Долина Дулина. Уеду ли?

Константин Рубинский констатирует: Челябинску патологически не хватает мифологии.

В работе нам помогает профессионализм и энергичность. Развлечь мы себя можем с помощью телевизора, боулинга и шашлыков. Что нам, живущим здесь, на Южном Урале, должна давать культура? На какие наши сущностные вопросы отвечать? Причем именно так прагматично - или дает и отвечает, или, может, нет смысла на нее тратить деньги? Зачем жить в месте, где зимой очень холодно, летом удушливая жара, дышать приходится заводским дымом, а зарплату тратить на еду, ЖКХ и лекарства? Чтобы обеспечить олигархам роскошную пенсию в Монако или Лондоне?

Эти вопросы на самом деле из одной корзины. Вот в такой предельно жесткой форме мы сформулировали их с Константином Рубинским, автором либретто (то есть сюжета) первого в истории Южного Урала мюзикла «Кировка», премьера которого состоялась на этой неделе. В 2007 году Рубинский написал либретто для хореографической притчи «Аркаим», еще одного произведения, где присутствует «челябинский след»…

Константин РУБИНСКИЙ. Поэт, драматург, педагог. Старший преподаватель кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников Челябинской государственной академии культуры и искусств. Лауреат международных конкурсов и премии Президента в рамках программы по работе с одаренными детьми, член Союза писателей России. Постановки, в которых принимал участие К. Рубинский, неоднократно становились лауреатами престижных театральных премий России, в том числе национальной театральной премии «Золотая Маска» (2006, 2008).

ПРИСВОЕНИЕ МЕСТА

- Константин, почему для вас лично так важно отливать местные сюжеты (топонимику, географию и т.д.) в какие-то культурные формы?

- Сразу должен оговориться, что идеи поставить «Аркаим» и «Кировку» - не мои. Хотя они, что называется, носились в воздухе. В первом случае это покойный Борис Соколкин, художественный руководитель ансамбля танца «Урал», во втором - нынешний директор коллектива Владимир Карачинцев. И, конечно, генеральный директор Челябинского концертного объединения Алексей Пелымский, без которого этих проектов просто не было бы!

А для меня местные сюжеты - это всё-таки вопрос любви. Если Александр Сергеевич пишет о Царском Селе, Иосиф Александрович - о Васильевском острове, а, скажем, Борис Леонидович - о переделкинской осени, это ж не значит, что они ставили своей задачей что-то местное «отливать в культурные формы». Думаю, они просто рассказывали о том, что любили.

Понимаю, что сравнение не вполне корректное, но в данном случае я писал про Кировку, которую люблю. А я её люблю. Она в меру камерная, очень уютная, на ней присутствует странное чувство защищённости, которое в целом я не очень часто в городе Че ощущаю. И поэтому, думаю, Кировка у меня получилась больше поэтичной, хотя на первый взгляд поэзии в ней меньше, чем, например, на заросшем и таинственном Университетском острове (на реке Миасс в районе третьего корпуса ЧелГУ. - прим. ред.).

- Мне коллега Роман Грибанов рассказывал про ваши «культурные акции» на этом острове. Это своего рода «присвоение» места?

- Ну, да, это было таким «актом любви», бесполезным и драгоценным. А любой акт любви - даже такой - это отчасти присвоение... Мы в память о прошлом этого места (на Университетском острове ведь был парк в начале ХХ века, танцплощадка, аллеи, играл оркестр) разукрасили последний «артефакт», который остался от парка, - старый бетонный столб. Вернее не сам столб, а его верх самый-самый (в дело пошла высоченная строительная стремянка, много краски и много пива для нас). Столб четырёхгранный, на каждой грани - по цитате из стихотворения одного из авторов: Киплинг, Высоцкий, Гумилев, Есенин и ниже их инициалы. Там это все есть до сих пор. Почти не выцвело.

- И не сломали еще люди добрые?

- Его сломать трудно, он бетонный. И вкопан по-старинному добротно. А стишки - высоко-высоко, в общем, как и полагается хорошим стишкам быть.

МОЛЧАНИЕ ШАМАНОВ

- С «Аркаимом» та же история про любовь или все-таки сложносочиненнее?

- С «Аркаимом» сложнее. Я был на Аркаиме и впечатления у меня остались самые яркие от бесконечных каких-то целителей, экстрасенш, медиумов и «принимателей космических волн», которые там тусуются. И после этого либретто у меня выстроилось довольно жесткое. Там главная отрицательная величина - это некий Лжемессия, современный шаман-спекулянт, который консолидирует вокруг себя разный сброд и создаёт разрушительную силу для самого же Аркаиме. У учёных же главный вопрос, до конца, насколько мне известно, не совсем решённый - а чего это арии собрались из Аркаима и ушли все потом? И вот я придумал такой мистическо-притчевый вариант, что ушли они из-за нас: мы-современные во главе с этим Лжемессией ворвались туда, к ним в прошлое, и нарушили гармонию.

- Интересно, были какие-то отклики от «шаманов»?

- Как ни странно, не от «шаманов». Есть у нас такой религиовед и православный публицист К.В.Путник, он выпустил два года назад книгу «Лженаука: союз заклинания и реторты», где заклеймил всех «оккультистов современности». Так вот, наряду с такими уважаемыми людьми, как Г. Зданович, Р. Дышаленкова, К. Шишов, Н. Болдырев и почему-то С. Друзь в список «оккультистов» попал я.

- Не слишком плохая компания!

- Объясняется мой «оккультизм» у Путника тем, что я написал либретто к «Аркаиму», либретто к опере по П. Коэльо «Алхимик» и еще тем, что у меня «сомнительные» темы занятий на уроках. Например, я рассказываю детям, что такое мифологизация, хокку, суггестивная поэзия… Естественно, этот странный человек лично со мной незнаком, темы моих уроков нашел в интернете, а если бы он сходил лично на «Аркаим», он увидел бы, как я на самом деле отношусь к оккультистам и вообще сектантам всех мастей.

«КОЛИЧЕСТВО ПОНЯТЫХ»

- Показательная история: кто угодно может навешать на любого какой угодно ярлык, и вроде бы нужно оправдываться. Объяснять, что есть вот хокку, и суггестивная поэзия. Культура воспринимается у нас странно. Либо это песни-пляски под баян, либо пропаганда, а чаще - как проблемная отрасль хозяйства... А какая культура человеку нужна? Что она должна давать, на какие вопросы отвечать? И, кстати, у вас есть любимое определение культуры?

- Мне когда-то очень запомнилось чье-то высказывание (Искандера, по-моему): «Культура - это не количество прочитанных книг, а количество понятых». Вот с этим у нас, как мне кажется, проблемы: именно с понятыми.

Что касается культуры нашей... Вы знаете, у меня ощущение двух крайностей, по крайней мере, в литературе. С одной стороны - именно «песни-пляски» под баян, гиперсоцреализм, есенинские березы с баранками на шее. Этого среди местных литераторов полно. С другой стороны - как реакция - бесконечные модернисты, все эти молодые мальчики и девочки, которых учат писать без запятых, без прописных букв, потоком сознания, желательно с матом и с выкликанием фекалий. И этот антипрофессионализм понимается как «авангард современной поэзии». То есть, с одной стороны - водка-селедка, с другой - гибрид фейхоа и ююбы. А вот человеческого осталось мало и там, и там. Хотя мне думается, что настоящая-то культура где-то, страшно сказать, посредине. Я до сих пор считаю, что подлинное искусство существует на тонкой грани между элитным и массовым. Иными словами, радует и высоколобых интеллектуалов, и неприхотливый в большинстве своём «народ».

- Но вам не кажется, что 90-е, как в жизни, так и в культуре, остались в прошлом. Постмодернизм сейчас стал одним из приемов и вполне вписался в общую систему культуры. Скажем, последние вещи Владимира Сорокина уже не воспринимаются только как литературная игра. Там действительно появляется Смысл, каким мы его знаем по классической литературе...

- Да, абсолютно! Я, кстати, всегда чувствовал, что Сорокин обратится к Смыслу - хотя бы потому что устанет... Есть масса чудесных примеров. Более того, и меня хвалили словом «постмодернист» за «Мертвые души», последнюю премьеру в Екатеринбурге, которую уже прочат на «Золотую маску». У нас там жанр заявлен как «Гоголь-моголь в 2-х актах». Вначале все думают, что смотрят Гоголя, «Мёртвые души», а вот с конца первого акта понимают, что влипли в гремучую смесь из Рубинского, Пантыкина, огромного количества произведений Гоголя, истории Иуды Искариота, авантюрных комедий в духе «Отпетых мошенников» и еще кучи аллюзий и реминисценций.

«ИМ НА НАС СМЕШНО»

- Давайте вернемся к местному. По литературе и кино мы знаем истории про Лондон, Нью-Йорк, Чикаго, какой-нибудь Вестсайд или Иствик. Про наши Москву и Петербург. Есть «Римские каникулы», «Шербурские зонтики», я уже не говорю про Верону. Сюжет не просто жестко привязан к месту, но и как-то описывает его. А Челябинск? Какая у него могла бы быть история?

- Тут, думаю, истории большой не получается, она распадается на мелкие. Это то, что мы с Александром Поповым и Сергеем Ефремцевым попытались сделать в книжке «Мифы и легенды Челябинска». Собрали наши культовые места и сочинили о них мифы, так сказать, мифологизировали, принудительно и провокативно.

- Зачем?

- Городу патологически не хватает своей мифологии (область более насыщена, благодаря Аркаиму, Таганаю и т.д.) И мы решили восполнить пробелы. На основе реальных историй, «дорисовывая» их, так чтобы не было видно швов, написали книжку мифов. Посмотреть можно здесь. Причем объявили, что новые мифы могут создавать все желающие. Мы будем делать переиздание, получится что-то вроде альманаха. Александр Чумовицкий, кстати, откликнулся, у него есть дивные вещи про Последнего Метростроевца, которого забудут под землей, когда решат окончательно похерить стройку метрополитена и про Призрак Стахановца на одном из наших заводов. Ну, вот такой открытый проект, который призывает народ написать некую мифологическую и в меру ироничную летопись, заполняя вакуумы в нашем слишком реалистичном пространстве.

- Почему, на ваш взгляд, так прилипчивы оказались «красные труселя» и фрезеровщик Дулин? Действительно что-то есть здесь про нас или это просто сила телевидения?

- Думаю, Дулин оказался прилипчивым потому, что это действительно смешно. Я говорю не про сам уровень юмора этих скетчей, а именно про сочетание изначальных понятий - гей, фрезеровщик, да ещё с фамилией Дулин, да из Челябинска. Тупо смешно. Плюс что-то в этом есть от Хармса, от его Тургенева, сбегающего в Баден-Баден. Я думаю, Челябинск в этой истории случайно. Это скорее не наш, а московский миф: в Челябинске живёт гей-фрезеровщик. Им оттуда на нас таких смешно; провинция в этом контексте вызывает у них неудержимый ржач. Так что смеемся над нашим бедным Дулиным в конечном итоге все-таки не мы.

- Культура знает и другие примеры современного мифотворчества, причем без иронии…

- Ну да, вот одно из них. Это ведь на полном серьезе все - если мысленно прочертить на карте звезду, то столицы геополитических лидеров ХХI века располагаются на шестилучевой звезде с центром в Че!!! Челябинск - центр мира, да? Кто-то из именитых астрологов, помнится, говорил, что через пару десятков лет Питер и Москва уйдут под землю, а Аркаим станет чуть ли не центром Вселенной...

- Значит, есть в этих изысканиях какая-то нужда!

- Мне думается, для поднятия социальной самооценки людей, живущих в конкретном месте. Собственно, с такой же целью можно мифологизировать не только регион, но и целую нацию - чем и занимаются сейчас историки, особенно в бывших странах Союза. На мой взгляд, без здравой доли самоиронии это все довольно глупые игры, чтобы не сказать - опасные. А вот с иронической составляющей это вполне может стать фактом искусства.

КОШМАР ДЮЙМОВОЧКИ

- Ну почему же «фактом искусства»? Вот для Перми это стало основой для какого-то нового городского самосознания. А это же прямой выход на такие понятия, как уважение к себе, к соседу, к месту, где живешь. Тут и бытовая культура, и хозяйственная, и какая угодно. Кстати, писатель Алексей Иванов, новый мифологизатор Урала, соавтор Л. Парфенова по фильму «Хребет России», тоже пермяк.

- Я читал его интервью, было ощущение по-настоящему глубинного во всех смыслах человека: глубокого и из глубинки…

- Он сам бы сказал «хтонического»… Функция мифа ведь шире, чем найти повод попасть в книгу рекордов или чем-то возгордиться. Нам нужно еще и как-то примирить себя с плохой экологией, например, с бытовым хамством, общим каким-то житейским неуютом, властью богатых и циничных людей…

- Тут я очень сомневаюсь в том, что нам нужно с этими вещами примиряться. То есть, «примиряться» в этом контексте звучит почти что как «становиться баранами».

- А куда деться? Мы же надеваем обувь, чтобы не ходить по камням и битому стеклу босиком. У мифологии примерно те же задачи. 99 процентов моих сожителей по Челябинску и Южному Уралу так и проживут жизнь в заданных условиях…

- Думаю, тут больше подойдет другая метафора, например, респиратор. Потому что ведь хамство и засилье богатых циников - это ведь как воздух, который проникает и через респиратор, забирается в кости и очень трудно найти адекватную защиту.

- Про респиратор - очень актуально. Во время очередного заводского выброса я физически ощущаю необходимость как-то это себе объяснить, примирить себя с этим или понять, ради чего все. Чтобы некоего олигарха поднять на еще две строчки вверх в рейтинге «Форбс», так что ли?

- У меня совсем детский образ возник. Мы сейчас с Татьяной Шкербиной дописали «Дюймовочку» для постановки в нашей филармонии, ставить будет режиссер из Питера Сусанна Цирюк. Так вот я долго вокруг «Дюймовочки» ходил и думал: это ж триллер какой-то! Маленькая козявочка-девочка, а вокруг уроды, монстры, кунсткамера! Одни чудища, кто жениться хочет, кто эксплуатирует, ни просвета, ничего, короче говоря - «хамство и засилье богатых циников». Ну, правда ведь? Ничего себе детская сказка! И вот она прилетает верхом на Ласточке в этот рай эльфов, которым у Андерсена все кончается, и вдруг видит вместо эльфов все те же морды!

- Кошмар какой!

- Да, видит ту же Жабищу, Мышь, жуков, слепого Крота. В общем, весь паноптикум, от которого она сбежала в край вечного лета. И тогда они снимают свои личины жуткие, оказывается, что это прекрасные добрые эльфы. И что это все они с ней проделывали. И никаких ужасов не было - было одно большое испытание. Которое она прошла… Я Рильке вспоминаю: «Безобразное - это прекрасное, которое еще не вместилось в нашу душу, которое мы еще не поняли». Вот если на таком уровне смотреть на всё это, то само существование среди этих выбросов представляется большим испытанием: пройдём или нет? Это может показаться банальным, но мне кажется, я проник в суть этого экзамена, поймал экзаменатора за хвост. Я не хочу смиряться, не хочу притираться, но я понимаю, что у того, что я родился именно тут, среди этих заводских дымов, всевластных Кротов, неуюта и т.д. и т.п., а не в каком-нибудь Зальцбурге (из которого, возвращаясь в Россию в 18 лет, я плакал), так вот у всего этого есть какой-то дальний и правильный смысл, промысел.

- Увы, лучше всех этот «промысел» был описан идеологами коммунизма.

- Думаю, они и не подозревали, о чем писали…

«УЕДУ ЛИ?»

- А кстати, Константин, вы ведь едва ли не единственный из успешных стипендиатов программы «Новые имена», кто остался в Челябинске!

- Мне никто не верит, когда я говорю, что я очень ленив, что я Рыба, плывущая по течению, которая не любит резких движений и не горбатится против потока, чтобы куда-то пробраться. В том числе, в столицы. Хотя, если говорить о потоке, наверное, в этом я как раз иду против него, потому что поток, увлекающих людей общей мыслью «В Москву, в Москву!» все время растет. Причем это уже какая-то чистая инерция. Все говорят, что там нечего делать, что там шумно, что бабло распределено между местными, что пробиться куда-либо невозможно, - и все едут и едут, не учиться, так жениться, не жениться, так подоконники мыть.

- А как и чем живут наши «Новые Имена»?

- Я наблюдаю кое-каких ребят, с которыми учился. Кто сделал карьеру, да и то не сказать, что мировую? Валерия Авербах. О ком из «Новых имён» в столицах слышно еще? Одна уехала в Москву, вышла замуж за юриста, родила двоих детей. Об искусстве - молчок. Второй уехал за границу, купил домик с двумя туалетами - тишина. Третий уехал в столицу, искусством занимается, но сольные концерты приезжает давать исключительно в Челябинск. Стоило уезжать? Четвёртый, пятый, шестой... Я не про всех. Есть исключения, счастливые. Но я не понимаю, почему на их фоне я должен чувствовать себя обделенным. География моих постановок - Россия и Украина. В Челябинске у меня есть свой зритель и слушатель. В столице и Суздале даю мастер-классы, работаю с талантливыми детьми. На своем ли я месте? Думаю, да. Уеду, если будут варианты? Думаю, да, но дело в том, что я никогда не буду искать эти варианты. Ленивый я, ленивый. А те, кто делает резкие движения, очень часто оказываются выброшенными из потока на берег, на сушу, на песок.