Николай Гостев: «И целого неба мало»

Если про «обычного», гражданского, счастливчика нередко говорят: в рубашке родился, то в случае с летчиком уместнее будет перефразировать: родился с парашютом.

Однако наш сегодняшний собеседник фактор везения отодвигает на второе место. А на первом для него - выучка, дисциплина, хладнокровие. Именно эти качества помогли уцелеть экипажу истребителя-бомбардировщика, взорвавшегося 13 февраля при выполнении тренировочного полета. О боевом братстве, о семейных традициях, о пилотских приметах и о многом другом - в разговоре с командиром авиабазы Шагол, начальником Челябинского гарнизона, летчиком-снайпером гвардии полковником Николаем Гостевым.

- Николай Васильевич, авиационное происшествие с участием самолета Су-24, в экипаж которого входили вы и подполковник Андрей Ермаков, случилась относительно недавно. Понятно, что летчики испытали огромный эмоциональный и физический стресс. Как чувствуете себя?

- Ощущение и самочувствие отличное. Положительную роль сыграло то, что мы действовали синхронно, грамотно сгруппировались. Поэтому отделались легкими травмами: синяки, ушибы. Сейчас оба чувствуем себя великолепно, экипаж прошел в Москве врачебно-летную комиссию и допущен к летной работе без ограничений.

- В тот злополучный вечер в небе над Курганской областью на принятие решения у вас оставались секунды. Отточенность действий экипажа - это плод долгих тренировок?

- Тренировки - это раз. Второе - это отлаженность взаимодействия и совместимость экипажа. Мы с Андреем Ермаковым летаем вместе с 2008 года, знаю его как отличного летчика. В своем напарнике я был уверен, как в самом себе. Ну и опыт, конечно. Я вот летаю уже 30 лет, у меня 370 прыжков с парашютом, есть практика наземной отработки катапультирования.

- Расскажите, что вы ощутили в небе над полигоном?

- Первое впечатление - вспышка, которая осветила все вокруг. К этому моменту наш борт уже дозаправился и отошел от самолета-заправщика. Взрыв произошел в районе третьего бака, тут же остановились оба двигателя. Погасли все приборы, самолет перешел на пикирование. В авиации есть такой элемент тренировки, когда летчик с закрытыми глазами должен коснуться любого прибора в кабине. И в данном случае нам эти навыки помогли. Попытки запустить двигатели мы осуществляли в полной темноте. Но ничего не вышло, самолет быстро терял высоту. Внизу мы увидели огни деревни, пришлось отворачивать в сторону. Как выяснилось позже, на этой стадии самолет уже разломился на части, двигатели от него отделились. Когда мы убедились, что под нами жилых строений нет, приняли решение катапультироваться.

- Как это происходило?

- Я спросил: «Андрей, ты готов?». И дернул за ручку. Первым всегда «выстреливается» штурман, пилот - спустя долю секунды. Приземлился, посмотрел: руки-ноги целы, определил, где Андрей. Мы друг от друга недалеко оказались, метрах в ста. Подошли к останкам самолета, они еще горели, погрелись у факела - ведь морозно было. Я по сотовому связался с авиабазой, сообщил о случившемся. Минут через двадцать из деревни начали подбегать люди. В момент катапультирования с меня слетел шлем, так что голова мерзла. И тут кто-то из деревенских предложил мне свою шапочку. Я говорю: сам замерзнешь. А он: у меня их две. И точно: снимает шапку, а под ней вторая!

- Николай Васильевич, а разве это дело командира крупнейшей авиабазы - летать на столь сложные задания, как ночная дозаправка в воздухе?

- Должность моя хоть и генеральская, но летающая. А командир - он на то и командир, чтобы всегда быть впереди и личным примером вести за собой личный состав. Я летаю и на дозаправку, и на отработку групповой слетанности, и на ночное бомбометание, и на пуск ракет… Для молодого офицера очень важно, когда то или иное упражнение он выполняет под руководством опытного пилота.

- Трудно после всего этого заставить себя снова сесть в кабину бомбардировщика?

- Если у летчика возникает самолетобоязнь, ему нечего делать в авиации. То, что случилось 13 февраля - часть нашей работы. Военные летчики в эту профессию не случайно приходят. Я знаю пилотов, которым приходилось катапультироваться три раза. Это у нас в авиации называется «третий звонок». Коль такое случилось - в летной практике нужно ставить точку. Поверье такое.

- Вот вы сказали, что в авиацию не случайно приходят. А вы, Николай Васильевич, как стали военным летчиком?

- Это желание возникло у меня в третьем классе благодаря моей учительнице. Нам задали сочинение на тему «Моя будущая профессия». И я написал, что буду летчиком, написал, под впечатлением фильма «Хроника пикирующего бомбардировщика». За содержание, помню, получил пятерку, а вот за грамотность… А потом я покатался на Ан-2, видели такие самолеты «кукурузники»? Взял у матери деньги, купил билет… Но одного полета мне показалось мало. И тогда после посадки я спрятался где-то в салоне и катался уже с новой группой экскурсантов. «Зайцем» мне удалось сделать рейсов пять или шесть. В итоге, пилоты меня вычислили, но не выгнали, а оставили в самолете до конца дня. Домой я не бежал, а летел! После этого было Борисоглебское училище. Кстати, сын пошел по моим стопам.

- Ваш сын военный летчик?

- Да, Евгений старший лейтенант, служит в Липецке. Уже летчик первого класса. Правда, когда встал вопрос о выборе жизненного пути, он какое-то время сомневался. Дело в том, что сын серьезно увлекался парусным спортом и даже проходил в олимпийскую сборную страны. Мы с ним сели, поговорили, взвесили плюсы спорта и авиации. Последнее перевесило. По иронии судьбы полтора года назад ему тоже пришлось катапультироваться.

- Вот как?

- Женька тогда летал на Як-130. Отказ техники на взлете. Катапультировался за секунду до взрыва. Закончилось все благополучно.

- Как думаете, почему сегодняшние мальчишки не сильно рвутся в небо?

- Мало мы в последнее время занимались патриотическим воспитанием. Но сейчас нужно это исправлять. Вот почему мы здесь, на авиабазе, стремимся проводить экскурсии для школьников. Если из сотни мальчишек хотя бы несколько захотят после этого стать военными, мы сделаем большое дело.

- Скажите, что для летчика его самолет? Это кусок железа или, может, одушевленное существо?

- Конечно, это живое существо. Ни один летчик перед полетом не будет сразу прыгать в кабину. Сначала - осмотр машины. Как она стоит: криво, ровно? Летчик проводит рукой по конусу, поглаживает самолет. Я всегда мысленно обращаюсь к нему: «Сегодня нам предстоит важное дело сделать. Не подведи, друг».

- Тут мы подходим к области авиационных суеверий. В прессе было много рассуждений, что в понедельник 13-го февраля вас подвела недооценка приметы не фотографироваться перед взлетом.

- Что тут скажешь… В тот день к нам на экскурсию приезжала команда «Трактор». Соответственно, было много журналистов, фотокорреспондентов. Да, надо было мне не лететь в тот день, но я оправдывался перед собой, что полет всего один, а в качестве пилота - Андрей Ермаков.

- Учитывая негатив последних месяцев, не жалеете, что перебазировались из Бурятии в Челябинск?

- Нисколько. В Бурятии, не спорю, была великолепная природа. Но и здесь красот хватает: озера, горы. А еще в Челябинске хорошие условия для членов наших семей, особенно для детей. Ребятишки сразу в бассейн записались, в спортивные секции. А негатив, с которым мы здесь столкнулись… Этот конфликт вокруг шума от самолетов вполне разрешим. Во-первых, учитывая пожелания челябинцев, мы изменили глиссаду, стали летать значительно выше. Во-вторых, в 2014 году, скорее всего, решится вопрос о совместной эксплуатации гражданских аэродромов, не исключено наше базирование на аэродроме Баландино или капитальная реконструкция аэродрома Шагол с учетом требований нового времени, и шуметь в городской черте мы уже не будем.

- Чего сейчас ожидаете? Награждения за то, что падающий самолет от деревни отвернули? Или наказания за то, что боевую машину потеряли?

- В армии знаете, как шутят: лучшее поощрение - это когда не наказали. Ну а если серьезно, что нам еще начальник училища твердил: в любой нештатной ситуации катапультируйтесь без всяких сомнений. Когда мне задают вопрос, сколько стоила погибшая машина, я отвечаю вопросом на вопрос: а жизнь летчика или свою жизнь вы в какую сумму оцениваете? Жизнь любого человека стоит неизмеримо больше, чем самая дорогая техника.

- Мы беседуем с вами в День космонавтики. Признайтесь, а вы сами полететь на орбиту не мечтали?

- С удовольствием слетал бы в космос, на Луну, на любую планету! Космонавты, как правило, и выходят из среды военных летчиков. К нам в свое время приезжали из Звездного городка, вели разговоры об отряде космонавтов. Но я туда не попал, не отпустил командир полка. Признаюсь, жалел об этом. Правда, со временем созрело понимание, что переход в отряд космонавтов - это крест на карьере военного авиатора. И при этом никакой гарантии, что все-таки побываешь на орбите. А я всегда мечтал летать. Мне в этом плане даже пребывание в академии трудно давалось, так хотелось в небо. Когда не летаю, такое ощущение, что чего-то в жизни не хватает. Сейчас бы дали возможность «отмотать» жизнь назад, все равно выбрал бы эту профессию.