Что нам сказал Уго Чавес?

Что нам сказал Уго Чавес?

Венесуэла всегда была очень далеко, за океаном, за экватором, на другой стороне глобуса, но вдруг оказалась рядом. Россия с ней пересеклась на встречных курсах: Венесуэла отважно отправилась туда, откуда мы потерянно ушли. Такое впечатление, что знамя, которое уронила огромная Россия, норовит поднять огромная Латинская Америка.

Видит Бог, я сам себе сказал: помалкивал бы ты о социализме - тебе веры нет. Не эксперт. Всякий раз, когда ты о нем высказываешься, за твоей спиной - «учтивый» шепоток. Мол, что с него возьмешь, он же человек оттуда, из того времени, совок совком, исходится в старческом ворчании. Понять и принять новое время ему не дано. Это, мол, не его вина, а его беда. Надо, мол, подождать чуток, скоро он и все старики уйдут и прекратится это сотрясение воздуха…

Со стороны, может быть, виднее. Однако дело-то не в социализме. Мне лично почему-то надо знать, куда идут люди. Куда иду я, он, она, мы - все семь миллиардов обитателей планеты? А главное, куда идут мои дети и внуки? Или все мы стоим на месте? Или ходим по кругу? Или снуем челноком вперед-назад? Я думаю так: чтобы жить одной своей частной жизнью, надо знать, куда идет человечество. Есть ли развитие, есть ли прогресс, есть ли вообще движение. Ниточка, связывающая одной нитью отдельную особь и все человечество, - тонкая, но она - есть. Не открытие, что именно в наше время человечество в растерянности: все дороги перед ним - закончились… И все мы это почуяли и почувствовали. Все мы, будто сговорившись, стали декадентами, упадочниками, пессимистами…

Я хотел уйти в молчание. Но - Венесуэла, Уго Чавес, его смерть, всякие толки-перетолки… Нужен был повод включиться, и он нашелся.

Два журналиста (их имена ни к чему) одной из российских газет (ее название ни к чему) провели в Венесуэле восемь дней, как раз в траурные дни прощания с Уго Чавесом. Как и многие другие, они предались размышлениям о том, что было при Чавесе и что будет после него.

Чавес - не загадка. Он действовал на виду у всего мира. И все, что он сделал за годы своего правления («владычества»), можно свести к одной фразе: борьба с бедностью. Два журналиста, на которых я буду ссылаться, не нашли в Каракасе «признаков той вопиющей нищеты, которую можно наблюдать даже в самых благополучных странах. Ни бомжей на улицах, ни побирушек в подземных переходах».

Правда, случилось так, что из-за пробок на дороге в аэропорт журналисты на прощание вынуждены были совершить «экскурсию по самым бедным и экзотическим районам венесуэльской столицы, погрузились в мир, где живет большая часть местного населения, куда редко заглядывает полиция и где с наступлением темноты правят бал банды юных преступников». Журналисты признаются, что это было «познавательное путешествие», без которого, добавлю я, вполне обходится большинство тех, кто приезжает в «другую» страну, чтобы узнать ее и что-то о ней впопыхах сказать.

Авторы приводят такие цифры: «бедным выделено 500 миллионов долларов», а по плану развития страны до 2019 года предусмотрено еще столько же и даже больше того. В стране развернута сеть из 6000 бесплатных столовых, которые каждый день кормят миллион бедняков.

Еще цитата из публикации двух журналистов: «Десять суток подряд, день и ночь, к гробу шли те полтора миллиона венесуэльцев, что еще 14 лет назад не умели ни читать, ни писать. И те сотни тысяч, что получили бесплатное жилье. И те два миллиона, что имеют право на пенсию, равную минимальной оплате труда».

Что получается? Президентом Венесуэлы стал венесуэлец, который (почему-то!) взялся победить бедность в своей стране. Как это оценить? В мире нет никого, кто был бы против борьбы с бедностью. Таких - нет. Сама ООН уже не одно десятилетие принимает программы борьбы с бедностью. А результат? У ООН результата нет, но он есть у президента Уго. И что можно сказать по этому поводу? Какой счет предъявить ему? Какие слова подобрать о нем?

Говорят, у него много противников. Это интересно. А кто они? Неужели бедняки?

А теперь - к сути. Президент Уго Чавес взялся изменить свою страну, навести в ней другой - лучший - порядок. И что он придумал? Как назвал свои преобразования? Каким мировоззрением подкрепил свои реформы?

Это известно всем: Уго Чавес хотел построить в Венесуэле «социализм ХХI века». Социализм? Если бы на планете Земля все еще пребывал Советский Союз, обязательно отыскались бы люди, которые показывали бы пальцем на нашу страну, - мол, она подсказала («навязала») Чавесу это слово. Но к тому времени Россия отказалась от этого слова. Однако Чавес (почему-то!) «прицепился» к нему. Неужели в мире не придумано ничего другого? Надо же так: как раз тогда, когда весь мир твердил, что социализм погиб, вдруг возникает «какой-то» венесуэлец, который, вопреки всем, сказал: я - за социализм. Есть ли в этом «что-то»?

Два журналиста, к которым я привязался, к Венесуэле относятся осторожно. Восхищения - никакого, а если порицание, то слабое, ленивое. Ну, упомянуто о пресловутой инфляции. Ну, сказано о росте преступности. О том, что в национализированных отраслях слабый менеджмент. Что в загоне малый и средний бизнес. Что сельское хозяйство - в уроне. Что телеканалы - под контролем. Но, в общем, журналисты - объективны. Так объективны, что никакой собственной позиции не выявляют. События в Венесуэле для них - очередное чудачество, за которыми они, по долгу службы, гоняются по всему миру.

А заканчивают они тем, что «идола больше нет, зато порожденные им проблемы у всех на виду». Вроде того, что набузил и ушел.

Но в самом конце два журналиста все-таки поставили три больших вопроса.

Первый: «Уйдут ли вместе с ним в могилу идеи, которые воспевал Чавес, которыми жили миллионы его сограждан и еще миллионы латиноамериканцев в соседних странах?»

Второй: «Можно ли благими намерениями победить бедность, не породив при этом новых глубинных проблем?»

Третий: «Существует ли некий другой путь развития помимо рынка и социализма?»

От всех трех вопросов исходит неверие. На три своих вопроса авторы дают один закодированный ответ: все - зря. Все тот же декаданс. Все тот же «мудрый» взгляд свысока на «благие намерения».

А я скажу так: нет ничего проще, чем во всем разочароваться, не оставить никакой надежды и послать всех к чертям.

Ах, Америка ты Латинская, о чем ты, далекая? Симон Боливар, Че Гевара, Сальвадор Альенде, Уго Фриаз Чавес, Фидель Кастро… Почему Латинская Америка так настойчиво поднимает над миром и отправляет в бессмертие имена своих героев? Она хочет что-то сказать? Чем-то больна ее душа? Какое долгое страдание не может вырваться из ее уст?

Да, о политике Чавеса можно сказать «благие намерения». «Мудро» усомниться. Мол, «это мы уже проходили». Однако откуда они берутся - благие намерения? Из глупости? И что - бедность непобедима? И нечего «возникать»? Все, как есть, так и будет? Так - плохо, но плохо - это нормально?

Пауза. Верчу в руках клубок и пытаюсь найти конец нитки. Нам дано, что в Венесуэле - «вопиющая нищета». С этим никто не спорит. Простите, а кто «автор» нищеты? Говорят, никто. Нет автора. Нищета возникает сама собой. Она - естественная. И не надо ее трогать. Пусть есть.

Но, может быть, стоять на этом кому-то выгодно? В самом деле, если ты не беден, если тебе хорошо, то зачем тебе Чавес? Богатые не любят Чавеса за то, что он посягнул на бедность. Ведь Чавес, кроме этого, ничего еще не сделал. Получается так: виноват не тот, кто создает нищету, а тот, кто ее изгоняет.

Но сказано: нищета - вопиющая. Она - вопиет. И что? Заткнуть уши?

Насчет социализма - не все так просто. Чавес сказал, что «социализма в Венесуэле пока не существует», что его надо еще построить, а это - «долгая дорога». Однако сам он торопился. И его можно понять - хочется побыстрее показать результат. Но созрела ли наша планета для социализма?

Что-то у Чавеса слишком много противников, если не сказать врагов. Как быть с ними? Куда-нибудь переселить? Переубедить? Обеднить? Уничтожить? К проблеме богатых, хотя бы в теории, никто не подступался еще. Пока, по умолчанию, допускается одна из мер насилия. Но возможно ли счастье одних, построенное на несчастье других? Опыт России показал, что история ничего не забывает.

Второе: возьмет ли, скажем так, социализм что-то у, скажем так, капитализма? Если не возьмет ничего, значит, он - нечто висящее в воздухе, безкорневое, неестественное. А если взять, то что? Рынок? Частную собственность? Чавес, например, не отвергал ни того, ни другого. В чем я с ним не соглашусь. Все, в чем есть рынок и частная собственность, может быть только капитализмом и ничем другим. Но в любом случае то, что мы называем социализмом, должно быть продолжением того, что мы называем капитализмом. Что касается третьего пути, то он себя пока никак не проявил.

Третье. Не очень мне нравится то, что социализм побеждает или намеревается победить только в бедных странах, то есть как раз в тех, которые к тому не очень готовы. А богатые государства позволяют себе, и то неохотно, лишь отдельные социальные щедрости социализма.

Заключаю: время социализма наступит тогда, когда его признают богатые классы и богатые страны.

Самая последняя фраза двух журналистов, побывавших в Венесуэле: «Без него (без Чавеса) и страна, и регион, и весь остальной мир станут уже другими. Какими? Поживем - увидим».

Что ж, кто-то поживет и кто-то увидит…

VK31226318