Марина Загидуллина: Все также великий и могучий
Не гибнет и не деградирует. Но сидеть сложа руки не стоит. Два главных тезиса – во-первых, язык, как становится все более очевидно, система живая, гибкая, изменчивая и превосходно адаптирующаяся к условиям существования; во-вторых, та часть «носителей языка», что понимает особенности этой адаптации, обязана участвовать в возделывании сада – культивировать родную речь. Не оттого что без этой деятельности язык умрет, исчезнет (нет), но потому что думающие и вникающие в особенности развития языка люди и есть способ его существования – через них, стремящихся говорить и писать «правильно», он осуществляется, в них он воплощается.
Тогда по-другому вопрос зададим: был раньше русский язык великим и могучим, а теперь таков же ли он?
Конечно. Все так же велик и могуч. Хочешь – стихи пиши на нем, хочешь – романы, хочешь – речи произноси. Впрочем, велик и могуч вообще любой язык, никакой «расизм» здесь неуместен. По сути, это способ предъявления работы нашего мозга. Нейронные связи в мозгу, в виде которых осуществляется анализ ощущений, эмоций и вообще любых воздействий среды, представляют собой невидимый «протокол» - подобно странным (для непосвященных, не-программистов) значкам, которые иногда открываются в разметке HTML и пугают своей “немотой” (прочитать их мы не можем, хотя понимаем, что за ними – код). А язык – это перевод этого тайного кода в понятный и легко осваиваемый шифр. Слова-понятия образуют корсет нашего мышления, и мы оперируем языком (или – иначе – имеем языковую способность). Известна теория (а хотите – религия), что вообще все наше духовное по сути и есть язык, слово. Как же это слово вдруг станет бессильным и жалким? Как было великим и могучим, так и остается.
Но разве одно и то же – классический роман в стихах Пушкина и какое-нибудь беспомощное сочинение одиннадцатиклассника, над которым хохочут проверяющие до слез?
А это как посмотреть. Философски – да, это явления одного порядка, и в том, и в другом случае мы видим коммуникацию с помощью слов. Но сама языковая способность разная, и это тоже “норма”. Точно так же, как владение собственным телом, – гимнаст делает великолепные упражнения, мы замираем в восхищении! А сами (в общем-то, физически устроенные так же, как этот гимнаст) не можем даже с дивана вскочить легко – только сползти, кряхтя и охая. Это – способность. И выражена она по-разному. Возвращаясь к вашим вопросам о деградации языка, можно сказать: просто раньше в публичном пространстве мы видели в основном мастеров слова (это касается литературы, устной речи на телевидении и радио, языка газет и других форм массового “потребления слова”), а теперь это публичное пространство и расширилось неимоверно (спасибо интернету), и приблизилось к нам вплотную (захватив и сферу межличностного общения – и опять спасибо интернет-технологиям). Вот и возникает ощущение “деградации”: мы наконец услышали и увидели средний уровень языковой способности… А там гимнастов ждать не приходится – обычные люди, общаются так, как могут…
Вы говорили - возделывание сада, и тут же – “норма языковой способности”, по-видимому, от этого культивирования весьма далекая.
А я от своих слов и не отказываюсь. На мой взгляд, здесь нет противоречия. Но зато есть вызов науке – во-первых, следует выяснить отношение к самой этой “средней способности”. Ведь очень часто может именно казаться, что “все плохо”. А начинаешь по критериям материал раскладывать и видишь, что это именно психологический эффект – две плохие новости на тридцать хороших всегда перевесят и создадут ощущение катастрофичности бытия. Так и с языковой способностью – никто пока не проверил, когда и по каким причинам, а также как много (или мало) носителей языка задумываются о культуре речи или начинают совершенствовать свою языковую способность? Во-вторых, надо ее измерить. Вдруг все не так и плохо изначально? В-третьих, реальные выводы можно делать только тогда, когда определенный феномен становится объектом научного наблюдения в динамике – и можно говорить об изменениях.
Существует мнение, что все эти вопросы должны контролироваться языковой политикой государства.
И да, и нет. Контролировать языковые процессы невозможно. Можно замедлять, можно ускорять, можно корректировать. Значимость языка в развитии государственности, национальной идентичности переоценить невозможно. Наша кафедра журналистики и массовых коммуникаций Челябинского государственного университета сейчас ведет интенсивные исследования, победив в конкурсе 2016 года на получение грантов по приоритетному направлению деятельности Российского научного фонда "Проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований по поручениям (указаниям) Президента Российской Федерации". В 2016 году таким поручением стало исследование русского языка: «Русский язык и другие языки народов России – основа культурной и социальной идентичности». Несомненно, это проявление языковой политики государства. Но цель – исследование, понимание закономерностей и особенностей развития, а не преобразования или, скажем, «поворот русла реки». Это не контроль, а именно поиск закономерностей. И управление в языковых процессах не может быть жестко-нормативным.
Вообще существует некоторое недоверие к исследованиям в гуманитарной сфере. Мол, просто разговоры вокруг да около, а не наука – расхожее мнение. Вы можете это опровергнуть и объяснить читателям суть своей работы?
Начну с того, что объем задачи предопределил масштабность исследования. В этом главная сложность. Коллектив наш, состоящий из 10 исследователей (где я – единственная старушка «за пятьдесят», остальные младше 39 лет), работает над темой «Ментально-языковые трансформации русской лингвокультурной личности: поиск идентичности в медиатизированном обществе». Тема, конечно, сформулирована в научных терминах, но пояснить ее нетрудно. Всякий носитель языка, осознающий, что язык – например, инструмент общения, уже может рассматриваться как лингвокультурная личность. Для него общение – это способ добиться какого-то результата, реализовать намерение: услышать ответ собеседника, вызвать эмоцию, получить информацию, получить удовольствие и вновь эмоциональный заряд. Все это осуществляется в определенных рамках, по правилам коммуникации, принятым в конкретном обществе. На другом языке те же намерения осуществлялись бы по-другому. Важно, что язык есть инструмент общения, а значит, есть и проблема идентичности, самоопределения, отнесения себя к какой-то определенной общности («я не один», «мы»). Но самое важное здесь – не столько сам язык (он ведь безграничен, как звездное небо, одни слова рождаются, другие умирают, никто не сможет их сосчитать), сколько смыслы, скрытые в словах. Среди этих смыслов есть и сокровенные, относимые к самым глубинам самосознания человека. Для обозначения этой группы понятий и изменения их места в картине мира человека мы используем выражение «ментально-языковая трансформация».
Ментальная – это глубинная, жизненно-значимая, ценностная. Языковая – выраженная словом, высказыванием, в общем, вербализованная, озвученная. Трансформация – процесс изменения смыслов и их места в ценностном пространстве человека. Для нашего коллектива материалом исследования стала вся область смыслов, порождаемая таким понятием, как духовность.
Духовность? Для вас важен религиозный смысл этого понятия и место религии в современном социуме?
Мы исследователи. Для нас важно, как вообще понятие «расплескивается» в социальной практике людей, как оно мерцает сквозь ежедневную деятельность. Это очень трудно зафиксировать как лабораторный материал. Но в том-то и интерес. Религиозное понимание духовности – отдельный вопрос. Мы не берем во внимание специализирующиеся на этих вопросах источники, особый церковный, богословский, теологический дискурс. В центре нашей работы – обычный, «среднестатистический» носитель языка, рутина его языковой способности. И если вот в такой рутинной лавине слов и высказываний смыслы станут тяготеть именно к религиозной сфере, мы просто это констатируем как факт. Но пока выявляется совсем иное. Работа со словарями позволила выделить одиннадцать понятий, конкретизирующих концепт «духовность». Это добро, совесть, истина, интеллект, красота, гармония, стремление, свобода, воля, ответственность, поиск.
Теперь наша задача – выявить особенности бытования каждого из этих понятий. В каком контексте преимущественно оказывается та или иная ментальная категория? Какие смыслы порождает? Здесь мы используем специальные методики анализа, в том числе и так называемой корпусной лингвистики (когда анализируются огромные массивы словесного материала с помощью инструментов цифрового поиска). Пока мы видим много важного – и положительного, и тревожного. Но все это сейчас в работе, мы публикуем первые результаты исследования, выступаем с докладами на конференциях, чтобы вынести наши наблюдения на суд коллег-ученых, получить рекомендации и советы по дальнейшему ходу нашей работы.
То есть вы анализируете появление этих слов в разных источниках?
И не только. Важно еще выяснить и отношение самих людей к смыслам, которые несут эти слова. Поэтому нашим инструментом стал ассоциативный эксперимент – довольно известный и хорошо себя зарекомендовавший способ обнаружения «коллективного бессознательного». Для нас значимы и другие направления нашего исследования – исследование современной политической коммуникации в ценностном аспекте, а также изучение ценностей с позиций лингвоэкологии.
Давайте по порядку. Политика – и духовность, это как увязывается?
Духовность, национальная и гражданская идентичность давно стали «козырями» политической риторики. В самом этом сближении «духовного» и «политического» нет ничего неожиданного или нового. А вот в исследовании механизмов передачи смыслов из пространства политического взаимодействия в пространство ежедневности и повседневности обычного жителя потребность велика. Сейчас мы в таком периоде нашей истории, когда наше бытие политизировано насквозь. Я однажды сажусь в маршрутку – за городом, район сельский – а у нее на боку обычный лист формата А4, на котором на «умирающем» принтере бледно, но задиристо напечатано: «Санкции: членов Госдепа не перевозим». Так политика становится частью личностной идентичности, переходит из поля какой-нибудь предвыборной агитации в быт. И духовность начинает «сквозить» не в словах собственно, а в языковых поступках – в приведенном примере важна не сама эта фраза, а ее включенность в ситуативный и материальный контекст (лист бумаги, напечатанный на плохом принтере, вставленный в «файлик» и приклеенный скотчем к дверце желтенькой – и тоже плохонькой, разваливающейся на ходу – маршрутки-«Газели»). Конечно, превратить этот процесс в объект наблюдения крайне сложно.
Но зато понятно, что и экология попадает в круг вашего внимания именно поэтому – как часть ежедневности «среднестатистического жителя».
Не совсем так. Лингвоэкология, разумеется, связана с экологической идеологией, в основе которой очень много духовного в самом прямом смысле слова. Но суть этого подхода в том, что язык рассматривается как живая, природная система, испытывающая воздействие вредной, разрушительной деятельности носителей языка. Здесь важны такие категории, как «замусоривание речи», «чистота языка», «оскудение языка», «богатство речи» и т. п. – все это прямо напоминает борьбу за чистоту окружающей среды. Однако у такого «натурфилософского» подхода к языку как природной системе есть и другая сторона – рассматривать жизнь языка во всей ее разнообразии, как совокупность множества «видов» (их именуют и стилями, и дискурсами, и типами) – по аналогии с миром животных и биологическим разнообразием. Здесь тема духовности оказывается в крайне сложной ситуации естественного отбора – выживет ли? И именно с этой точки зрения (как и в концепции устойчивого развития, например) деятельность культуртрегеров, профессионалов, борющихся за высокие ориентиры в языке и речи, невозможно переоценить. Здесь как раз смыкается исследовательский круг – оттолкнувшись от исследования места концептов духовности в повседневности, в том числе и ее политизированных формах, мы возвращаемся к теме сознательного отношения к языку как к дару, ценности. И именно здесь и скрывается возможность коррекции естественного отбора – помочь всему тому, что делает мир вокруг нас гармоничнее и ярче.
И в заключение – мы будем благодарны читателям Медиазавода за участие в наших исследованиях. Пожалуйста, пройдите по ссылке и заполните анкету – нам нужны ваши ассоциации! Вам предлагается написать первые приходящие в голову слова при прочтении слов, включенных в анкету. Чем меньше вы задумываетесь и быстрее записываете первое же слово, тем глубже наше исследование.
Ссылка доступна до 22 декабря 2016 года.
Оформите заказ на услуги сантехника в Москве