Моя философия - аппарат Илизарова

Главный детский травматолог области Олег Стариков лечит переломы без гипса и скальпеля.

Олегу Старикову несказанно повезло. Он мечтал быть детским хирургом. Но свободных мест не оказалось. И выпускника Челябинского мединститута распределили в Курган. Так он попал в знаменитый институт травматологии и ортопедии и стал учеником Илизарова. 14 лет он работал здесь, оказывая помощь тяжелейшим больным со всего мира. Потом его пригласили на работу в частную клинику Пакистана. «Я поехал и не пожалел, - вдохновенно, как о большой любви, рассказывает Олег Валентинович. - Такую сложную патологию там встретил»… А два года назад, когда Грузия напала на Осетию, он стал единственным врачом-добровольцем, отправившимся спасать пострадавших. Просто взял отпуск и на свои деньги купил билет до Владикавказа. Сегодня в гостях у нас главный детский травматолог области, заведующий отделением ортопедии Челябинской областной детской больницы, врач высшей категории, ассистент кафедры травматологии, ортопедии и ВПХ ЧелГМА, кандидат медицинских наук Олег СТАРИКОВ.

- Олег Валентинович, вы стали травматологом благодаря академику Илизарову. Это легенда отечественной медицины, Герой Соцтруда, лауреат Ленинской премии. Трудно с ним было работать?

- Тяжело, но чрезвычайно интересно. Планку он ставил очень высокую, и ее нужно было преодолеть в короткие сроки, иначе не удержишься. Какой я видел ортопедию до него? Гипс, гири, контрактуры, нехорошие запахи… Кто прикоснулся к курганской ортопедии высоких технологий, тот попал навсегда. Сразу после института меня направили в отделение уравнивания длины конечностей. Самые сложные нестандартные случаи нужно было показывать Шефу. А у нас других практически и не было. Гавриил Абрамович был известным трудоголиком. Все поражались его нереальным жизненным графикам: операции, бесчисленные командировки, лекции, согласования с минздравом, с правительством, «выбивание средств» для института… Лишь часов в 10-11 вечера можно было попасть к нему на консультацию по поводу больного. Врачи выстраивались в очередь, и в порядке вещей было возвращаться домой с работы в час ночи. При этом ты должен был постоянно расти, читать литературу, чтобы понимать, что обсуждают корифеи. Все поражались предвидению Илизарова, старались запомнить, когда он говорил, как будет развиваться заболевание, что будет с этим пациентом через год, два и через десять лет.

Международный конгресс. Курган, 1986 г. Академик Илизаров - крайний справа, Олег Стариков - слева (в очках)

В Курганском институте ортопедии и травматологии в это время концентрировалась вся мировая патология ортопедии. Я уже не говорю, что весь Союз ехал туда. Очереди стояли немыслимые (до 10 лет!): ребенка с врожденным заболеванием записывали автоматически в очередь, а на операционный стол он попадал только годам к десяти. Поэтому развивалось направление амбулаторной хирургии: 5-7 дней в стационаре, а потом долечивание в амбулаторных условиях. К этому наше здравоохранение подошло только сейчас, 30 лет спустя (так называемый стационар дневного пребывания). Гавриил Абрамович оперировал сразу на нескольких столах, по типу конвейера или револьвера. Он делал основную часть операции и переходил к следующему больному. Этот его стиль тоже перенимался.

Сколько талантливых хирургов он вырастил! Каждый оперировал в своем стиле, я старался учиться у них, записывал, и у каждого брал по изюминке «вырабатывая свой почерк». Илизаров поступал мудро: чтобы сохранить кадры, он строил дома для своих сотрудников. Те, кто проработал у него больше четырех лет, получали квартиру. Он и сам жил в такой же пятиэтажке. В его подъезде, на пятом этаже, располагался его «бункер», где «клубились» сотрудники, те, кто писал диссертации, готовился к зарубежным поездкам, докладам. Они монтировали слайды, планировали операции по скиаграммам, консультировались. Атмосфера творчества. Илизаров приезжал с работы домой, короткий отдых-перекус, поднимался в бункер, и начиналась работа «после полуночи».

- У вас, молодого доктора, были зарубежные пациенты?

- Да, были. Половина Европы у нас лечилась - Польша, Болгария, Восточная Германия, Чехословакия, Югославия, Италия, страны Ближнего Востока, Япония, Индия. Нормальным было учить язык пациента, а тот, в свою очередь, изучал русский. Несколько раз я ездил к своим больным по гостевой визе (Польша). Был у меня и очень интересный пациент из Италии - Винченцо Вентури, 14-летний мальчик с тяжелейшей врожденной патологией и потрясающей силой воли. На одной руке у него был один палец, на другой - два, плюс патологический вывих бедра, то есть ходить он не мог. Но при этом он настолько великолепно и легко рисовал двумя пальцами, что все приходили к нему за своим портретом. За несколько этапов операций мы «сделали» мальчику ногу, он начал ходить. Лет десять спустя итальянские коллеги продемонстрировали на съезде фотографии Винченцо. С удивлением узнал в этом красавце мальчика-инвалида, кумиром которого был Арнольд Шварценеггер, он его постоянно рисовал. После успешного лечения в Кургане Винченцо сам занялся бодибилдингом и достиг многого. Представляете, какая у парня воля!

- Сколько же лет вы работали с Илизаровым? И почему ушли из прославленного института?

- Семь лет и еще столько же после его смерти. Когда уходят люди такого масштаба, это означает конец некой эпохи. Он опередил в свое время развитие мировой ортопедии лет на 50. Мы гордились этим. Сейчас горько наблюдать начавшееся забвение метода, уходят люди.

Шеф постоянно занимался бесчисленными модификациями своего аппарата. Его, как космическую станцию «Мир», можно было бесконечно видоизменять, добавляя новые модули для любой травмы, деформации, патологии. Меня в принципе невозможно ничем испугать благодаря аппарату Илизарова. Метод Илизарова - это философия, образ мышления.

Из Кургана пришлось уехать, потому что подросли дети, им нужно было получать дальнейшее образование, а там только два института - педагогический и машиностроительный. Поэтому мы вернулись на родину, в Челябинск. Это было достаточно трудным шагом. Мне удалось устроиться в отделение ортопедии № 1 горбольницы № 9 к Науму Авраамовичу Полляку. Имея багаж собственного профессионального опыта, я очень многое почерпнул у этого опытнейшего доктора (он был другом Илизарова). Футболисты считают, что больше всего пользы игроку приносит игра в разных командах. Убедился на собственном опыте, что это можно соотнести и с врачебной практикой. Работать было сложно, тем более что я параллельно писал диссертацию. Моим руководителем был директор Илизаровского центра Владимир Иванович Шевцов. Связей с Курганом я не теряю, чтобы оставаться на приличном уровне. Несколько раз в год бываю там, недавно выступал у них с докладом. Очень стараемся мы приблизить челябинскую детскую ортопедию к курганскому уровню.

- А в Пакистан вы поехали за экзотикой?

- Гораздо прозаичнее - решать финансовые проблемы. Там очень много больных с последствиями полиомиелита. Страна мусульманская, по религиозным соображениям большинство людей не делают прививок. В результате дети становятся тяжелейшими инвалидами. Полиомиелит приводит к поражению спинного мозга, развитию параличей с последующими контрактурами крупных суставов нижних конечностей. Больные не могут полноценно передвигаться. Ко мне на прием привозили больных с тяжелейшими деформациями. Не ребенок, а какой-то морской узел, совершенно безнадежный. Как тут не вспомнить Илизарова и его методики! После ряда операций узел этот развязываешь, пациент встает на ноги и делает свой первый шаг. Это очень приятно, испытываешь гордость за метод, прямо как в спорте. Таких случаев - десятки.

Карачи. 2003 г.

После года работы узнал, что в Карачи меня уважительно называют «Big Rash». На удивление спокойно я передвигался по улицам, ходил по магазинам, базарам. Несколько раз меня останавливали местные, но, узнав, что я русский, провожали со словами: «А, Россия! Хорошая страна!». Они крайне негативно относятся к американцам. Потом, когда пошли теракты, взорвали посольство США, мне объяснили, что меня запросто могли закидать камнями, приняв за янки. К стыду своему, я поехал в Пакистан, не зная языка. В школе учил немецкий, английский пришлось осваивать на месте и самостоятельно, и на курсах, где преподавали… на урду.

- Два года вы были врачом государственной больницы Пакистана? Что для вас оказалось самым сложным?

- Нет, меня пригласили работать в частную клинику. Это и было самым сложным: не с кем посоветоваться, проконсультироваться, рядом только менеджер. Все делается по принципу: минимум сотрудников, максимум эффекта. Все арендуется буквально на часы - операционная, перевязочная, амбулаторный прием.

Лишь однажды я побывал в бесплатной муниципальной больнице. Не дай бог туда попасть: огромный холл, где рядами стоят коек 40, соответствующие запахи, стоны… Пакистан вообще страна контрастов с ярко выраженным социальным расслоением общества: лачуги соседствуют с шикарными дворцами, но даже у хозяев лачуг есть слуги.

Еще одна проблема - жара. Они считают, что в январе у них очень холодно - 24-26 градусов тепла, а летом - 35 в тени. С нашей «северной» привычкой все делать бегом я быстро уставал. Тогда мне посоветовали присмотреться к окружающим и перейти на «тропический» шаг (своеобразная ленивая «верблюжья» поступь) - так размеренно, никуда не спеша, у них передвигаются все. Пришлось и мне перенять тропический стиль, привыкнуть к восточной сиесте. Но все равно месяцами жить без привычной пищи (постоянно снились черный хлеб, колбаса, соленая рыба), а главное, без общения на родном языке - это достаточно тяжело.

- Но это не помешало вам отправиться на Кавказ в самые тревожные дни августа 2008 года, когда Грузия напала на Осетию. Зачем?

- Ну, это был нормальный душевный порыв нормального человека. Тем более, у меня есть друзья-осетины. Между прочим, они настоящие воины (во время Великой Отечественной войны на долю Осетии приходилось самое большое число Героев Советского Союза, а это многое объясняет), православный стойкий народ, переживший еще и трагедию Беслана.

В Челябинске бригады добровольцев не формировались. Я был в отпуске, купил билет и сам полетел во Владикавказ (как сейчас это модно - через Москву). Там работает мой коллега по Илизаровскому институту Казбек Кудзаев, великолепный пластический хирург и ортопед. Он представил меня в республиканской клинической больнице, удивив всех несказанно: «Надо же, доброволец, единственный из России!»

Владикавказ, 2008 г.

- Неприязнь к федералам не вызвала негативного отношения и к вам?

- Нет, федералы действительно спасли положение, их помощь Осетия оценила. Там на самом деле было все гораздо страшнее, чем показывало наше ТВ, настоящая трагедия. И непонятно, почему так быстро ушли федералы, остановившись на полдороге, когда до Тбилиси оставалось всего 80 км. Но не нам судить… Я помогал чем мог. А потом прилетели из Москвы два больших борта и забрали всех пострадавших в столицу. Радикально и просто.

А я был потрясен дикой первозданной красотой этих мест: Терек, ущелья. Съездил на ледник, где погиб Бодров-младший. И «заболел» Северным Кавказом. Домой вернулся с бумагой о том, что принимал участие в оказании помощи пострадавшим в военном конфликте с Грузией. Есть и такая веха в моей биографии.

- Год назад вы стали заведующим отделением травматологии и ортопедии Челябинской областной детской больницы, которое переехало в новый хирургический корпус.

- Да, в новом корпусе постарались разместить все возможные подразделения детской хирургической службы, но не все так гладко получилось. Ощущается нехватка площадей. У нас большое отделение на 50 коек, из них 10- нейрохирургические, то есть смешанный профиль, что бывает не совсем удобно. Но на этапе становления службы это возможно.

Как всегда на новом месте, не хватает необходимого оборудования - нейрохирургического и ортопедического. Так, без артроскопической стойки невозможны операции на крупных суставах, нет операционного микроскопа, нейрохирургического фиксатора положения и т.п.

Ощущается дефицит времени - очень много «бумажной работы». Но ведь, наверное, не это главное. Чтобы не терять уровень, чтобы иметь достойный задел, чтобы хирурги перенимали опыт, нужно оперировать, и как можно больше.

Пять ортопедов и два нейрохирурга отделения делают около тысячи операций в год. Мы стремимся использовать малоинвазивные технологии, щадящие методики, что сокращает сроки пребывания детей в больнице. Сейчас много врожденной патологии: укорочений, деформаций конечностей. Надо иметь в виду, что в ортопедии не может быть разового лечения, ведь ребенок постоянно растет, поэтому при серьезной патологии цель можно считать достигнутой лишь годам к 15, когда заканчивается рост конечностей.

Сегодня мы оперируем по сути все ортопедические заболевания, кроме патологии позвоночника и внутрисуставных повреждений (ввиду отсутствия соответствующего оборудования). Весной я прошел специализацию в Москве в отделении детской хирургии Филатовской больницы у профессора Александра Юрьевича Разумовского, и теперь мы начали оперировать такую сложную патологию, как воронкообразная деформация грудной клетки, заводя титановую пластину между сердцем и грудиной.

- А были за этот год уникальные случаи, когда вам удалось спасти безнадежного пациента?

- Только что на контрольный осмотр приезжал 16-летний мальчик из области. Он «выпал» с большой высоты, с вышки, и получил массу неприятностей: повреждения внутренних органов, оскольчатые переломы предплечья, бедра, голени, таза. Никто не сомневался, что у него будет много проблем, если он и выживет, то пожизненно будет прикован к кровати. В районной больнице его вывели из шокового состояния и доставили к нам. Мы выполнили ему одновременно несколько операций - предплечье, голень и таз зафиксировали аппаратами Илизарова, а бедро - особым внутренним фиксатором. Без кровопотери! Через месяц его выписали на долечивание домой в аппаратах. А еще через месяц аппараты уже сняли. Даже коллеги удивляются, как быстро он встал на ноги.

Утверждать, что «у нас есть все и нам ничего не надо», конечно же, некорректно. Проблемы есть, их много. С помощью администрации мы их посильно решаем. Кроме ортопедии существует и много других подразделений в клинике. Сейчас и правительство начало вкладывать в медицину необходимые средства. Работаем мы много, качественно. Родители, возможно, и не сразу оценят наш труд, время покажет. А пока все держится на фанатизме и энтузиазме, как у известного литературного героя, смущает лишь зарплата этого Павки Корчагина.