Галиулла Латыпов: Руководители предприятий относятся к экологии так, будто она только мешает решать производственные вопросы

Кое-что о федеральном надзоре

- Галиулла Мутюгулович, прежде всего, прошу вас сказать несколько слов о себе, о том, как вы угодили в экологию. - В экологии я, практически, всю жизнь. Объясню, почему. У меня базовое высшее агрономическое образование, в молодые годы работал агрономом, главным агрономом совхоза, был председателем Аргаяшского райисполкома, главой этого района, а потом, уже официально, в сфере экологии - руководителем главного управления природных ресурсов, а теперь, последние одиннадцать лет, - в управлении Росприроднадзора. Вот и все.

- А теперь, пожалуйста, - о вашей службе, тоже коротко.

- Если коротко, то так. Штатная численность работников управления составляет 75 человек. Из них 32 человека инспекторского состава, остальные - юридический отдел, информационно-аналитический отдел, бухгалтерия и так далее. Полномочий у нас очень много, но полномочия - это и своего рода обязанности. Прежде всего - надзор.

- Вы следите за тем, как исполняется законодательство по защите природы?

- Совершенно верно. Но, заметьте, мы надзираем только на особо охраняемых территориях федерального значения. Их у нас три - национальные парки «Таганай» и «Зюраткуль», Ильменский заповедник. Кроме того, оказываем государственные услуги по выдаче разрешительных документов, лицензий, рассматриваем проекты предельно-допустимых выбросов, выдаем разрешения на выброс загрязняющих веществ в атмосферу и проводим государственную экспертизу проектов по поручению центрального аппарата.

- Простите, Галиулла Мутюгулович, а кто в настоящее время защищает природу у нас в области?

- Наверное, обязанность защищать природу касается любого жителя области. Любого предприятия. А право надзора дано нам и министерству экологии области - у него региональный контроль. А у нас небольшое количество объектов - 662. Это наиболее крупные предприятия, такие как ММК, ЧМК, железная дорога, Фортум и так далее. На эти объекты у областного министерства полномочий нет.

- Галиулла Мутюгулович, где в настоящее время в экологии «горячо», где ваша головная боль, ваши приоритеты?

- За последние десятилетия объем выбросов в атмосферу уменьшился на 32 процента. Казалось бы, это хорошо. Но со временем меняются требования федерального законодательства, они становятся жестче. Я приведу две цифры. Из всего объема выбросов улавливается порядка 90 процентов. Но это - взвешенные вещества, проще говоря, пыль. А газов улавливаем очень мало. Только 14 процентов. Еще пример. Выбросы Магнитогорского комбината сегодня - 220 тысяч тонн в год, а всех промышленных предприятий Челябинска - не более 167 тысяч тонн. Такая сопоставимость.

- Когда-то я занимался этой темой и знал совсем другие цифры - они были в разы выше.

- Так было когда-то, а сегодня - иначе. Сегодня есть люди, которые требуют «выгнать» заводы из города. Сказать-то можно, но выполнить - вряд ли.

Другой вопрос: надо уменьшить негативное воздействие на окружающую среду. Именно того и требует государство. С 1 января 2018 года каждое предприятие первой категории опасности обязано поставить датчики на источники выбросов, грубо говоря, на трубе. Данные о состоянии атмосферы будут передаваться на единый социальный центр населенного пункта.

Кроме того, проекты предельно допустимых выбросов будут утверждаться только при внедрении более совершенных технологий.

Запретить или разрешить?

- Галиулла Мутюгулович, есть две экологии: запретов и разрешений. Какое направление взяла наша экология - на запреты или на разрешения?

- Ни то и ни другое. Если у предприятия есть заключение государственной экологической экспертизы, то никто не имеет права запретить строительство.

- Значит, что касается атмосферы, то две трети вреда падает на индустрию, а одна треть - на автомобильный транспорт. Однако владельцы автомобилей не выходят на манифестации и митинги, ратуя за запрет на выхлопные газы. Люди согласны мириться с тем, что они сами загрязняют атмосферу - не на высоте заводских труб, а под носом у пешеходов. Никто голос не поднимает. А можно сказать, что экология - проблема городская? В городе она как бы гуще.

- Да, что касается загрязнения атмосферы, то эта беда городская. А водные объекты загрязняются на территории всей области.

Обстановка такая: треть очистных сооружений, которые мы надзираем, построены в 70-е годы прошлого столетия. Треть из них работает далеко за пределами проектной мощности. На очистных сооружениях Копейска сброс втрое превышает превышает проектную мощность. О какой очистке тут можно говорить? Треть очистных сооружений вообще не имеют биологической очистки. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Галиулла Мутюгулович, я вас понимаю, но как вам поступать на тех же очистных сооружениях Копейска? Какова там ваша роль? Каковы ваши возможности?

- Как мы себя ведем? Привлекаем к административной ответственности. Я говорю о штрафах. Вы возразите и правильно сделаете: штрафы к улучшению не ведут. Нам предписано: если предприятие выполняет какие-то работы по проектированию, реконструкции и ремонту, мы на эту сумму уменьшаем сумму ущерба. Точно на сумму понесенных затрат. Это рычаг, которым мы пользуемся. У нас нет цели кого-то обанкротить. Мы должны способствовать выполнению природоохранных мероприятий.

- Значит, вам следует вести себя очень осторожно. Я бы сказал, бережно.

- Да. Свои предложения мы отправляем не только в Москву, но и губернатору области. В них отмечаем проблемные вопросы и предложения по их исключению.

Теперь - об отходах. Их в области более трех миллиардов тонн. Особая головная боль - бытовые отходы. С некоторых пор их категорически запрещено размещать на территориях свалок. Им место только на полигонах, которые внесены в государственный реестр. А полигон - это объект капитального строительства. У нас образуются два миллиона тонн коммунальных отходов в год. Из них 640 тысяч тонн - Челябинска. А полигонов всего десять.

- А в чем проблема полигонов? Насколько я знаю, непросто даже найти им место.

- Да, и это проблема. Пример - будущий полигон для Челябинска на территории Красноармейского района у поселка Южный Горняк. Проект был представлен на экспертизу еще летом 2014 года, но заключение - отрицательное. Проект отвергнут.

- Что, мы не умеем строить полигоны? Или нет средств?

- Средства находятся. Проектная организация за работу деньги получила, а проект забракован. И дело остановилось.

Экология и рынок

- Галиулла Мутюгулович, хочу спросить вас, как изменились условия работы работников, которые призваны защищать природу в связи с переменами в экономике? Как экология вписывается в рынок? Какие у нее взаимоотношения с частной собственностью?

- Скажу так: и при прежнем, и при этом государственном строе экология - не на первом месте. Часто руководители предприятий относятся к экологии так, будто она только мешает решать производственные вопросы.

- А нет ли проблемы в том, чтобы вам, вашим работникам проникнуть на территорию, например, Челябинского металлургического комбината?

- Мы работаем в рамках закона. А по закону имеем право в плановом порядке появиться на предприятии один раз в три года. Не чаще. Во всех остальных случаях - только с разрешения прокуратуры области.

- Один раз в три года?

- На самом деле получается один раз в четыре года. К примеру, задолго до начала 2016 года мы начали формирование плана проверок. Согласуем его со всеми коллегами, с прокуратурой и так далее. Когда план проверки будет утвержден, мы разместим его у себя на сайте, и любой желающий может зайти и посмотреть, кого, когда и по каким вопросам мы намерены проверять.

Более того, раз в квартал мы проводим совещания, на которые приглашаем представителей тех предприятий, которые будем проверять. На этом совещании рассказываем, растолковываем, какие необходимы документы, как будет происходить проверка и даже как от нас можно защититься.

- Вы их просвещаете?

- Считается, что цель у нас одна. У нас и у предприятий. Цель - сохранить окружающую среду. Уменьшить негативное воздействие на нее.

- Хорошо, пусть так. Наступил срок плановой провеки. Как это происходит? Как долго? Как объемно?

- Срок - двадцать рабочих дней. Заранее предупреждаем предприятие, какой пакет документов необходимо подготовить. Мы стараемся как можно меньше времени находиться на предприятии. Сначала идет документальная проверка, а потом при выезде на место конкретно осматриваем объекты. Но стараемся не задерживаться там.

- Почему?

- Чтобы не мешать.

- А на предприятиях есть свои службы охраны окружающей среды?

- Есть, и на некоторых из них численность службы даже превышает штаты нашего управления. Их роль нельзя приуменьшать. И вообще я не хотел бы рассматривать экологическую ситуацию только с негативных позиций. У нас немало и позитивных примеров. Есть они на «Магнезите». Взять ту же «Карабашмедь» - сегодня объем выбросов на этом предприятии составляет 13,6 тысячи тонн в год. А десять лет назад их было 67 тысяч тонн. Уменьшение? Да, реальное. И все-таки в Карабаше нас устраивает далеко не все.

- Бывают залповые выбросы?

- К сожалению, бывают. Но есть надежда, что с вводом серно-кислотного цеха небо над Карабашом станет светлее.

А что скажет народ?

- Галиулла Мутюгулович, а общественность? Вы должны с ней входить в контакт? Как-то с ней работать? Как-то реагировать? Или надо считать, что общественность всегда права?

- Мы, конечно, реагируем, но не оперативно, а после анализа ее требований по какой-то преблеме.

- Ну, допустим, протесты против Томинского ГОКа - в этом противостоянии вы где стоите?

- Понимаете, мы обязаны отключаться от эмоций. Только на основе государственной экспертизы имеем право сказать «Да» или «Нет». А до этого, до получения «диагноза», вступать в обсуждение проблемы у нас нет резона.

- Известно, что общественность действует по принципу запрета: «Мы не хотим». И все.

- Вот именно. Но если против, то где доводы?

- Первый довод: у нас и так много всего. Второй довод: пусть роют где-то в другом месте. Но, может быть, общественности достаточно одного довода: «Мы не хотим».

- Дело в том, что негативное влияние любого производства на природу отрицать нельзя. Нет абсолютно безвредных заводов. И как тут быть?

- Я помню, в конце 80-х годов в Челябинске проходили горячие дискуссии по поводу строительства ЭСПЦ-6 на ЧМК. То была очередная вспышка экологической активности. Все ссылались на шестивалентный хром и другие напасти. Цех, однако, построили. И что? Давно уже шестивалентный хром и сам цех никого не интересуют. Никого и никак.

- Наша позиция такая: любая производственная деятельность позволительна, но в рамках природоохранного законодательства. В этом случае у нас не может быть претензий. Из этого и надо исходить.

- Беда в том, что люди не верят официальным экспертизам.

- Беда и в другом. Приведу пример. Звонит возмущенный молодой человек: мы стоим рядом с заводом Колющенко, тут невозможно дышать, все затянуто дымом. Я отвечаю молодому человеку: хорошо, я вас понял, сейчас же выезжаю к вам, на месте разберемся. Молодой человек не ждал такой мгновенной реакции. А я знал, что в тот день пять цехов из шести на заводе не работали. «Вы меня дождетесь?» - спросил я молодого человека, но услышал лишь гудки в трубке.

- У меня создается такое впечатление, что богатства недр во все времена были для Урала бедой.

- Да, согласен.

- На территории Урала всегда рыли, всегда что-то добывали, от золота до угля, но при этом интересы местного населения не учитывались. Богатства недр не обогащали самих уральцев.

Принцип - остаточный

- Галиулла Мутюгулович, мы начали с того, что защита природы - долг и обязанность всех без исключения. Проблемы экологии - это проблемы, которые человек создает сам для себя. Все мы нарушаем экологию, всем ее и защищать. Я задам вам последний вопрос, на который вы можете отвечать или не отвечать. Согласны ли вы с тем, что экология, как была, так и осталась бедной, из той сферы, которой отводился и отводится остаточный принцип?

- Я все-таки отвечу вам. Я согласен, что вопросы экологии остаются на задворках. На дорожную революцию мы нашли 19 миллиардов рублей, но на экологическую революцию таких денег нет. У нас нет даже 800 миллионов на строительство Челябинского полигона для отходов. А ведь это дело неотложное. Каждый из нас должен держать в уме этот вопрос: что я оставлю своим детям и внукам? - Вы сказали, что имеете право появиться на заводе один раз в три года, в точно назначенный день и час, но именно так же «контролируется» и, допустим, частный колбасный цех: приготовьтесь, мы придем вас проверять… Это же полный абсурд. Поощрять бизнес, конечно, нужно, но не так же абсурдно: мы у вас побудем два часа, а после нас еще три года делайте, что угодно. - Оствавим колбасный цех. Вернемся на промышленные предприятия. Там нас могут обмануть любым способом. Например, к нашему приходу уменьшить нагрузку на треть - на столько же сократятся и выбросы.

- Согласен, но колбасный цех все-таки не оставлю. Его колбаса может нас отравить и отправить на тот свет без промедления, а заводские дымы травят нас долго. Спасибо, Галиулла Мутюгулович, за беседу.