Тайны Верхнеуральской тюрьмы

В политике друзья, ставшие врагами, называются оппозицией.

А.Ф. Яловенко написал неожиданную книгу, в двух частях. Она называется «Тайны Верхнеуральского политизолятора». Известно, что абсолютно объективных и достоверных книг не бывает, но то, что предлагает нам Яловенко, настраивает на доверчивость, потому что работа основана на архивных документах. Книга дала нам повод для встречи и беседы.

- Алексей Федорович, прежде всего, объясните, пожалуйста, почему вас заинтересовала тюрьма и почему - Верхнеуральская?

- Может быть, вам известно, что я почти десять лет работал координатором ЛДПР по нашей области. Работал не ради карьеры, а потому что надеялся, что можно освободить нашу Родину от доктрины коммунизма. Организация у нас была большая - 7,5 тысячи членов партии в области. По численности - третья в России, после Москвы и Петербурга. Много приходилось ездить. Тогда Жириновский был сильно моден, и люди приходили к нам со своими бедами и несчастьями. В том числе - много репрессированных. Среди моих родственников тоже есть репрессированные и расстрелянные. Наверное, поэтому меня и заинтересовала история этой тюрьмы-политизолятора. Я решил написать о всех тюрьмах области. Сейчас работаю над историей Челябинской тюрьмы. Все материалы собраны. Напишу и издам.

- А материалы откуда?

- Я связан с обществами типа «Мемориал». В архивах работаю. Там такие материалы… Тьма-тьмущая засекреченного, до сих пор хранящегося под грифом «Секретно», хотя сроки рассекречивания давно прошли. Очень много интересного по истории нашего края. Но и то, что рассекречено, очень интересно.

- Алексей Федорович, вернемся к Верхнеуральску. Не случилось ли так, что информация, которую вы собрали, заставила вас как-то по-новому увидеть события тех лет?

- Мысли очень тяжелые. Я и раньше-то особенно хорошо не относился к коммунистам, а после того, что узнал…

- А не создалось ли у вас впечатление, что в первые годы Верхнеуральский политический изолятор имел очень щадящий режим?

- Да, где-то с 1925 года, когда тюрьму превратили в политический изолятор, режим был очень облегченным. Заключенные там жили очень даже свободно. Муж с женой могли поселиться в отдельной камере. Личные вещи могли держать при себе. Дважды в день гуляли во дворе по полтора часа. Играли там в лапту, теннис. Ухаживали за клумбами. По утрам обливались холодной водой. Могли покупать еду у местных жителей, хотя, как признавалась в письме Е. Олицкая, там «не так уж плохо кормили». Можно было отправлять три письма в месяц.

- Оказывается, всю черную работу - стирать, убирать - делали уголовные сидельцы. А политические брали, какие хотели, книги. Писали статьи. Издавали журнал «Воинствующий большевик». Устраивали коммуны. Делились на фракции. Затевали дискуссии.

- То есть их именно изолировали от политики, от Москвы. И все.

- Изолировали оппозицию.

- Да.

- Изолировали тех, кто был не согласен с политикой власти. И речи не было о бесконечных допросах, пытках…

- Конечно. Ничего этого не было. В начале работы политизолятора.

- И это продолжалось…

- Лет девять. С 1925 года где-то до 1934.

- А потом - ужесточение. По каким-то причинам. А по каким? Как вы думаете?

- Я могу только предположить, что это случилось, когда Ежов сменил Ягоду. Ежов выступал на пленуме ЦК, говорил, что в политизоляторах «наши враги» живут, как на курорте. После этой речи и началось. Конечно, и Сталин, видимо, поддержал.

- Алексей Федорович, представим себе: большевики захватили власть. Что дальше? Надо выбирать курс. Дорогу, по которой вести страну. Одни говорят: надо идти налево. Вторые - надо идти направо. У третьих еще какое-то направление. Можно долго обсуждать, куда вести страну, но рано или поздно надо сделать выбор.

- Я тоже об этом долго думал. Как быть? Изолировать несогласных? Возможно, и правильно.

- А вообще, что делать с оппозицией?

- Если власть сильная, то ничего не надо делать, пусть существует. Если же оппозиция хочет власть захватить не демократическим путем - другой вопрос.

- Алексей Федорович, согласитесь, что в Верхнеуральске сидели люди, которые не скрывали, что являются яростными противниками Сталина.

- Почти все.

- Борьба между Сталиным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным и другими не прекращалась, по сути, до самого 1937 года. То есть двадцать лет после революции. На пленумах и съездах - бесконечные выяснения отношений, проблемы народного хозяйства отодвигались на второй план. С годами дело дошло до того, что оппозиционеры стали уходить в подполье, издавать подпольные газеты, создавать подпольные организации. Согласитесь, когда обострилось прямое противостояние, уже было легко называть друг друга врагами.

- Конечно.

- Тем более если оппозиция начинает получать поддержку…

- У народа?

- И у народа. Любую поддержку. Оппозиция усиливается. Борьба ожесточается.

- В данном случае, я считаю, что со Сталиным надо было бороться. Потому что он страну в дерьмо превратил. Да, а то, что у нас сейчас происходит, - это последствия сталинской политики. Трактора негодные, самолеты негодные. Все негодное для мирового уровня. Уровень настолько паршивый, что дальше некуда.

- А почему вы хотите от России такого - самого высокого в мире уровня?

- Потому что я люблю свою страну. И хочу, чтобы она была первой.

- Но как она могла быть первой, если за ХХ век она испытала три войны, три голода, не одну разруху. Дважды она вынуждена была начинать с нуля. А теперь - и в третий раз. Столько калек, сирот, наслоения социальных проблем, которые изживаются веками, а не годами. Понимаем ли мы, что одна искалеченная судьба тянет за собой две, три, а то и больше искалеченных судеб. Что один пацан, оставшийся после войны сиротой и сбившийся с пути истинного, оставит после себя цепь неблагополучных жизней.

- Это уже следствие захвата власти большевиками.

- Однако имя Сталина, что самое удивительное, до сих пор не сходит с уст. Боюсь, что как раз антисталинисты не дают нам забыть о нем.

- Его имя не сходит с уст в отрицательном смысле слова.

- Не только. Боюсь, что половина на половину.

- Тогда скажите мне, пожалуйста, кто выиграл войну? Почему немцы живут лучше нас? Почему у нас нет ни одной собственной разработки? Вот ракеты. Все - от фон Брауна. Ракета, на которой полетел Гагарин, - немецкая разработка. А самолеты? Только благодаря пленным немецким авиаконструкторам были созданы советские модели самолетов.

- А вы как хотели бы? Вы хотели бы, чтобы мы, получив конкретные немецкие разработки, выбросили их в корзину и стали бы сами изобретать ракеты и самолеты?

- Нет, я бы хотел, чтобы мы двигались дальше, на основе этих разработок, чего, по сути, не произошло.

- Могу только сказать, что если бы немецкие конструкторы попали не к нам, а в Африку, в какую-нибудь Танзанию, то она не стала бы первой в мире страной, которая отправила в космос своего человека.

- Я патриот своей страны и хочу, чтобы моя родина процветала, но система при Сталине, так же, как и нынешняя, не дают нам стать лучшими. А мы живем хуже, чем побежденные нами страны.

- Простите, а почему мы живем хуже?

- Я скажу, но выключите диктофон.

- Вы боитесь сказать открыто? В наше время?

- Да, я до сих пор боюсь. У меня много знакомых, которые уже в наше время пострадали из-за своих убеждений. Я считаю, что нынешняя власть не в состоянии вывести нашу страну из тупика. Но бороться с ней надо только легитимными методами.

- Что на это сказать? Если я открыто или закрыто критикую власть, если хочу ее убрать, то должен понимать, во что ввязываюсь. Это - политика, и в ней шуток не любят. Ты против власти? Тогда заранее будь готов к тому, что по головке тебя не погладят, а, вероятнее всего, получишь под зад.

- С этим я согласен, но еще есть народ, который поддержит или не поддержит новые мысли, от этого много зависит.

- И если тебя бьют, не ори на весь мир, что тебе больно.

- Нет, я никогда не орал.

- Но вас и не били.

- Во-первых, меня «били» и я не орал, так как понимал, чем занимаюсь.

- Однако, Алексей Федорович, надо бы вернуться к Верхнеуральску. В тамошней тюрьме почти десять лет оппозицию держали в сносных условиях. А потом власть ожесточилась. Стало ясно, что оппозиция скатывалась к борьбе за свержение власти. Не этим ли объясняется ужесточение?

- Ужесточение режима в политизоляторе можно объяснить не только этим. Люди боролись с той системой угнетения собственного народа, которую создал Сталин. Люди жили в рабстве.

- Тогда. А сейчас - не в рабстве?

- И сейчас не лучше, чем тогда. То, что у нас сейчас, - это продолжение коммунизма. Это ничем не прикрытая стадия беззастенчивого грабежа собственного народа и собственной страны ради обогащения небольшой группы олигархов, приближенных к власти. Ничего не изменилось.

- Значит, коммунизм продолжается? Но тогда скажите, пожалуйста, в какую сторону России двигаться, чтобы, наконец, уйти от коммунизма? Ушли от него прямо в противоположную сторону - и опять пришли к нему? Что, коммунизм - везде?

- Смотрите конкретно. Мы главу области должны избирать. По Конституции. А почему пошли назначения? Почему? Нынешняя власть нелегитимна. Это и есть возврат к коммунизму, к диктатуре.

- А если выбирать, то все будет легитимно? Да?

- Обязательно.

- Если даже на выборы пришли 50 процентов избирателей, а то и меньше? Если из этих 50 процентов за победившего кандидата проголосовала половина, а то и меньше? Если, в конце концов, за победителя отдали свои голоса где-то 13-15 процентов населения? Это - демократия? Власть народа?

- Нет, я так не считаю. Если бы выборы влияли на то, кому быть у власти, то голосовало бы большинство населения, как это и было на первых выборах в начале перестройки.

- Но вы продолжаете молиться на выборы.

- Я хочу, чтобы они были.

- Любые? Фальшивые? Поправленные? Купленые? Ничего не отражающие? А не помните ли вы, как во главе регионов выборы ставили уголовников? Кстати, неизвестно, как избирался и избирается до сих пор ваш Жириновский.

- В первый раз за него голосовали сознательно, лозунги у него были понятные людям. А после… Он же в Думе всегда голосует за власть. Поэтому я и ушел.

- И как к этому отнесся Жириновский?

- Это было в 1997 году. Я был недоволен тем, что депутат от нашего региона, он москвич, не приезжает к нам. Я возьми и выступи. Меня многие поддержали. Но Жириновский в течение полугода со всеми нами расправился.

- Алексей Федорович, вы оказались оппозиционером!

- Не оппозиционером самой идеи ЛДПР. Я всего лишь хотел, чтобы в нашем регионе знали, над каким вопросами работает Госдума.

- И уже за это вас отвадили. А затронь вы более серьезные вещи? Видите, какая опасная штука - политика. Чуть-чуть - и ты чужой.

- Я понимаю это, но с более серьезными вещами в концепции ЛДПР я был согласен.

- Алексей Федорович, как я догадываюсь, вы никогда не были сторонником социалистической идеи.

- Как не был? Был! В молодости я, естественно, был сторонником коммунизма. Почти 25 лет состоял в КПСС. Потому что я верил. Не из карьерных побуждений. Но после того как я узнал всю подноготную, стал ярым противником коммунистической системы.

- Но есть идея и есть ее воплощение. Тем более если во враждебном окружении.

- Не думаю, что было враждебное окружение. Им коммунисты оправдывали свое неумение управлять.

- Вы считаете, что врагов не было? О чем вы говорите? Сама советская власть многих обидела и сделала своими врагами. Всякая власть, действуя, обязательно создает себе врагов. Не бывает так, что все довольны. Но о врагах никто не говорит. О репрессированных - говорят, а о врагах - нет. Как будто все в ГУЛАГе были безвинные и безгрешные люди.

- Конечно, врагов было много.

- Говорят, что за 32 года правления Сталина было расстреляно 800 тысяч человек.

- Нет, у меня есть последние данные - 2 миллиона 700 тысяч расстрельных приговоров.

- Пусть так. Но сначала возьмем мою цифру. Разделите 800 тысяч на 32 и получится 27 тысяч жертв в год. А у нас сейчас каждый год на дорогах погибают более 30 тысяч человек. Значит, сталинские репрессии равны автомобильным жертвам? Но что-то никто не возмущается, что мы так много людей теряем на дорогах.

- У меня есть цифры по годам. Самые большие расстрелы были в 1937 и в 1938 годах. И что вы хотите сказать?

- Я хочу спросить: почему народ безмолствовал? Почему никак не роптал даже? Кстати, 800 тысяч - не все жертвы. В лагерях и тюрьмах умерли еще примерно 600 тысяч человек. Ваша цифра в три раза больше. Но и из нее выводится другая: каждый день погибало примерно 250 человек. На такой большой территории, как наша, такие жертвы не создают впечатления, что лились реки крови. А если и лились, то два года, как вы сказали, - в 1937 и 1938 годах. А возьмите вы сегодняшнюю статистику убийств, самоубийств и других преждевременных смертей. Боюсь, что она не уступает той, сталинской. Поэтому даже на ХХ съезде партии после доклада Хрущева о культе личности зал, в котором собралась вся партийная верхушка, несколько минут молчал. Для всех доклад Хрущева был как гром среди ясного неба.

- Не для всех. Многие были замазаны и боялись, что с ними поступят адекватно. Коммунизм - это системная ошибка. Раз эта система позволила таким людям, как Сталин, быть у власти, значит, она ошибочна.

- То была система, которая за недопустимо короткий срок создала огромный промышленный потенциал. И то, что этот срок был слишком коротким, - ее минус. Ее слабая сторона. Ее изъян. Количество можно нагнать натиском и напором, а качество - нет. История не прощает перескакивание через стадии. И она не терпит, когда ее подстегивают. У нее - свой ход, и с него ее не сбить. Необходимо время для созревания всего и всея. Другой вопрос: почему этот срок был таким коротким.