Рогоз был всегда

Ботаники дали ему имя «пуфос» - задымленный. Початок и в самом деле выглядит обгоревшим и закопченным. Какой же он - рогоз?

Нет ничего дальше от индустриального мегаполиса, чем рогоз. Тут, в городе, - бронзовый композитор Прокофьев смотрит на концертный зал имени Прокофьева. Тут - перед оперным театром бронзовый композитор Глинка смотрит на картинную галерею. Тут - Кировка, перегороженная улицей Труда. Тут - краеведческий музей, гостиница, рестораны, магазины, трамваи, автомобили, шум-гам, толпы людей, самый центр города, а внизу, у моста, - заросли рогоза. Из сугроба торчат переломанные, измятые листья, а стебли с початками - торчат…

Кто тут кто? Кто был и кто пришел?

Рогоз тут был всегда. Где у берега отложился ил, там и рогоз. Его крахмалистые корневища ползают в густом иле, и ничего лучше этого вязкого болота рогоз не знает. Есть нечто болотистое, и он доволен. Весной выбросит из грязи крепкий стебель с початком на конце. Ботаники дали ему имя «пуфос» - задымленный. Початок и в самом деле выглядит обгоревшим и закопченным.

Рогоз держится отчужденно. Старается быть незаметным, не привлекать внимания. Да и горожанам не до него. Кто, может быть, и бросит слепой взгляд на отмель у бетонной стены, но рогоза не увидит. Увидит размытое пятно, нисколько не интересное.

А были времена, когда люди жили близко к рогозу, общались с ним, хорошо его знали, пользовались его услугами. Корневища сушили, размалывали в муку - хлеб пекли. Конечно, не то, что пшеничный или ржаной, но - взамен. Рогоз живучее злаков.

А были времена, когда пухом початков заправляли подушки и матрацы, держали его вместо ваты. Даже и для фетра годился рогозий пух. А о чем нам скажет слово «рогожа»? Да, именно так: из листьев рогоза плели рогожи, и не только их.

А если сорвать стебель с початком, высушить, а по случаю обмакнуть его в жир или смолу - останется зажечь, чтобы войти в темноту с факелом. Высушенный рогоз, на худой конец, пригодится как топливо.

Теперь рогоз - без надобности. Есть он или нет его - все равно. Исчезнет совсем - никто и не заметит. А он не исчезает.

В таком городе, как Челябинск, казалось бы, не осталось места для какого-то рогоза, а он - выжил. Отыскал-таки у моста заболоченный угол и углубил в черный ил свои корневища. А над ним - композитор Прокофьев и композитор Глинка, оперы и симфонии, картины и витрины, трамваи и автомобили - вся шумливая и кичливая людская цивилизация…

Рогоз был всегда. А город - пришел.

Летом на этом же месте расцветет сусак. Не для кого-то. Сам для себя.