!

- Какие еще рукописи ждут своей очереди?

- Есть планы на третий сборник «научных сказок», но я к нему еще не приступал, жду выхода второго сборника «Небесные механики». Вероятно, следующей книгой будет курс по планетологии, вобравший мои статьи на английском, а также новую модель образования Луны и спутников астероидов, которых открыто уже сотни.

А недавно сфотографированы колоссальные борозды на одном из крупнейших астероидов - Весте. Полагаю, это следы падения ранее существовавшего спутника Весты. Его энергии было достаточно для пробивания наблюдаемых каньонов. Потрясающее зрелище: спутник размером в сотню километров скользил по поверхности планеты со скоростью пассажирского самолета, сшибая каменные горы и оставляя раскаленную борозду шириной в десятки километров. А потом снова возвращался на эллиптическую орбиту и, через виток, делал новую борозду, пока не рухнул, разваливаясь. Это совсем свежие результаты моих расчетов, так что ваши читатели первыми о них узнали.

- В каких земных местах вам удалось побывать?

- Пару раз в году мне выпадает дальняя дорога, обычно по научным делам. В прошлом октябре был в Челябинске и Крыму, в декабре в Сан-Франциско и вот снова на родине по очень радостному поводу. Летать по миру люблю. Побывал на научных конференциях во многих странах: в Японии, Франции, Англии, Италии, Германии и на Гавайях, где построен целый город телескопов. На Гавайях даже зимой плюс двадцать пять, по ночам на пару градусов меньше. Выезжаешь утром из отеля, погрузив в автомобиль теплую куртку, ласты и маску. В горах вокруг телескопов лежит снег. А оттуда - на горячий пляж любоваться разноцветными рыбками в чистейшей воде. На большом острове найдешь все: коралловый песок, сухие пустыни, влажные джунгли и вулканы с красно-зелеными потоками оливиновой лавы.

Много времени провожу в автомобиле. Вожу его с удовольствием, но слишком быстро, за что порой полицейские штрафуют. До работы сто километров. Еду, слушаю музыку, пью кофе, думаю. Из летательных аппаратов освоил только безмоторный дельтаплан. В конце 70-х я с друзьями создал секцию дельтапланеризма при Челябинском университете и даже получил удостоверение инструктора. С удовольствием научился бы водить вертолет, вот только вертолета нет…