Александр Славутский - капитан своего корабля

В Челябинске гастролирует Казанский академический русский Большой драматический театр имени В.И. Качалова.

Его труппу многое связывает с нашим городом: здесь родились и учились главный художник театра заслуженный деятель искусств России Александр Патраков, народная артистка России и Татарстана Светлана Романова и главный режиссер театра народный артист России Александр Славутский, с которым мы и решили поговорить сегодня о театре-госте и городе-родине.

- Александр Яковлевич, как ваш театр приняли в нашем городе?

- Очень тепло. Зритель замечательный, не могу пожаловаться. Возможно, только не приучен ходить в свой театр, инертность сказывается, но того, чем нас пугали перед отбытием на гастроли, что, мол, Челябинск город нетеатральный, мы не заметили. Так что залы заполняются, люди идут и принимают нас замечательно. А секрет наш прост: работаем красиво, культурно. У нас своя эстетика. Мы не заискиваем перед зрителем, а уважаем его. Мы считаем, что театр - это диалог актера и зала, поэтому не берем для постановки абы какие произведение, а только настоящую литературу, которая стала явлением. Даже если берем детектив, то непременно Агату Кристи - классику детектива. И при этом театр должен быть не только качественным, но и зрелищным, но не слащавым. Я верю в слова Вахтангова о том, что театр - это праздник. Он должен вести зрителя к радости, пусть даже и сквозь слезы.

- Вы неоднократно отрицательно высказывались об антрепризах. Не любите?

- Антреприза - это способ заработать деньги. Что-то в таком подходе к театру нечестно, что-то от идеологии «пока пипл хавает». Может, конечно, среди них и встречаются неплохие спектакли, но я пока не видел таких, которые могли бы быть лучше, чем то, что сегодня делает репертуарный театр, которые получили бы «Золотую маску». Заигрывают со зрителем, и тому нравится, ведь людям всегда нравилось заглядывать в замочные скважины… Но такого не должно быть в репертуарном театре, в театре-доме, потому что он как семья. А я не стану грешить в семье, тащить в нее грязь, потому что это мой дом и моя опора. Мы не можем гордиться нашими машинами - мы не умеем их делать, но своим театром, своей литературой, живописью мы гордились всегда. Так зачем это убивать?

- О смерти репертуарного театра. Как вы относитесь к закону о переводе всех театров в статус муниципальных автономных учреждений?

- Плохо. Оставили бы лучше власти нас в покое. Россия - страна революций. Никак здесь не хотят спокойного развития. Об этом, кстати, мой спектакль «Роковые яйца» по Булгакову. Но куда большая беда - это некомпетентность нашей власти. Причем, к примеру, у нас хороший президент. Но не может же он разбираться решительно во всех областях жизни. Президенту должно помогать его окружение, а именно там работают люди, может быть, и профессионалы административной деятельности, но никак не желающие понимать, что нельзя стричь под одну гребенку учреждения медицинское, учебное и культурное.

- Как тогда должна власть относиться к театру?

- Власть в театр должна ходить. Как ходит на завод или проверяет строительство. Это тоже ее обязанность. Власть же тоже человек. Нам с президентами республики повезло - они всегда появлялись на наших премьерах. Конечно, проще уехать отдыхать на шашлыки, но театр - это особый досуг. Он развивает всех и потому полезен в том числе и представителю власти. Театр - особое место, где работает особый народ: он мучается, если не дают работать.

- Вы успели поработать во многих театрах, в том числе и в Челябинске. Что в Казани и Большом русском театре заставило вас остаться здесь на годы?

- Не так уж и во многих. Челябинск, конечно, это моя родина. Здесь я работал и в Доме пионеров, и в ДК ЖД, в театре имени Цвиллинга, в ТЮЗе - артистом. В том же ТЮЗе я попробовал себя как режиссер, Юрий Цапник играл кота в одной из моих сказок, там же я поставил свой дипломный спектакль. После много работал в Озерске, в Забайкалье 5-6 лет, в Ростове-на-Дону, откуда ушел неожиданно для себя, можно сказать, случайно… А после меня позвали в Казань. Вначале отказался: я никогда не жил в республике, мне казалось, что это будет сложно… Но через год предложение повторилось, и я решился. Приняли меня очень хорошо. Как после сказал бывший президент республики Минтимер Шаймиев, я стал для них спасением. Ведь руководство республики постоянно получало упреки за то, что татарский театр находится в лучшем положении, чем русский. А с моим приходом и театр имени Качалова стал развиваться, и между самыми крупными театрами республики установился паритет. Мне предоставили все условия для работы. Когда понадобились молодые актеры, провели два государственных целевых набора на актерский курс РАТИ-ГИТИС, студенты которого учились в Казани, не уезжая в Москву. Человеку хорошо там, где он может реализовать себя. Для меня таким местом стала Казань. Раньше я думал, что пять лет в театре - это предел, и только в Казани понял, что в театре надо работать долго, наблюдать смену поколений.

- Какой спектакль появился в вашем репертуаре самым необычным образом?

- Пожалуй, как раз «Пиковая дама», которой мы открывали гастроли. Мы были в Марселе на театральном фестивале, и организатор спросил, почему бы к 200-летию Пушкина не поставить одно из его произведений. Ударили по рукам. Я долгое время подбирал подходящий текст - много думал о сказках. Промелькнула идея поставить «Пиковую даму», и я попросил Коляду написать нам на ее основе пьесу. Если честно, я уже и думать забыл об этой просьбе, когда он прислал нам текст. Это интересная пьеса, она сейчас идет в одном театре, но как-то она у нас не пошла. Все-таки это не из нас рожденное. И тогда мы сели сами и написали то, что сейчас играем. Я в постановке руководствовался идеей о преступлении и наказании. Кстати, многие, когда смотрят «Пиковую даму», видят в ней многое от Гоголя и Достоевского. Это не случайно и, я думаю, очень современно. Ведь тема обогащения для человека, не обуреваемого нравственными исканиями, очень актуальна сегодня. Помните, Германн говорит Лизе: «Какая любовь? Я от зависти с ума схожу». Это зависть к тем, кто ездит в каретах, кто может пойти в дорогой ресторан и магазин. Но деньги не заменяют духовного, а слепая жажда денег приводит к преступлению, так что «Пиковая дама» - это постановка о больной совести. Поэтому есть идея, которую пока не удается реализовать: присоединить к «Пиковой даме» второе действие, гоголевский «Нос» (эти произведения очень созвучны) и назвать получившийся спектакль «Невский проспект». Надеюсь, однажды получится.

- Должен ли режиссер быть тираном?

- Не знаю, насколько тираном, но волевым человеком. Он должен уметь подчинить решительно весь коллектив - не только актеров, но и администрацию, пошивочный цех, техническое обслуживание, увлечь всех, иногда суметь заставить. Режиссер не должен быть мягким, это сладкий торт бывает мягким, а в режиссере должен быть стержень, пружина. Я должен уметь донести до труппы свой взгляд, а это возможно только в волевом театре, да и, если честно, я не знаю беспомощных режиссеров. К примеру, считают интеллигентным и мягким режиссером Эфроса, но он-то как раз был тираном. Он более деспот, чем любой другой, поскольку управлял самим движением мысли своих актеров.

- У вас сложился давний творческий тандем с художником Александром Патраковым. Редко два человека искусства так долго могут работать вместе.

- Действительно, это очень давний союз, даже страшно представить, насколько давний. Ведь мы с Сашей начали вместе работать еще в 1969 году, как раз в Челябинском ТЮЗе. Потом был студенческий театр в медицинском институте… Это было очень давно - как раз в эти гастроли ко мне после спектакля подошел бывший актер из этого маленького театра, теперь уважаемый врач. Я представил, что все это было 42 года назад, и испугался. Что касается Саши… Несомненно, полное единомыслие бывает только на кладбище, но у нас с ним общее эстетическое понимание. Мы формировались в одно время, под воздействием одних театральных течений. И это, поверьте, дает театру результат. Для меня декорации - это никогда не место действия, а образ действия. Они работают на идею. А в наше время наплыва медиа и высоких технологий они особенно важны. Пространство должно работать, поскольку большая часть информации воспринимается именно зрительно.

- Часто в труппе старых театров (а ведь Большому русскому театру 220 лет) с традициями появляется разрыв между костяком труппы и теми молодыми, которые в нее приходят. Как вы решаете проблему интеграции?

- Решаю очень просто: у меня молодая труппа. В ней два набора, которые выпустил я. Все они росли в нашем театре, учились тут, это их дом. Над всеми актерами есть диктатура творчества.

- В вашем театре играют и ваша жена Светлана Романова, и сын Илья Славутский. Но если с женой-музой режиссеру обычно работать даже приятнее, чем с другими актрисами, то с сыном это, наверное, иначе?

- Тяжело. Моя жена - моя ученица. И с ней бывает трудновато, но с сыном труднее. Он сам все знает и понимает, хочет быть независимым. Но ведь это невозможно - я его породил. Я горжусь тем, что мои жена и сын талантливы, но с ними бывает нелегко. С другими актерами не легче, но именно от своих ждешь особого терпения. Я бы хотел, чтобы мой сын тоже стал режиссером, но он поставил всего один спектакль, а затем очень плотно занялся фотографией. Думаю, моя профессия еще придет к нему со временем.