Врожденные аномалии

У детского хирурга Николая Ростовцева каждая операция уникальна.

В кабинете Николая Ростовцева висит трогательная фотография - младенец, уместившийся на ладони. Я думала: это символ его профессии - детской хирургии. Оказалось: его самая крошечная пациентка из Магнитогорска.

Девочка весила меньше двух килограммов. Она родилась без передней брюшной стенки, весь кишечник был наружу. Такой порок называется «гастрошизис», он несовместим с жизнью. Николай Михайлович спас малышку, сделав ей целый ряд реконструктивных операций.

Сегодня ребенку пять лет, и она совершенно здорова. Благодарная мама подарила хирургу этот снимок. Таких чудес в жизни заведующего хирургией детской областной больницы Николая Ростовцева - десятки. Редкий его день обходится без операции. Легких он, врач высшей категории с 26-летним стажем, не делал давным-давно.

Заменили пищевод

Шел четвертый час операции. В коридоре, в приемном покое, скопился уже десяток родителей с детьми, дожидавшихся Николая Михайловича. Вокруг в нетерпении сновали телевизионщики. Мать 16-летнего парня больше не могла усидеть в палате. Но операция затягивалась.

Алексей из Кизильского района попал в больницу в тяжелейшем состоянии, истощенный до предела - скелет, обтянутый кожей.

Воспаление, вызванное гастроэофагеальным рефлюксом, привело к тому, что просвет пищевода у него полностью зарубцевался. Ни есть, ни пить парень не мог и погибал на глазах.

- Обычно с артрезией пищевода к нам поступают новорожденные. Но такой порок в 16 лет мы видели впервые, - потрясенно рассказывает старшая медсестра детской хирургии Татьяна Сергеева. - В таком ужасном состоянии мальчика даже оперировать было невозможно.

Чтобы подготовить Алешу к операции, ему сделали гастростому (дырку в боку) и начали кормить через зонд в желудке. Парнишка только-только начал набирать силы и вес, как дома в деревне у него выпал зонд. Вводя его вновь, прокололи желудок. В итоге в детскую областную больницу Алешу вновь привезли умирающим.

Его мама Тамара Александровна молилась возле операционной.

- У Алешеньки врожденный порок. Куда только мы с ним не обращались! Такие операции делают только в Москве за 500 тысяч. А у нас на четверых пенсионеров и инвалидов всего 23 тысячи в месяц приходится.

Мать бросилась к уставшим медсестрам, вышедшим из операционной. Одна из них обняла измученную женщину:

- Все у вашего мальчика будет хорошо! Николай Михайлович спас его.

Улыбающийся Ростовцев упруго шагал по коридору, на ходу отдавая распоряжения, приветствуя своих маленьких пациентов, будто и не было позади четырех тяжелейших часов кропотливой, работы, требующей виртуозной техники, когда самая малая ошибка могла стоить пациенту жизни.

Его окружили журналисты, выясняя, в чем уникальность проведенной операции.

- А у нас других не бывает! - ответил с вызовом Николай Михайлович. - Все пластики пищевода уникальны, требуют индивидуального подхода к каждому больному. У этого - множество врожденных пороков, они и определяют тяжесть операции. Впереди у него месяц реабилитации, потом скорригируем диету - и ребенок практически здоров.

- Разве такое может быть?

- Недавно прооперировал девочку с артрезией пищевода. До полутора лет ее кормили только через зонд. Так теперь родители жалуются: «Она нам даже ночью спать не дает. Все время просит есть, процесс очень нравится».

От пластики к пересадке органов

Операции на пищеводе считаются одними из самых сложных в хирургии, так как пищевод снабжается кровью от желудка, межпозвоночных сосудов и верхней трети шеи. Вот эта разность «питания» и осложняет работу хирургов: в любую минуту может наступить некроз органа. Потому за это хлопотное тяжелое дело, чреватое осложнениями, хирурги не любят браться и отправляют своих пациентов в Москву.

- Ни в нашем регионе, ни в Уфе, ни в Казани не проводятся такие операции, только в Челябинске, - подчеркивает Николай Ростовцев. - Последние 15 лет мы ребятишек в столицу не направляем, справляемся сами. Наши первые пациенты уже заводят своих детей. Все нормально питаются.

Каждый год в детскую областную больницу поступает от шести до десяти новорожденных с атрезиями (врожденным отсутствием или заращением какого-либо отверстия или канала в теле человека) пищевода.

- Не всегда пластику можно провести одномоментно, в каких-то случаях требуются определенные подготовительные этапы, - объясняет Николай Михайлович. - Кроме того, были необходимы «хорошие» ткани и сосуды. Для этого понадобилось время.

Дело в том, что в детской хирургии не разрешена трупная трансплантация. Пластику ребенку делают только из живой ткани - собственной или родственной. Обычно берется ткань желудка, толстой или тонкой кишки, выбор зависит от индивидуальных особенностей. Ребенок растет, и его «отреставрированный» орган растет вместе с ним.

Однако «слепой» орган - это еще полбеды. Оказывается, есть врожденные пороки, еще куда более страшные. Каждый год в области рождается три-пять малышей без желчных протоков и желчевыводящих путей, печени, еще детей 15 - без почек.

- Ужасно смотреть, как с каждой неделей все больше угасает такой ребенок, - тяжело вздыхает Николай Михайлович. - Сначала он весь желтый, потом становится зеленым. Идет отравление организма желчью, а мы не в силах ничего им предложить. В этом году освоили реконструктивную операцию, дающую младенцу шанс протянуть хотя бы до шести месяцев. Раньше очень трудно сделать пересадку органа, слишком тоненькие у ребенка артерии, вены.

- Разве в Челябинске делают пересадку печени?

- К сожалению, пока нет. Но видели бы вы двоих наших малышей, которым в Москве пересадили печень, взяв сегмент у их родителей. Это небо и земля! Надо и нам открывать свой центр детской трансплантологии. С главным врачом больницы мы уже ездили в Москву. Сейчас готовим документы для этого. Детский хирург отделения Артем Махалов проходит месячный курс обучения в НИИ трансплантологии.

- Вслед за Артемом учиться поеду я, - добавляет Николай Михайлович. - Получим лицензию, и надеемся, что уже в конце года центр начнет работу. Первую операцию наши специалисты проведут совместно с директором Научного центра трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова Сергеем Готье.

Постоянный экстрим

Беседовать с Николаем Михайловичем невозможно. Не умолкая звонят телефон и мобильник, врачи, медсестры заглядывают в кабинет с неотложными вопросами, родители бывших и будущих пациентов с нетерпением ждут встречи с ним.

Только что привезли ребенка из Казахстана с раком. Опухоль захватила всю правую долю печени. Хирургу придется убрать четыре сегмента жизненно важного органа из восьми. На родине малыша такие операции не делают.

- Завтра у нас суббота? Отлично, можно спокойно прийти и все сделать, - резюмирует Ростовцев. - Вот что я больше всего люблю!

По специальности он - онколог, этому посвящены кандидатская и докторская диссертации. Последняя сейчас на выходе. В его отделении и так постоянный экстрим: здесь собираются самые сложные, тяжелые, запущенные больные со всей области. Зачем же еще и специализироваться на раке? Каждую неделю одна-две онкологических операции, консилиумы с химиотерапевтами, выхаживание безнадежных, тяжелейших пациентов.

- Скажу честно: выживаемость у детей со злокачественной опухолью почки составляет до 83 процентов. У взрослых - прожил год и хорошо. А у этих малышей вся жизнь впереди. И я могу добиться их полного выздоровления.

И все-таки лечить детей гораздо сложнее, чем взрослых. Они не умеют рассказать, что с ними, страдают и плачут, не переносят боли, боятся уколов и перевязок.

- Почему вы, «взрослый» доктор, все-таки ушли к детям?

- У меня были очень хорошие учителя: Лев Борисович Новокрещенов, он первым в России успешно разделил сиамских близнецов, и другой прекрасный хирург - Виталий Федорович Шиш. Горжусь, что учился у них. Эти люди воспитали меня как хирурга.

- Слышала от Льва Новокрещенова, что хороший хирург - это не золотые руки, а умная голова…

- У нас много неплохих хирургов ушло в коммерческие фирмы, частные структуры. А я - человек увлекающийся: освоил что-то, тут же идешь дальше, прогресс постоянный. Где еще такое найдешь? К каждому больному ищешь свой подход, самый оптимальный вариант. Так вот и сложилась судьба.

- Как же вы от всего этого отдыхаете?

- Когда уезжаю учиться. В Москве недавно смотрел красивые такие операции главного детского хирурга Европы. Одно дело - читать про них, другое - когда видишь все особенности, вопросы задаешь, сам пробуешь. Был в институте охраны детей у своего хорошего товарища профессора Киргизова, так вот наша операционная на том же уровне, что и у него. И эндоскопических операций, без разрезов, мы тоже делаем все больше.

- Когда вы при таких ритмах жизни внуков-то видите?

- У нас небольшой дом за городом. Летом стараюсь уезжать туда на выходные. В саду сам копаю, сажаю. Там и собирается вся семья. Я еще и охотник, рыбак. Только чаще двух раз в сезон в лес не выбираюсь, времени не хватает.