Два полушария одного шара

Владимир Боже имя на Южном Урале известное. И, как выясняется, это человек, с которым можно говорить о том, что такое «человек научный» и что такое «человек художественный». Впрочем, это обнаружится не сразу.

- Владимир Стейгонович, в своей визитке вы обозначили себя коротко и ясно: историк. Коротко - да, но не совсем ясно. Не ясно, какой вы историк и почему.

- Обычный нормальный историк, который адресуется к источникам и на их базе создает некие труды. Так получилось, что большей частью я занимаюсь историей Челябинска.

- Обычно у историка - как? Сначала какое-то исследование, потом диссертация, кандидатская, докторская, профессор, автор монографий…

- Вы рисуете схему академической науки, а она нацеливает не на создание и отработку своих трудов, а на педагогические дела, на преподавание. На свою тему остается разве что отпуск.

- И вы решили идти по другому пути?

- Так у меня жизнь сложилась. В университете у меня была возможность сделать какую-то академическую карьеру, но так получилось, что я ушел из университета.

- Почему?

- Я пришел в вуз после армии, был полон оптимизма, уверенности в себе, в свои силы, считал, что правду-матку надо резать в глаза. И там было несколько ситуаций подобного рода. Например, с картошкой. Нас, как и всех, посылали убирать картошку. И вдруг мы узнаем, что за картошку университету платят деньги. И выяснилось, что кто-то, не ездивший на картошку, на эти деньги ездил, допустим, в Болгарию. Мы потребовали отчета. Это не понравилось руководителям университета. А я был из тех, которые не могут молчать.

- Вы человек справедливости?

- Я определил бы себя как человека, который не любит лжи. В итоге я в это дело ввязался. И однажды сказал по поводу ректора все, что о нем думал. И ушел. Случайно устроился на работу в музей. И был уволен из музея. Три месяца гулял, пока прокуратура не опротестовал приказ об увольнении.

- То есть справедливость восторжествовала?

- На мой взгляд, самое главное в человеке - сознание того, что он не лжет сам перед собой. Я всегда стараюсь жить полнокровной жизнью, и если мне вокруг что-то не нравится, я разворачиваюсь на 180 градусов и ухожу.

- Все-таки история - не случайность в вашей жизни?

- Нет, не случайность. Когда я учился в школе, у меня было три любимых предмета - история, математика и биология. Это, как выяснилось позднее, - основные направления познания мира. Но я знал и то, что история - на предпочтении. Хотя еще в школе понял, что такое красота в математике.

- История остается как генеральная линия?

- История определила, что я до сих пор живу здесь.

- А то?

- Я мог уехать в Германию, в Латвию. Но к развалу Советского Союза успел собрать много исторических материалов. И понял, что, уехав, брошу целый кусок своей жизни. И я остался здесь.

- Владимир Стейгонович, вас как историка здесь знают. И все утвердились в том, что Боже - историк. Но вдруг вы вроде бы все бросили и стали фотографировать насекомых. Увлеклись макросъемкой.

- Это нормально. Где-то с пятого класса у меня проявилась тяга к изобразительному искусству. Я стал очень много рисовать, прочитал все, что было в библиотеках по этому поводу, отец выписал мне журнал «Художник» и так далее. После армии первая мысль была пойти в художественное училище. Я даже собирал необходимые для этого документы. Но потом подумал, что живописью могу заниматься в свободное время, а удариться надо в историческое направление. Что касается фотографии, то ею я начал заниматься тоже в школе, однако на какое-то время от нее отошел. До той поры, когда фототехника сильно изменилась. На смену пленочным фотоаппаратам пришли цифровые. И они позволяют снимать то, чего раньше не мог. Я купил недорогой «Никон», снял какого-то муравьишку и вдруг увидел его крупно. Это произвело на меня впечатление. И проснулся тот самый интерес к биологии, который таился во мне в школе же.

- С муравья и пошло?

- Да. И теперь в летний период я снимаю практически каждый день. Рядом, где живу, есть роща, там я нахожу своих «героев».

- А в чем смысл этой работы?

- Смысл? Чтобы человек был счастлив, надо делать что-то «просто так». Радость - это то, что дает смысл человеческой жизни. Человеку, который воспринимает мир радостно, все проблемы - не проблемы. Что касается фотографии… Фотография - это отражение действительности. Но если я снимок обработал на компьютере и от него мало что осталось, разве что некая форма, - получается чисто художественная вещь. У меня снято очень много, но из всего я могу обработать два, три изображения и получить что-то художественное, традиционное или нетрадиционное. Это дает мне радость, стимул для дальнейшей работы.

- Техника создает художественное?

- Скажу вам так. Я вхожу в Российский макроклуб. Есть такой. Там я выставляю свои работы. И, представьте себе, вчера количество просмотров одного снимка миновало сто тысяч. Значит, не только мне удовольствие. Сто тысяч просмотров!

- Скажите, пожалуйста, Владимир Стейгонович, вам важно, как построен кадр с той же бабочкой?

- Безусловно, важно. Я ведь не зря хотел быть художником. Понимаете, в одной и той же съемке у меня стыкуются интересы научные и художественные. Расскажу о бражнике. Я никак не мог его снять. И вот в прошлом году в своей роще иду и вижу: что-то нависло над цветком. Я его пытаюсь снять, но не могу, потому что насекомое все время перемещается с места на место. Так и не снял толком. Хожу под этим горьким впечатлением. Но - еду на юг и там снимаю бражника сколько угодно. Доволен, конечно. Однако несколько дней назад в той же роще иду и вижу: сидит бражник. Большой, красивый. Я к нему подхожу, потихоньку, осторожненько. Начинаю снимать, он сидит. Продолжаю снимать - сидит. Теперь, думаю: эту веточку надо бы убрать. Я подношу руку к ветке, и бражник неожиданно - что делает? Переползает на мой палец. Я его несу на пальце к березке, снимаю его там. Опять сажаю на палец, несу к цветку, - у цветочка будет еще красивее. И тут я узнаю то, чего не знал. Он ведет себя, как шмель. Разогревается, быстро работая крылышками, сидя на месте. И вдруг - взлетает. Что это? С одной стороны, - познание, а с другой - эстетическое ощущение.

- Вы считаете, что могут стыковаться художественное и научное?

- Конечно. Ученые же не перестают ходить в театры, на концерты. В галереи.

- Но это потребление искусства, а не его сотворение.

- Конечно, интересно самому попробовать что-нибудь из искусства. Кстати, я снимаю не только насекомых. У меня есть пейзажи, жанровые снимки, портреты, и, может быть, подготовлю выставку «обычных» фотографий.

- Владимир Стейгонович, если позволите, пример. Известный ученый, академик, подарил мне две книги. Одну, большую, - о своих научных изысканиях, очень важных, государственного, если не мирового масштаба. И другую, неожиданную - лирические миниатюры. О любви к природе. И на следующей встрече я понял, что ему важно знать, что я скажу не о научной, а о лирической книге. Тогда я ушел от ответа. Я не мог сказать ему, что это похоже на художественное произведение, но оно - не художественное. Есть сходство, но чисто внешнее.

- Я считаю так. Человек должен в чем-то реализоваться. В чем-то он больше раскрывается, в чем-то меньше. Я думаю, что человек должен отработать то, что в нем заложено.

- Конечно. Но все-таки меня интересует в человеке соотношение научного и художественного. Я думаю, тот же академик интуитивно рассуждал так: если я покорил вершины науки, если я это смог, неужели мне не написать лирическую зарисовку? Вроде бы художественное - это проще. Было время, когда «что-то физики в почете, что-то лирики в загоне». Это были годы, когда ученые почувствовали себя сильными не только в науке.

- А в чем проблема?

- В том, где начинается художественное. Ко мне приходят люди со своими стихами. Я им говорю: то, что вы написали, не стихи. Они мне: как? Вот - куплеты, вот рифмы, вот еще что-то. Да, отвечаю я, это похоже на стихи, но - не стихи. Но, я думаю, ни разу никого не убедил. Что говорить о любительских стихах? Обратимся к профессионалам. Вот - Сальери. Музыкант, признанный композитор не поймет, чего в его музыке нет такого, что есть в сочинениях Моцарта. Он - не понимает!

- У Моцарта и Сальери все зависит от изначального количества таланта. Один крепкий музыкант, а другому дано от рождения. Такая несправедливость. Из тысяч и тысяч людей, которые пишут стихи, может быть, только десять - настоящие поэты. Но важно, что остальные интересуются поэзией. Это называется среда. Я себя не ощущаю академиком в науке и человеком, которого профессионально воспринимали бы в искусстве. Но я точно знаю: большая часть людей, которые живут в этом городе, никогда не видели, как рождается бабочка, а я это видел и заснял. Они никогда не видели, как кузнечик освобождается из хитиновых оков, а я это видел и заснял. Да, меня к этому никто не обязывает, но я от этого получаю удовольствие и стимул жить.

- В нашем техническом, технарском городе - известный дефицит художественного, гуманитарного. По сути, почти все художественное у нас создано людьми от техники.

- Это спорно. Потому что есть много такого, что создано не технарями.

- Есть, конечно.

- Например, у нас работают многие профессионально образованные художники - отнюдь не технари.

Да, конечно. Но вот - профессиональный художник стоит перед холстом и не знает, что и как написать. У него уже есть какие-то произведения, принятые или не очень, и что теперь? Художник-любитель взял и без особых терзаний нарисовал, допустим, пейзаж. И вроде бы у него все хорошо получилось. Он доволен. А у профессионала - жестокий кризис поисков. Такие пейзажи для него - не работа. Он ими уже сыт по горло. А что теперь? Любитель вроде бы доказал, что художественное творчество несложное, всякому доступное, а профессионал стоит перед холстом с сухой кистью в руке… Вообще в искусстве все очень перепутано - что истинное, что ложное, притворное. Не исключены даже случаи, когда всемирно известные, раскрученные художники - пустышки. Вот Владимир Васильев, великий танцовщик, прикипел к живописи. И что? Он так же велик в живописи, как в балете? Вот - Александр Чижевский, он всем интересовался в науке и в искусстве, но известен как ученый. Подобных примеров много. И я ставлю вопрос: может ли человек постигнуть обе вершины, науки и искусства?

- Леонардо да Винчи.

- Да, но он - единственный.

- Но кто сказал, что человек должен ограничиться одним делом?

Если говорить о вас… История - не совсем наука. В нашей беседе мне интересно выяснить, чему вы принадлежите - науке или искусству? Конечно, деление очень грубое. Я и думаю: неужели все так просто? Этот принадлежит науке, а этот - искусству. Неужели между двумя полушариями в голове, образным и абстрактным, нет никаких перетоков? Признаться, я начинаю думать, что вы человек не науки. Потому что, повторюсь, история - не совсем наука. В ней много гуманитарного.

Конечно, Владимир Стейгонович, слов нет, прекрасно, когда человек многогранен, когда многим интересуется. Это, прежде всего, признак жадности к жизни. Ему интересно все, что творится вокруг. И он интуитивно благодарен Творцу за то, что ему дано пребывание на этом белом свете. Согласитесь, когда человек - футбольный болельщик, но сам никогда не играл в футбол - это одно. Когда он на выставке, но сам никогда не рисовал - это одно. А другое - когда он, как мог, играл, рисовал, пел, танцевал… Такой человек, между прочим, - самый лучший зритель и самый лучший слушатель, а не просто потребитель искусства. Может быть, это от моего коммунистического воспитания, но идеал человека, по-моему, - какой? Всесторонне развитый человек. И все-таки есть сфера науки и сфера искусства. А между ними - межа, смутная, размытая, но граница. Одним своим полушарием, научным, человек смотрит вперед, здесь он мыслитель, побуждаемый к действию, к новому, к познанию, а вторым полушарием, художественным, - оглядывается назад, здесь он моралист, «копающийся» в прошлом, блюститель традиций, нравственности.

- Мне важно другое. Главное - движение. Когда движения нет, нет развития - это уже не жизнь. Самая большая беда - автоматизм, с которым многие воспринимают жизнь. Мы автоматически закрываем за собой дверь, неосознанно, так, что и не вспомним, закрыли ее или нет. Так, автоматически, почти бессознательно, жить нельзя. Все - мимо, ты мимо жизни, жизнь мимо тебя.

Человек должен делать то, что ему интересно. И не делать того, что ему неинтересно.

- Что ж, тут и поставим точку.