Евгений Ройзман: «К власти отношусь как к перемене погоды»
Футболка с прикрепленной к вороту ручкой, джинсы и мокасины - повседневный дресс-код этого человека. Создатель и лидер движения «Город без наркотиков», Евгений Ройзман еще и поэт, писатель, член Российской академии художеств, владелец двух частных музеев - Невьянской иконы и недавно открытого Дома замечательных художников, где собраны картины народных уральских мастеров.
Загорелась посмотреть эти музеи. Александр Святов, известный челябинский политтехнолог (они с Ройзманом были доверенными лицами Прохорова во время президентской кампании) смог договориться с Евгением об интервью и повез меня в Екатеринбург.
- Уважаю «Челябку», - с ходу сказал мне Евгений. - Единственная в регионе независимая газета.
Мы легко перешли на «ты». Евгения ждали на телесъемку, он предложил ехать с ним и поговорить по дороге. Запросто лавировал между косяками машин в свердловских пробках. Еще бы: за рулем «Лэнд Крузера» - чемпион России по трофи-рейдам.
Он первым завел речь. О том, чем опасен институт назначенцев на губернаторские должности. Мне же хотелось поговорить о его творческой составляющей. И я спросила:
- Твои книги, художественные проекты, частные музеи, издательский труд - тоже, видимо, вызов социальному строю?
- К власти отношусь как к перемене погоды. Можно ли обижаться, что снег пошел или дождь? А когда солнышко выглянуло, радостно. У меня нет возможности изменить систему. Но могу сам ей не уподобляться. Оставляю за собой право говорить, что думаю, и делать, что считаю нужным и справедливым. Власть живет по своим законам, а я - по своим.
Моя главная задача - помогать людям. Бороться с наркотиками, сохранять памятники. К культуре у меня очень серьезное отношение, особенно после того, как начал ездить по стране.
Я полевой исследователь, постоянно работаю в экспедициях по области и по России. Приезжаю в другой город, сажусь в такси, разговариваю с таксистами, продавцами, официантами. За последние месяцы побывал в Грузии, общался с простыми людьми, с властными структурами, депутатами. Проехал по всем прибалтийским республикам. Смотрел, как живут в Вильнюсе, Таллине и Риге. Виделся со старыми друзьями. Мне интересно, как люди распределились на постсоветском пространстве и как себя чувствуют. Информацию черпаю не из телевизора.
Когда меня начали «мочить» на НТВ по заказу Суркова (недавнего замглавы администрации президента. - Авт.), то после этого пакостного пиара со мной начали здороваться жители не только родного города, Москвы или Питера, но всей страны и даже в Киеве меня узнают на улицах. После выхода того телепасквиля мгновенно раскупили тираж моей новой книги «Невыдуманные рассказы». Однако до тех пор, пока у руля не окажутся откровенные людоеды, я буду с властью контактировать.
- Ну, а они с тобой?
- А куда денутся! Я спокойный человек, у меня трое детей, огромное количество друзей. Занимаюсь важными делами. Сложно в такой ситуации человека маргинализовать. Хотя пробуют, всякое бывает. Но вынуждены считаться.
Я могу кого-то не любить, плохо или с недоверием относиться. Но если вижу достойные поступки, первым скажу: «Люди, я ошибался». Рад, когда человек лучше, чем я о нем думал. Во имя дела выстраиваю отношения с кем угодно. Могу и подружиться, но в ходе совместной работы. Хотя у тех, кто во власти, зачастую понятие дружбы означает вместе «телок трахать», в бане париться и с вертолета охотиться. Это не про меня.
Мои творческие искания - это создание своего мира. Считаю себя русским поэтом с негромким, но совершенно своим голосом, никому не подражаю. Дима Быков обратил на меня внимание всех именно как на поэта, он написал предисловие к моей книге стихов. А писатель Михаил Веллер аннотировал мою книгу прозы, что тоже лестно.
Стихи особенно активно я писал в конце 80-х, начале 90-х годов. Тогда в Свердловске началось движение: в 1987 году состоялась выставка неформальных художников. С того момента я с ними и общаюсь. Со многими дружу. К 1995 году собрал более тысячи картин художников уральского андеграунда, не востребованных по идеологическим причинам. Больше 15 лет искал подходящее для выставки помещение.
- «Собрал» - это купил? Или картины дарили?
- И покупал, и дарили. Меня любили всегда и как к поэту хорошо относились. Таня, жена свердловского художника Миши Брусиловского, посоветовала покупать картины здравствующих художников. Многие художники благодаря этому смогли устроить свой быт. С другом Костей Патрушевым мы приобрели у художника Зыкова все его работы и купили ему квартиру. У художника Свинкина тоже не было угла, продал нам картины, смог обзавестись жильем. И многие еще.
Наивное искусство, работы самоучек с совершенно незамутненным взглядом на мир, в основном деревенских, мне тоже Брусиловский открыл. Я был очарован. «Женя, - говорит Брусиловский, - это шедевры, любой профессионал подтвердит». И я начал покупать эти картины. Немало я видел галерей в разных странах. Выставка коллекции, которую экспонирую в своей частной галерее Арт-птица, сделает честь любому профессиональному музею. Поверьте, я в этом разбираюсь.
- Женя, а сам в руки кисть брал?
- Нет. Разве что в детстве карандашиками рисовал. У меня мама хорошо рисовала. Все три дочки рисуют. А я не пробовал.
- Читала, что ты устраивал в Екатеринбурге «Золотой вечер Ройзмана», видела на фото роскошные изделия класса «люкс».
- К ювелирке отношусь как к искусству, на этом делаются не деньги, а имя нашей фирмы «Ювелирный дом». А деньги зарабатываются на массовой ювелирной продукции.
- Ты только руководишь, мастерить колечки тоже не пробовал?
- Нет. Мне лишь потому и удаются грандиозные проекты. Если бы я иконы реставрировал, то сидел бы где-нибудь в уголке и на коленке что-то делал. Но мы создали мощную реставрационную мастерскую, единственную от Москвы до Владивостока. Старые ветхие иконы везут отовсюду, всем помогаем.
Горжусь, что для популяризации Невьянской школы иконописи сделал больше всех, в том числе выпустил первую книгу за всю ее историю. Подкрепил выпуском альбомов. В моем первом в России частном музее этих икон больше, чем во всех остальных собраниях. А первую икону приобрел лет тридцать назад. Все начиналось с моей деревни.
- Ты же коренной свердловчанин.
- Вся моя жизнь связана с деревней, где мама родилась и по сей день родня живет. Это на реке Реж. Мама работала воспитателем детского сада. Она тянулась к знаниям, покупала альбомы по искусству. Люди, воспитанные в крестьянской среде, замечательно чувствуют народную эстетику.
Очень доволен, что сделал музей наивного искусства, давно о нем мечтал. В этот музей включу и народную религиозную живопись, и рукоделие. Хочу, чтобы он был красивым, добрым. Такие музеи любят. Все знаковые персоны, приезжающие в Екатеринбург, приходят к нам. Политические деятели, артисты, люди искусства. За последнее время были Борис Гребенщиков, Захар Прилепин, Дима Быков.
- Тебе каждые пять минут звонят, ты договариваешься о встречах, обещаешь дать интервью.
- Как я все успеваю? Коплю информацию, потом закрываю «шторки» в голове и снаружи, отключаюсь от внешней среды, предельно концентрируюсь на каком-то предмете и отрабатываю в полную силу. Добившись видимого результата, переключаюсь на другое. Такой у меня алгоритм выживания в запредельных ритмах работы. Вечером, какой бы ни был уставший, морально опустошенный, иду на тренировку. Покидаю штангу и выхожу другим человеком. Отдыхать, лежа на пляже или сидя на лавочке с пивом, не умею.
- И отпуск не берешь.
- А мне у кого его брать! Я сам себе начальник. Да и времени нет. Если выкрою денек, сажусь за руль, еду в какую-нибудь экспедицию. Или начинаю писать. Переключать деятельность - мой способ отдыха.
- Тебя жена и дети, наверное, сутками не видят.
- Моя жена Юля очень разумна. Никогда не шпыняет, не лезет в мои дела. Работа у меня небезопасная. Она понимает: если начнет «грузить», могу потерять нить либо интуиция не включится. Могу наделать ошибок. Но я свою занятость пытаюсь отработать.
- Как? Покупаешь жене новое платье?
- Девчонки у меня самостоятельные, сами себе все покупают. Юле компенсирую тем, что беру с собой в экспедиции. Из трех дочерей с нами сейчас только маленькая. Старшие уже взрослые, разъехались. Одна окончила университет, другая еще учится. Никогда не занимался их воспитанием. Может, чего-то недодал. Но жил с ними бок о бок. И всегда буду рядом.
- Бывает ли недовольство собой?
- Пожалуй. Не своим делом занимаюсь, трачу энергию не на то.
- Имеешь в виду «Город без наркотиков»? Неужели хотел бы оставить его?
- Пробовал отойти в сторону, но… Есть вещи, которые, кроме тебя, никто не сделает. Ну, не может фонд работать без меня! Он получился уникальным в силу наших личностных качеств. Больше нигде, кроме Екатеринбурга, не удалось запустить такую мощную машину, хотя многие города начали восстания против наркоторговцев.
Я и депутатской работой занимался серьезно. Понимал, что делаю. Только за последний год через личный прием прошло 11 тысяч человек. На меня было сориентировано огромное количество народа. В то время в Екатеринбурге я был единственным работающим депутатом внутри города, где полтора миллиона населения, и свою ответственность ощущал.
Когда уходил из Госдумы, жена спрашивает: «Чем хочешь заняться?» Сказал, что мечтаю сделать большую серьезную книгу по Невьянской иконе. «Кто, кроме тебя, может это сделать?» - спросила она. «Никто, - отвечаю. - А в Думе 450 человек. Вот они пусть за меня и работают».
Я очень люблю свой город. Спокойно мог бы выиграть выборы мэра. Но зачем? Сразу стану уязвим. Я свободный человек. У меня никогда в жизни не было подчиненных, я не выстраивал отношений по вертикали. Поэтому у меня никогда не было начальников.
- В Челябинске бываешь?
- Довольно часто. Есть свой интерес - картинная галерея. Это один из ареалов распространения Невьянской иконы. Там очень хороший директор и научные сотрудники. Ездил в Аргаяш, когда для Нурии Хусаиновны Тимирбаевой квартиру выбивали. Кстати, мне из «Челябинского рабочего» сбросили информацию, что у нее хотят внука отобрать, потому что домик покосился. Я тоже вмешался, в конце концов, мы добились для них квартиры. Еще в Колотовку приезжал, когда там случился пожар, и старший сын Ричард вытащил младших из огня.
- Слышала, что потом ты семье посылку передавал.
- Всегда работаю по одному алгоритму. Когда ситуация в пределах досягаемости, сажусь за руль и еду. Сначала помогаю сам, потом говорю: «Люди, я начал, теперь вы вгружайтесь». Понятно, что это прямой общественный шантаж местной и центральной власти. Но справедливый шантаж. Если власть не обращает внимания, оглашаю: «Смотрите, какая равнодушная власть». Если хотя бы шаг делает навстречу, объявляю во всеуслышание: «И во власти люди. Помогли, достойны уважения». Пытаешься выработать рефлекс, как у собаки Павлова.
- Что чаще звучит: «Какая хорошая власть» или «Какая плохая»?
- По-разному. Допустим, ваш Юревич и его команда - люди гибкие, понимающие. Когда ощущают такое давление, тут же идут навстречу и проблему решают. С Аргаяшом так и было. А попадаются амбициозные руководители. Допустим, приезжаю, а реакция такая: «Чего это Ройзман приперся в нашу область?» Глупцы. Это ж моя страна!
Когда власть под давлением общества включает задний ход, эти действия говорят не о слабости ее, а о мудрости, умении признавать ошибки и демонстрировать готовность к их исправлению.
На следующий день после нашей встречи Ройзман улетал в Москву по приглашению Прохорова. Потом в его «живом журнале» появилась вот эта запись:
«Объявил Прохоров о создании партии «Гражданская платформа». Таких в России еще не было. В ней будет 500 членов. Ровно столько требует закон для регистрации. Это будет высококвалифицированный технический персонал: юристы и менеджеры. Никто не узнает про съезды и другие мероприятия. Ровно потому, что это будут просто юридические формальности. Партия станет обслуживать интересы гражданского общества. И любой достойный человек сможет войти во власть, воспользовавшись партией и не согласовывая свои действия с самой властью. При этом в партию вступать необязательно! Очень сильный и остроумный ход».
