Жалко, что уже не танцую…

Любовь Светланы Лукиной к народным танцам - отцовское наследие. Ее отец 18 лет танцевал в ансамбле ДК ЧТЗ «Самоцветы», которым руководила легендарный балетмейстер Наталья Карташова. Туда старшеклассницей придет и дочка, с пятилетнего возраста освоившая танцевальное мастерство в детских коллективах.

После девятого класса Светлана поступила в педучилище. В начальной школе вела третий класс - 35 учеников. До нее там сменилось пять педагогов, и только Светлане Борисовне удалось наладить дисциплину. Директор школы со слезами отпускала подающую надежды преподавательницу, чья мечта сбылась: она стала студенткой отделения хореографии Челябинской академии культуры.

С будущим мужем Алексеем Разиным их тоже свел танец: вместе учились и занимались в студенческом коллективе «Малахит». Талантливую пару пригласили в знаменитый ансамбль танца «Урал». Коллеги, супруги, родители двух замечательных мальчишек 17 лет вместе. Последние пять лет уже не артисты, а руководители «Урала». И хотя в семейном тандеме бразды правления у мужа, по должности она главнее. Алексей - балетмейстер-репетитор и преподаватель в детской хореографической студии «Урала», она - руководитель этой студии и главный балетмейстер ансамбля.

О профессиональных достижениях Светланы скажут ее награды: обладатель премии «Золотая лира» администрации Челябинска и городской Думы, государственной премии Челябинской области за постановку спектакля «Аркаим» и многих других.

Вчера и сегодня Светлана с коллегами принимает на конкурсной основе пополнение детской студии. Накануне в беседе я, шутя, назвала ее многодетной матерью. В студии занимается 130 детей, теперь их станет еще больше.

- Светлана, я испытываю восторг, когда смотрю концерты студийцев. Представляю, какой труд за этим стоит. А еще всегда любуюсь вашим сыном Степаном. Одиннадцать лет, а уже такой мастер фольклорного танца. Генетическая предрасположенность?

- Когда он родился, Алексей твердо сказал: «Нет, танцевать он не будет». Профессия у нас очень тяжелая, а зарплаты оставляют желать лучшего. Но Степа, можно сказать, рос в филармонии. Мы на работу, и он с нами. Ребенку ничего другого не оставалось, как пойти в хореографическую студию. Прикипел к танцам, а я этим пользуюсь. Если школьная успеваемость начинает хромать, говорю: «Студию надо бросать и нажимать на учебу», а он в ответ со слезами: «Оценки исправлю, а танцы не брошу, они смысл моей жизни!» Не знаю, кем он будет, но танцевать у него получается, и это уже хорошо.

- У вас и маленький Гордей, родившийся в нынешнем марте, уже «работает» вместе с родителями. Тоже будет танцовщиком?

- Время покажет. Когда у кого-то из коллег рождаются дети, сразу смотрим их физические данные. Недавно на репетиции «Урала» говорю нашей танцовщице Валентине Бухариной (она в студии классический танец преподает): «Смотри, у Гордея выворотность какая хорошая». Может, и не будет танцевать, но предрасположенность к танцу отмечаем.

Артисты ансамбля, особенно те, кто преподает в студии, обречены на то, чтобы их дети там занимались, как дочь Елены Челноковой или старший сын Вали Бухариной. Хочется, чтобы у детей, кроме учебы, было какое-то увлечение, а водить их в секции нет времени.

Муж был против того, чтобы наш Степа танцевал, а сейчас переживает за каждый его просчет. Они еще и дома тренируются. Алексей - строгий преподаватель. Ребенок приходит домой со слезами: «Мама, он со мной будто с неродным». Но требования отцовские выполняет.

- Алексей и балетмейстер очень взыскательный.

- Это суть его характера, который ему от мамы достался. Если берется за дело, упорно доводит до конца. Родители студийцев поначалу были в шоке от строгостей Алексея Николаевича. Ему достаточно сказать: «Так!» - и дети как шелковые. А родители оценили педагогическую твердость Разина. Такой педагог обязательно нужен, он будущих мужчин воспитывает, с мальчиками нельзя сюсюкать. Владимир Крицкий, второй педагог-мужчина, - помягче, но тоже строгий.

- В ансамбле «Урал» дисциплина вообще почти армейская. Что, иначе нельзя?

- Понимаете, у творческих людей подвижная психика. Могут впадать то в радостную истерию, то в депрессию. Да и маленькие танцовщики такие же. Дай детям волю - они все время будут только радоваться, на серьезный лад их трудно перенастроить. А в нашей профессии надо постоянно заставлять свое тело трудиться. Уговоры не всегда действуют, приходится порой принуждать. И мне приходится быть строгой. Демократия нужна, но в небольшом объеме, в творческом коллективе необходима диктатура - это я на опыте поняла.

- Вряд ли все артисты в ансамбле разделяют такую позицию.

- Когда возглавила ансамбль, сначала так переживала, столько слез пролила! Те про меня одно говорят, эти - другое. Я вышла из этого коллектива, была наравне со всеми и вдруг встала над ними, начала требовать, как, собственно, и обязывает должность. Но потом наступило взаимопонимание. И на пересуды я внимания не обращаю. А в детской студии разговор с родителями короткий. Не устраивает порядок ведения уроков или еще что-то - можете не ходить, мы никого не держим и друг другу ничем не обязаны. А вообще-то у нас все педагоги требовательные. Команда. Одно дело делаем бок о бок. Одна я бы никак не справилась.

Недавно смотрела передачу, где певица Валерия говорила, как тяжело работать мужу и жене в одной сфере, «тянуть эту лямку» 24 часа в сутки. Я прикинула: «А сколько же лет я тяну эту лямку?». Всякое бывает. Однако мы оба не представляем, как бы обходились друг без друга. Я в декрет собиралась, но так и не ушла ни до родов, ни после. У нас негласно разделены обязанности и полномочия, что очень удобно. Только тяготит, что работа даже дома не оставляет в покое. Мужа порой надо урезонить, сказать: «Леша, давай поговорим об этом в филармонии». Он кипятится: «Надо сейчас все решить!» Однажды утром говорит: «Представляешь, я во сне с кем-то выяснял отношения». Засыпаем с разговорами о делах и просыпаемся с тем же.

- Новые номера для «Урала» тоже рождаются дома?

- Чаще всего. Не могу прийти к артистам и начать пробовать: «А ну-ка сделайте вот так». Разные балетмейстеры были в «Урале», кто-то начинал экспериментировать на танцовщиках. Это мучительный процесс, по себе знаю. А с готовыми идеями дело пойдет быстрее.

Нынешние артисты - люди другого склада в отличие от предшественников. Почитатели «Урала» на протяжении всех лет его существования видят разницу в исполнении композиций из «золотого запаса» теми составами и сегодняшним. Один и тот же номер, а люди разные, нутро разное, подача разная. Жизнь изменилась, и ее отражение в танце - тоже. В этом смысле интересно восстанавливать номера из прошлого репертуара.

Концертная программа ансамбля за 30 с лишним лет уже сформировалась. Что мы только не перетанцевали! Сложно что-либо новое изобрести, а очень хочется. Моя мама это понимает: «Что, доченька, никак не придумаешь?» - «Мама, откуда ты знаешь?» - «Вижу». Иногда я даже не слышу, о чем она говорит, или слышу, но отвечаю спустя время, чтобы не вспугнуть мысль. Это состояние подобно тому, когда знаешь слово или фамилию, но вспомнить не можешь. Вроде точно знаю, как надо танцевать, мысли крутятся, а рисунок танца найду, может, только через неделю.

Сейчас вот мучаюсь месяца четыре, придумывая женский номер, какого не было ни в одном профессиональном коллективе. Или были, но я о них не знаю. Идеи же в воздухе витают. Уже начали с девочками репетировать. Что-то вроде «Уральской юлы», номер будет построен на вращениях, причем хочется, чтобы они были необычные, а не простой «бегунок» по кругу.

Если говорить о крупной форме - спектаклях «Кировка» или «Аркаим», мы погружаемся в подготовку на два-три месяца. «Аркаим» нам пришлось подхватить и делать срочно в связи со смертью автора идеи и в те годы художественного руководителя «Урала» Бориса Соколкина. Это первый в истории ансамбля спектакль.

Я тогда ночами не спала. Укоряла мужа: «Леша, зачем мы взялись, нам никогда не справиться». А проект был громко заявлен, всюду рекламировался. Мне казалось: происходит что-то нереальное и не со мной. В тот год летом ездили с «Уралом» на север Италии. Всю поездку я провела с наушниками. Искала пластические ходы, слушая запись музыки для «Аркаима». Дома мы с Разиным испробовали на себе все танцевальные поддержки.

- Светлана, не жалеете о том, что теперь на сцену не выходите?

- Пока Борис Николаевич Соколкин руководил «Уралом», мы с Лешей и репетиторами работали, и танцевали. В 2007 году его не стало, пришлось со сцены уйти. Если бы вернуть то время, может, и не согласилась бы возглавить ансамбль. Я очень люблю танцевать! Но… Впряглась, и поехали. Многое поменялось. Закончились посиделки с друзьями, веселое времяпрепровождение. Во мне самой произошла перестройка. Мама сказала: «Света, ты стала такая жесткая». А что делать, жизнь заставляет. Основное теперь - работа: «Урал» и детская студия. И сыновья, конечно. Они мое самое большое счастье.

В «Урале» сейчас очень профессиональный состав. Мечты только о том, чтобы появилась хорошая репетиционная база, а артисты имели достойную зарплату и не покидали ансамбль в поисках материального достатка. Может, эта проблема должна решаться на уровне федерального правительства, поскольку «Урал» - ансамбль государственный. Сколько внимания, разумеется, заслуженного, уделяется областным правительством сфере спорта. Молодцы, я радуюсь. Но и мы тоже защищаем честь региона. Ансамбль называют одним из брендов Южного Урала. Мы поддерживаем имидж Челябинска в России и за рубежом. А планов творческих у нас - громадье…