«Не надо брать у власти ни рубля»
Мариэтта Чудакова - известный писатель, крупнейший исследователь советской литературы 20-х годов, архивовед, ученый, преподаватель, публицист. В свое время требовала досрочных выборов Верховного Совета, двумя десятилетиями позже выступала в защиту Ходорковского, в 2006-м создала организацию, объединившую ветеранов срочной службы, в основном «афганцев», и интеллигенцию. Однако когда ее называют общественным деятелем, поправляет: «Я всего лишь человек с активной гражданской позицией».
В Челябинск Чудакова приехала с просветительской миссией - передать в дар местным библиотекам литературу, в том числе и учебную, помогающую детям и взрослым формировать более глубокий поход к событиям новейшей истории. Помимо Челябинска в маршрут поездки вошли Екатеринбург, Самара, Омск, Новосибирск, Барнаул, Горно-Алтайск, Кемерово. В 2006 году Чудакова с аналогичной миссией проехала от Москвы до Владивостока, побывав в 17 российских городах. мы встретились с Мариэттой Чудаковой в областной детской библиотеке имени Маяковского накануне ее выступления перед южноуральскими учителями и библиотекарями, которыми она считает своими товарищами по цеху.
- Мариэтта Омаровна, расскажите о книгах, которые вы привезли в Челябинск.
- Я прочитала современные учебники истории (и под редакцией Филиппова, и под редакцией Данилова) и скажу, что их исторический уровень низок, реальность в них перемешана с мифами. Существует острая потребность в книгах, формирующих объективный взгляд на историю ХХ века, включая фигуру Сталина («Гитлер - кролик по сравнению со Сталиным», - говорил писатель-фронтовик Виктор Астафьев), масштаб репрессий и более близкие события - начало 90-х годов, когда Гайдар отпустил цены. Сегодня его за это многие критикуют и уже мало кто помнит, как все было на самом деле. А ситуация в ноябре и декабре 1991 года складывалась такая, что, например, в Читинской области муки выдавали по 260 граммов на человека - ниже военного уровня. Страна стояла на пороге голода поэтому Гайдар принял единственно правильное решение - отпустить цены. На следующий день в магазине около моего дома, где на полках ничего не было, кроме уксуса, появилось все. И во всех других магазинах Москвы тоже. Конечно, по очень высоким ценам, но продукты появились!
Об этом и многом другом книга Гайдара «Смуты и институты. Государство и эволюция» из серии «Уроки 90-х». Другие книги этой же серии - «Очерки новейшей истории России 1985-1999 гг.» Дмитрия Травина, «Перестройка и крах СССР». Еще - «Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика. Ничего, кроме правды», моя книга для детей «Дела и ужасы Жени Осинкиной», воспоминания Лидии Чуковской об отце «Неистовый Корней» и многие другие.
- Писатель должен быть в оппозиции к власти?
- Я не могу сказать, что писатель нечто «должен». Это проблема выбора каждого. В том и суть свободного общества, что мы ничего не можем и не должны декретировать отдельному человеку. Я вполне могу представить талантливого писателя, живущего герметично и занятого только своим творчеством, и ему невозможно ничего вменить в вину. Себе нужно предъявлять претензии, от себя что-то требовать, от других - нет.
- А были в истории отечественной литературы талантливые писатели, поддерживавшие власть?
- Раньше было более свободное поведение, не сравнимое с советским временем. Если человек видел факт, который его задевал, он мог написать письмо царю, конечно, если это человек с именем вроде Льва Толстого. Царь мог не следовать советам, как Александр III, например, но по крайней мере он слышал обращенные к нему слова. Мне ближе писатели с активной гражданской позицией, в первую очередь Чехов. Прекрасно зная, что он лучше всех в России пишет рассказы, он оставил перо и больной отправился через всю страну на Сахалин. На вопрос Суворина, недоумевавшего, зачем он куда-то едет, объяснял, что если мы держим столько людей на каторге, то должны по крайней мере знать, как они там живут.
Это почти утраченная позиция. Наш долг сегодня - относиться с острым вниманием к поступкам власти и реагировать, когда она действует не так. Я не размышляя пошла в общественный Президентский Совет, когда меня туда пригласил Борис Ельцин. Работала бесплатно, это моя личная позиция: не брать у власти ни рубля, все делать только на общественных началах. Я всей душой хотела поддерживать президента в его усилиях строить демократию, но когда началась чеченская война, выступила в «Известиях» с резкими статьями против этой его - единственной, по моему убеждению, - крупной ошибки. И оба раза подписывалась «член Президентского Совета». Не все это понимали, меня спрашивали: «Мариэтта, если вы не согласны с Ельциным, то почему не выходите из Совета?» Я отвечала: «Если Борису Николаевичу не подходят такие, как я, а нужны те, которые с ним во всем согласны, то пусть выводит меня из состава». И еще: если бы он создал такую атмосферу, при которой я не смогла бы найти печатный орган для резкой критики в его адрес, то тогда бы я, конечно, ушла сама. Борис Ельцин совершенно не ограничивал СМИ, сейчас об этом тоже многие забывают, и я считала, что пока могу свободно выражать свою позицию, то зачем же мне уходить, если еще могу принести пользу?
Кроме того, я семь лет была членом комиссии по помилованию при президенте, это огромная работа, тоже бесплатная, и многие говорили: «Зачем это вам? Писатель не должен заниматься такими делами». Как это заранее можно сказать, что писатель должен, а что нет? Смотря какая власть. Я работала, потому что считала, что Борис Ельцин делает все для укрепления демократии в России. Он обладал потрясающим пониманием того, что свобода слова, печати может быть только абсолютной. Ни один волос не упал с головы Отто Лациса, неоднократно критиковавшего президента в газетах и даже вышедшего из Президентского Совета. Более того, Лацис получил из рук Ельцина премию. Открыто критиковали его и другие журналисты. Теперь сравните это с десятилетием преемника Ельцина, и все станет ясно.
- Ельцин не преследовал тех, кто его критикует, в отличие от чиновников библиотеки имени Ленина, уволивших вас за неблагонадежность?
- Так это были советские времена, лето 1984 года. Я дважды выступила в печати против ужесточения допуска к архивным документам, и в частности в отделе рукописей библиотеки имени Ленина, которым заведовала много лет. В своей книге «Беседа об архивах» я призывала людей нести ценные документы на госхранение, потому что дома они более уязвимы. Конечно, архивы могут надолго закрыть, куда-то перенести, но все-таки не уничтожат, как это делали в КГБ. Поэтому для меня было делом чести отреагировать на то, что происходит в архивах, в том числе при библиотеке имени Ленина. Мой поступок не остался без последствий. Моей судьбой занимался лично секретарь ЦК КПСС Зимянин. Будучи одной из трех докторов наук на три тысячи сотрудников библиотеки Ленина, защитившаяся там в 1980 году, я была уволена как не прошедшая по конкурсу ученого совета.
- Сейчас архивы переполнены. Как сделать так, чтобы ценные документы, письма, фотографии не оказывались на помойке после смерти владельцев? Строить новые архивы? Создавать электронные хранилища информации?
- Вопросы разветвленного архивного дела в России мы сейчас не решим. В Москве есть огромный народный архив, который принимает документы от граждан, я уверена, и в вашей области что-то есть, а если нет, вам надо его завести. Это все, извините, как раз дело СМИ, граждан. Самое страшное - уверенность в том, что от нас ничего не зависит. Это не так. Я всегда стараюсь изменить ситуацию, а если не могу ее изменить, то и не говорю о ней. Мне, к примеру, надоело слушать, что дети ничего не читают, и я стала писать статью за статьей в «Семью и школу» про книжки, обращаясь непосредственно к подросткам.
Мучаюсь, подолгу подбираю слова, чтобы их заинтересовать. Рассказываю про какого-то писателя, цитирую его, обрываю абзац на самом интересном месте, чтобы побудить детей читать. Потому что если до 16 лет вы не прочитаете «Приключения Тома Сойера», то вы уже не прочитаете эту книгу никогда. И про Гаргантюа и Пантагрюэля не прочитаете, и про Гулливера с Робинзоном Крузо и про многое другое, что надо успеть прочесть нормальному ребенку, отроку, подростку. Потом я догадалась собрать эти журнальные публикации в книгу «Время читать. Не для взрослых», вышли уже две такие книги, на подходе третья. Все они - на тему детского чтения, про золотой мир классической детской литературы. Тут и «Тимур и его команда», и рассказы Валентины Осеевой, и Софья Могилевская. В 1939-1940 годах эти авторы исхитрились написать книги, напрочь лишенные советчины. Хотя когда мстили Егору Гайдару, кричали, что его отец - прожженный комиссар. Откройте «Тимура и его команду», там нет слов «партия», «Сталин».
- Ну, шпиономанию-то никуда не денешь, в «Судьбе барабанщика» например.
- Сначала сюжет был другой: у мальчика по ложному доносу арестован отец. Но Гайдару пришлось переделать замысел, отец стал растратчиком, а атмосфера книги сохранилась. Я, читая ее в юности, все не могла понять: мальчик боится милиционера, постоянно испытывает страх, почему? А он сын врага народа, и автор хотел показать, что есть настоящие враги и есть мнимые. Да, он был большевиком, но его творчество выходит за границы политических убеждений. Да и откуда было взять другие убеждения, если с философами и инакомыслящими Ленин в 1922 году расправился, как в сказке - посадил на пароход и сказал: вон из страны! Остались те, кто предан марксизму-ленинизму. Откуда было сформироваться иным политическим убеждениям, если для этого не было материала, книг, теорий, не хватало образования?
- Сталин вроде бы старался приблизить некоторых талантливых писателей. Правда ли, что он заказал Михаилу Булгакову пьесу?
- Горькому, да, заказывал, а Булгакову - нет, во всяком случае напрямую. Но раз пьесу о Сталине у Булгакова настойчиво просил МХАТ, то было ясно, что все это санкционировано свыше, театр заручился согласием вождя. Поэтому и был жуткий шок, когда писателя вернули с поезда (он ехал в Батум заниматься батумской демонстрацией 1922 года), вручив ему телеграмму «Надобность в поездке отпала, возвращайтесь в Москву». У него в тот же час что-то случилось с глазами, и вообще считают, что смертельная болезнь началась именно с этого стресса. На словах ему передали, что пьеса хорошая, но ставить ее нельзя, потому что нельзя историческое лицо помещать в выдуманные ситуации. Реакция Булгакова нигде не зафиксирована, но я представляю, какой она была. Пьеса - не биографический документ, она предполагает вымысел. Писатель умер из-за того, что чувствовал себя обесчещенным: пошел на написание пьесы о Сталине, а ему так ответили. Это было издевательство.
- Вы из писательской семьи?
- Мама была заведующей детским садом, но после рождения пятого ребенка оставила работу и стала писать книги о семейном воспитании: делилась собственным опытом, рассказывала, как сделать, чтобы дети росли здоровыми, старшие помогали младшим и т.д. Тогда подобных изданий не было, и ее книги пользовались огромным успехом. Мама даже была удостоена премии имени Ушинского.
