Сама покорность

Они из очень разных времен - озеро Большой Кисегач и водоросль улотрикс

Впечатления с Михаилом ФОНОТОВЫМ

Это - водоросль. Жительница озера Большой Кисегач. Зеленая. Нитчатая. Имя ей - улотрикс.

Из камней у берега Большого Кисегача улотрикс предпочел два - как раз те, грани которых не горизонтальны и не вертикальны, а вроде двускатной крыши длинного дома. Крыша эта притоплена так, чтобы волна, накатываясь, ее каждый раз накрывала.

Эти два камня были голыми и гладкими. Никто, казалось бы, и помыслить не мог, чтобы поселиться на этой мертвой поверхности. Никто, кроме улотрикса. Однажды его зооспора, эдакая крошечная капелька с четырьмя жгутиками в той части, которую можно определить как переднюю, с красным глазком посредине и двумя вакуолями по бокам, точно так же, как делали ее предки сотни миллионов лет назад, приплыла к камню-крыше, сбросила жгутики - мол, отплавалась, отгулялась на свободе, пора найти свое пристанище в озере,- опустилась на дно, одной своей бесцветной клеточкой прикрепилась к валуну, буквально впилась в его твердь, а через некоторое время выпустила цепочку одинаковых округлых клеток с ядром внутри и хлоропластом у стенки, который придает нити светло-зеленый цвет…

Никто, разумеется, не увидел, как это произошло. Люди заметят улотрикс уже тогда, когда он прочно поселится на камне, украсит его своими зелеными волосами, будто наденет на него парик, а волны причешут его прямые пряди с пробором по гребню.

Теперь я употреблю слово «покорность». Не знаю, можно ли любоваться покорностью, есть ли в том какой-то кайф, но если летним днем посидеть на прибрежных камнях, остановить свой взгляд на камне с улотриксом, то перед глазами она и предстанет - сама покорность. Нити улотрикса, мягкие, гибкие, чуткие, буквально купаются в покорности. Наслаждаются ею. Каждый раз они ждут, когда волна прикатится, приподнимет их, будто подбросит, окунет, потреплет и опять опустит, как бы отпустит.

Улотрикс раз и навсегда отдался воде. Не сказать, что покорился, потому что вода доставляет ему наслаждение. Он с удовольствием улавливает каждое движение воды, благодарно откликается на него, готовый без устали, ненасытно продолжать эту игру с беспокойной водой. А когда озеро успокоится, выгладится, он лениво отдыхает, едва-едва шевеля нитями.

Можно подумать, что улотрикс лишен всякой воли. Так оно и есть, но с одной поправкой. Однажды он проявил свою волю - когда напрочь прикрепился к камню. Он прикрепился не потому, что хотел отказаться от движения. Наоборот, он знал, что озеро не даст ему покоя.

Как всякая водоросль, улотрикс не окунает свои нити в воде, а насквозь пронизывает их водою - чтобы из нее выбрать молекулки на пропитание. Так он очищает воду. Он так устроен - чтобы наводить чистоту. Но если даже в чистой воде Байкала он находит чем поживиться, добавляя озеру прозрачности, то это не значит, что ему годна всякая вода. Он предпочитает чистую, но и ей добавляет чистоты.

Большой Кисегач и улотрикс нужны друг другу. Но есть вопрос: кто старше - большое озеро Кисегач или маленькая водоросль улотрикс? Они из очень разных времен.