Последний испытатель ядерного оружия оказался на улице

Целых 32 года Геннадий Матвеевич Томин испытывал ядерное оружие на Семипалатинском полигоне. Сегодня 71-летний ветеран подразделения особого риска насквозь пропитан радиацией и верой, что жизнь прожита не зря: ядерный щит СССР спас мир во всем мире. Как же получилось, что один из героев своего времени оказался бездомным?

Приказ - не паниковать

Из Казахстана в Россию Геннадий Томин вернулся семь лет назад. С тех пор ветерана, заслужившего право на внеочередное получение квартиры, можно считать бездомным. Временно прописан в рабочем общежитии, ночевать предпочитает у знакомых: мир не без добрых людей.

Свою непростую историю Геннадий Матвеевич рассказывает мне в неуютном фойе одной из копейских больниц. Ему часто приходится обращаться к врачам, лежать в стационарах. За жизнь дозу радиации получил почти в три раза больше максимально допустимой для чернобыльских ликвидаторов. Его организмом поглощено почти 64 сантизиверта (биологического эквивалента рентгена). Оказывается, и после такой дозы жизнь продолжается.

А в 1960 году Гена Томин считал, что ему очень повезло: паренька из Копейска отправили служить на секретный Семипалатинский полигон, в опытно-научную часть № 52605. От командования Уральским округом новобранцы получили наказ: на совесть ковать ядерный щит Родины.

Вскоре лучшим курсантам учебки предложили экстерном сдать экзамен по радиометрическим приборам. Начинались большие испытания, нужны были радиометристы разведки. Томин оказался среди 16 «избранников».

- Ядерный удар, вспышка, прямая, ударная и отраженная взрывная волна. Ко всему привыкаешь, - спокойно рассуждает Геннадий Матвеевич. - Это сначала при взрыве мы сразу ложились, как положено. Потом, стоя, разглядывали происходящее через сварочное стекло. Волна идет сгустком, метров за 50 мы прижимались к земле.

На полигоне испытывали различные модификации зарядов. Бывало, за день радиометристы обслуживали по два взрыва. На опытное поле выходили следом за радиоактивным облаком. И только после них к своим обязанностям приступали специалисты военно-промышленного комплекса.

Экипировка была немудреной: комбинезон с капюшоном, резиновые сапоги, респиратор, медицинские перчатки, очки, КИДы - накопители радиации. По негласной команде «не сеять панику!» любопытствующим солдатам называли заниженные цифры радиации. Но радиометристы-разведчики всегда знали свои дозы и общий фон. Знали, что сослуживцы называли их «смертниками». Разве что в столовой другие солдаты немного завидовали их усиленному пайку.

Иногда они страдали от страшной тошноты, головокружения, из носа шла кровь - первые признаки лучевой болезни. В такие дни радиометристам разрешалось не выезжать в поле, но назавтра - снова в бой.

В числе добровольцев молодой Томин принял участие в медицинском эксперименте. Ученые выясняли, как ядерный взрыв может повлиять на зрение. Солдатам выдали карандаши и транспаранты, которые слепые используют для письма. Нужно было неотрывно смотреть на круги, установленные на машинах, и записывать свои ощущения. Августовская ночь зловеще вспыхнула неестественно белым светом и наступила ужасная тьма.

- Космическая темнота не отступала минут пятнадцать. Было очень страшно от мысли, что это продлится вечно, - признается Геннадий Матвеевич. - Абсолютно все выполнили задание на совесть, никто не прервал записей.

Через день перед строем майор выразил добровольцам благодарность. Материальных благ и не ждали.

Засекреченная жизнь

Перед демобилизацией ему предложили остаться. Томин почти не колебался. На гражданке в качестве электрослесаря он готовил штольни для подземных ядерных испытаний. В его бригаде были солдаты-срочники. Иногда вахта на полигоне длилась около месяца. В разгар гонки вооружений надо было догонять и перегонять Америку.

Всего в 130 километрах от полигона, где земля от взрывов ходила ходуном, в закрытом городе Курчатове жизнь шла своим чередом. Там у Геннадия Матвеевича были дом и семья. У них с супругой Валентиной подрастал сын Юра. С вахты отец семейства возвращался усталым и опустошенным, с отросшей бородой. Как и все участники страшных испытаний, иногда попадал в нештатные ситуации. О них привыкший к молчанию Томин вспоминать не любит. Хотя сроки всех подписок о неразглашении уже вышли.

Часть его биографии засекречена. В трудовой книжке нет записей о Семипалатинском полигоне. Официально он числился на Ленинабадском химическом комбинате. Одно из медучреждений, где наблюдали за здоровьем испытателей, называлось «4-й противобруцеллезный диспансер». После распада СССР данных о профзаболеваниях испытателей вообще не найти. Хотя в Казахстане после выхода на пенсию Геннадий Матвеевич пользовался всеми положенными льготами.

На полигоне Томин прожил долго - 44 года, 32 из них участвовал в испытаниях. Уехать решил, похоронив жену Валентину (она была военнослужащей). Ветеран стал одним из последних испытателей и, наверное, последним семипалатинцем, вернувшимся в Челябинскую область.

Ему пришлось собирать крохи от урезанной системы соцподдержки. Сначала семипалатинец был приравнен к ликвидаторам чернобыльской аварии, а комплекс его хронических заболеваний вообще не связывали с радиацией. Кто-то из российских чиновников вдруг решил, что виной всему «ионизирующее излучение».

Ситуация изменилась после лечения и обследования в Обнинске, в медицинском радиологическом центре у академика Анатолия Цыба. В 2010 году Геннадию Матвеевичу удалось-таки получить справку о том, что пожизненная вторая (а теперь и третья) группа инвалидности - результат исполнения обязанностей воинской службы. Это дало приличные доплаты к пенсии.

Привередливый семипалатинец?

На несколько лет растянулась судебная тяжба с министерством строительства и инфраструктуры. В апреле 2007 года Геннадию Томину выдали жилищный сертификат стоимостью более 600 тысяч рублей. Реализовать его одинокий ветеран не сумел: сначала серьезно заболел, а потом подскочили цены на квартиры.

Позже был и второй сертификат, уже на более солидную сумму, но от него Томин отказался. Он считает, что по закону ему, инвалиду, положено 15 дополнительных «квадратов». Сейчас семипалатинец уже согласен на любую квартиру, но вместо нее предлагают лишь номер в льготной очереди. С каждым днем тает надежда, что доживет он до новоселья.

Единственный сын Геннадия Матвеевича со своей семьей сейчас живет в Германии. Томин-старший хотел бы воссоединиться с родными, да климат чужой страны ему не подходит. Доктора не советуют уезжать. Однако при мне ветеран подразделения особого риска от отчаяния бросил фразу: «Если я не нужен Родине, пусть меня депортируют снова в Казахстан или в Германию!»

В последний раз я увидела Геннадия Матвеевича в областном госпитале. Измотанный неопределенностью, безнадегой и болезнями человек не забыл напомнить: «А ведь в августе 62-я годовщина начала испытаний на Семипалатинском полигоне». Большинство людей его поколения «раньше думало о Родине, а потом о себе». Ну и что из этого вышло? Неужели так и мыкаться старику по общежитиям? Пока Томин не сдается. На днях он обратился к уполномоченному по правам человека Алексею Севастьянову.