Марина Оликер: «Актер — это суперэгоист»

Марина Оликер - молодая актриса челябинского Нового художественного театра. Ее муж Петр тоже актер НХТ. Сейчас Марина воспитывает сына Марка и начинает репетировать новые роли после декретного перерыва.

- Если я попрошу, не задумываясь, назвать любую твою роль, то…?

- Татьяна из «Му-му» Тургенева. Мы сейчас ее репетируем. Меня активно вводят в новые постановки - наш режиссер Евгений Гельфонд очень боится, что актриса потеряет форму.

- Как ты поняла, что станешь актрисой?

- В первом классе я прошла отбор в театральную школу. Это, конечно, было любопытно, но понимание того, что буду актрисой, пришло позже - на университетских курсах. Я решила поступить на филфак в ЧелГУ и проходила курсы подготовки, которые после мне очень пригодились. Но именно тогда поняла, что лучше всю жизнь заниматься тем, что нравится. Таким образом, филологом я не стала.

Для поездки на вступительные экзамены в столичный вуз нужно было собрать немалую сумму, поэтому я взяла флейту и пошла играть на улице. Сюрпризом стало то, что это оказалось прибыльным делом. И еще это было для меня проверкой на смелость - страшно, неловко, приходилось брать кого-то с собой, но я преодолела это препятствие. Я относилась к этому как к упражнению на свободу. Ведь человек и на сцене свободно чувствует себя тогда, когда не мешают внутренние страхи и комплексы.

Москва оказалась совсем не моим городом, да и жить там без поддержки было невероятно сложно. Поэтому я перебралась из Москвы в Питер. Поступила на контракт. Первый год за тебя платит театр, а со второго курса ты отрабатываешь его затраты. Но ведь еще нужны были жилье, питание, а моя семья в тот момент не могла мне помочь. Поэтому от Питера пришлось отказаться и поступать в Челябинске. Здесь все уже прошли первый тур. Каким-то чудом меня согласились пустить сразу на второй, я его прошла, а потом и третий. В итоге с моей медалью меня еще и первой из всей группы зачислили на бюджет.

- Ты не поступила в Москву, но сейчас не хотела бы перебраться туда, чтобы работать?

- Это невероятно сложно - пробиться в хороший театр в Питере или Москве, проучившись в провинции. Только если в каких-то маленьких, полупрофессиональных театриках. Кое-кто из одногруппников пытались покорить столицы, но в итоге никто не закрепился, во всяком случае, по профессии. Вообще мы выпустились в год кризиса, и оказалось, что на данный момент из моих одногруппников только один работает в штате, а остальные - по контракту. Это значит, что они получают деньги только за оговоренное количество репетиций и спектаклей. У них нет крепкой связи с театром, как у меня. У нас Гельфонд заботится, чтобы у каждого были и главные роли, и роли второго плана, и эпизоды. Каждый занят, каждый может попробовать себя в разных планах. Режиссер знакомит нас с материалом, а потом предлагает делать заявки - кто что хочет играть. Все имеют право попробовать, а уж там, если честно, очевидно, кто подходит лучше. Наш режиссер любит говорить, что роль выбирает актера, а не наоборот.

- Ты говоришь, что НХТ - «семейный театр». Это театр-дом, об исчезновении которого так много говорят сегодня?

- Да, театр-дом. Думаю, если бы НХТ был построен по другому принципу, он бы развалился. Мы работаем взаимопроникновенно.

- Театр - это чудо или труд?

- О, это нелегкий вопрос. Думаю, в первую очередь чудо. Причем даже не для зрителя, а для самого актера, ведь актер - это такой суперэгоист. Он играет не для зрителя, а для себя. А еще иногда немного для партнера. Так что да, это чудо. И в то же время в современном мире в театре невозможно обойтись без труда. Те же детские спектакли - это огромный труд: активный зритель, шумный, у которого нельзя идти на поводу, выматывает. Иногда один такой спектакль выбивает на целый день. Да, это сложно. Но интересно.

- Актеры старой закалки сегодня часто жалуются на молодых актеров: мол, старшее поколение прежде фактически жило в театре, а нынешние не готовы на такое самопожертвование.

- В НХТ мы начинаем работать в 11 утра и уходим поздним вечером. Помимо репетиций и спектаклей есть еще работа над материалом. Даже если нет конкретного пункта в расписании, мы все же остаемся в театре, чтобы обсудить материал. Мы с Петей можем начинать работать дома: пьем кофе и обсуждаем спектакль. Эта работа нам интересна, мы от нее не устаем. Что касается старшего поколения… Для них молодежь всегда уже не та. И даже мы с Петей говорим про нынешних студентов, что они уже не те. И действительно, не те. И дети наши будут другими. Это абсолютно нормально. А что до наших старших в НХТ, то мы их любим. Они, может, и сами не знают, но мы наблюдаем за ними, учимся у них.

- И муж, и жена - актеры не самого богатого театра. Трудно в материальном плане?

- Первое время, когда мы еще не были женаты, я была в ужасе. Зарплата - что скрывать - очень маленькая. Помочь нам с Петей некому. Пришлось учиться зарабатывать на стороне. Понимаешь, надо очень любить нашу профессию, чтобы ею заниматься.

- В жизни вы часто играете?

- Нет. Дома мы стараемся отдыхать. А в кругу родственников - я уже себя поймала на этом моменте - я и вовсе становлюсь скромной и тихой. Иногда трудно произнести тост, даже если готовилась. В театре мы не такие, как в жизни.