Демократия под силовым присмотром

Политика внутри страны переживает странный период: ужесточение режима идет одновременно с его же попытками превратить элементы демократии из декорации в реальность. Противоречивость этого процесса говорит о том, что в основе - нечто более сложное, чем лицемерие властей, или, наоборот, их искреннее стремление к правовому порядку.

Казус Навального

Показательным проявлением силы стал приговор по делу одного из основных кандидатов в мэры Москвы Алексея Навального. Он, как известно, получил пять лет колонии за то, что, по версии следствия, нанес предприятию в Кировской области ущерб в 16 миллионов рублей. Дело интересно даже не тем, что вердикт вызвал недоверие либеральных кругов (здесь как раз все вполне буднично). Гораздо важнее фактическое признание статуса правоохранительной системы в качестве гаранта не только верховенства права, но и профилактики неподконтрольных перемен в политическом поле.

До этого в резонансных делах стражи закона старались подчеркнуть независимость своих действий от общественно-политических процессов. В данном же случае доказать автономию юридического решения от социального контекста будет сложнее. Во-первых, преследование оппозиционера А. Навального возобновилось после обращения главы Следственного комитета России А. Бастрыкина к кировским коллегам: «У вас там есть человек по фамилии Навальный. Почему вы прекратили уголовное дело? Вся страна говорит о нем, переговоры опубликованы, и ничего, кроме мычания, мы от вас не слышим».

То есть Александр Бастрыкин дал понять, что в конкретной ситуации важно не только тщательное соблюдение юридической процедуры (для чего, собственно, и нужна дистанция от шума толпы), но и соответствие запросам общественных групп. Уголовное дело, возбужденное по желанию «всей страны», - юридический нонсенс, который был продемонстрирован публично.

Во-вторых, освобождение кандидата в мэры из зала суда почти сразу после обвинительного приговора выглядит уж слишком парадоксальным. Особенно учитывая немалый срок осужденного. Все-таки пять лет колонии дают субъектам, представляющим определенную опасность, если не жизни и здоровью, то, по крайней мере, кошелькам людей. А здесь отпускают (пусть и временно) на все четыре стороны признанного виновным человека, который не только не прошел путь исправления в местах не столь отдаленных, но даже не раскаялся в суде. У осужденного крепкое здоровье, нет семейных обстоятельств, настолько веских, чтобы отложить исполнение наказания. В чем же юридическая логика?

Зато версия о том, что о «неслыханном гуманизме» кто-то попросил сверху, как ни считай ее лживой, смотрится вполне органично. Но именно эта версия заставляет воспринимать правоохранительную систему не как самодостаточный институт служения закону, а в качестве инструмента политики в самом широком смысле слова. Вряд ли это хороший способ профилактики беспредела. Но этим инструментом теперь формируются нормы как права, так и морали. Семь лет строгого режима, присужденных в Тверской области школьному учителю Илье Фарберу по обвинению во взятке в 300 тысяч рублей, - часть той же тенденции. В деле нет контекста политического, зато ярко выражен общественный фон.

Оппозицию признали «своими»?

При наличии проблем с духовными скрепами государственная система укрепляет силовую составляющую. Одновременно видна попытка оживить политическую жизнь, не теряя над ней контроля. Такое ощущение, что власть готова на осторожные демократические эксперименты в политике, но, если что-то пойдет не так, есть кому вмешаться.

Состязания за должность московского мэра - яркий пример либерализации под присмотром. Организованная сверху «битва за Москву» похожа на искусственное дыхание для института выборов.

Смену тактики наблюдатели связывают с замглавой администрации президента Вячеславом Володиным - куратором внутренней политики Кремля. Есть версия, что, в отличие от своего предшественника Владислава Суркова, применявшего методы тщательной зачистки, Володин склонен рассматривать реальную оппозицию как часть системы, использовать ее для укрепления рубежей действующей элиты.

Мотивы представителей власти понятны. Накануне возможных экономических встрясок важно поделиться ответственностью. Вполне вероятно, что мы наблюдаем оформление мягкой децентрализации. О неизбежности такого процесса в условиях дефицита идей и финансовых ресурсов говорилось еще два-три года назад.

Допуск реальных оппонентов в публичное поле - шанс (хотя и рискованный) их моральной дискредитации, избавления от образа непризнанных мучеников. В ином случае это способ увидеть реальную структуру запросов общества к власти и попытаться на нее не во вред себе среагировать. Подозревается даже стремление Кремля найти новые формы и формулы диалога с народом. В том числе этим спринт кандидатов в начальники столицы вызывает интерес за ее пределами. Механизмы политической кампании, обкатанные внутри московских колец, вполне вероятно будут внедрены и в других субъектах государства. Наконец, альтернативные центры силы - возможность формирования кадрового резерва управленцев. Кстати, многие функционеры действующей вертикали пришли в нее из партий по-настоящему оппозиционных.

Столичный статус предвыборного полигона придает происходящему общенациональный колорит. Градоначальник Москвы - фигура федерального уровня. Следовательно, кандидат, набравший сколь-нибудь значимый процент, становится политиком общероссийского масштаба. Появление на этой ступени «внесистемных» персонажей - событие неординарное само по себе, даже в том случае, если пост мэра достанется представителю власти. Завоеванное Алексеем Навальным второе место позволит говорить о кардинальном изменении политической среды со скорыми и далеко идущими последствиями. Как минимум, альтернатива действующей власти и олицетворяемой ею модели воплотится в конкретную персону. Причем действующую в правовом поле по правилам, установленным другими.

Почти неминуемый арест Навального станет частью новой технологии лидерства. Впервые за долгое время субъектом политического действия федерального масштаба становится человек, совершенно не связанный с системой. В этой связи некорректным выглядит сравнение Навального с партийным бунтарем Ельциным. Борис Николаевич был все-таки олицетворением раскола элиты под гнетом массового недовольства. А здесь - представитель довольно среднего класса. Налицо прецедент социального лифта принципиально нового типа. Нечто подобное будет зарождаться и в регионах. Потребность в этом уже очевидна.

Политика осмысленного быта

Тем не менее Москва - не только политический центр государства, но и просто город, где надо заниматься хозяйством. Интересно, как этот факт стараются учесть кандидаты в мэры. В биографиях большинства из них «политико-административное» доминирует над «хозяйственно-бытовым». Однако в своих обещаниях большинство участников гонки упирают на то, что близко и понятно обычным людям: строить парк или сохранять лес, расширять проспект или прокладывать велодорожки.

На первый взгляд, забавно звучит высказывание «яблочника» Сергея Митрохина, заявившего, что аттракционы в парках – грезы провинциалов, а москвичи хотят больше нетронутых зеленых зон. Фактическое разделение электората на хозяев и гостей города для кандидата в мэры естественно, для лидера федеральной партии (коим Митрохин является) странно. Но политик выбирает риторику именно коренного, местного уровня.

В этом не только прагматизм в контексте избирательной кампании, но и ответ на текущий запрос времени. Суть его в том, что приземленное, бытовое, предельно конкретное начинает доминировать даже в политическом поле. И это характерно не только для муниципалитетов, но уже стало частью процессов на более высоких ступенях управления. Если идей развития, объединяющих страну в целом, нет, а конкуренция по их наработке ликвидирована, способом самореализации политиков становится влияние на быт.

Возможно, именно это подогревает интерес горожан к выборной процедуре. По данным ВЦИОМ, о твердом намерении проголосовать 8 сентября заявили 46 процентов москвичей. Об общественной активности говорит и обилие заявившихся кандидатов в муниципальные структуры Южного Урала. И это при том, что доверие к любым формам проявления демократии в последние двадцать лет стремительно уничтожалось! Неужели срабатывает понимание, что перемены во дворах, городе и регионе в целом требуют хоть какой-то активности?

Все более очевидна потребность не столько в харизматичных лидерах, сколько в квалифицированных избирателях.

Кстати, именно избиратель формирует реальную повестку дня. Успешный политик ее улавливает, озвучивает и воплощает. Таким образом, совершенно очевиден факт: все то, что мы видим вокруг себя - результат наших же пожеланий, действий или бездействия. Соответственно, оппозиционный лозунг «Не забудем, не простим» столь же оторван от реальности, сколь и гипотеза власти о благотворности управленческой вертикали и иллюзии о собственной незаменимости.

Мантры про ответственный выбор давно стали осязаемой материей. Мы всегда отвечаем за то, что выбрали, даже если этой ответственности не осознаем. Причем это правило актуально как для демократических, так и для авторитарных режимов. Именно в массах, а не в элите выбирается, что лучше - демократическая жесткость эффективной бюрократии без учета статуса и былых заслуг или гуманный отеческий произвол государства. Мы выбрали второе. Судя по всему, скоро появится возможность этот выбор пересмотреть.

Процедуру выборов, правда, стоит воспринимать не как формальность, или поиск нового благодетеля, а в качестве одного из способов защиты своих осмысленных интересов. Не перед государством даже, а в диалоге с соседями по двору. Кстати, именно такие бытовые взаимоотношения становятся источником политической энергии. Свершившееся дробление общества - на автомобилистов и пешеходов, любителей и преобразователей природы - тому лишь способствует. Вполне, кстати, положительный момент: чем осмысленнее, конкретнее и разнообразнее запросы общества, тем менее актуален вариант силовой реакции. Ее неэффективность становится очевидной.