Лани степного бора

При мне фотоаппарат. Вдруг удастся снять кого-то из обитателей леса. Не очень верится, но все же…

- Снимем, - уверяет меня Владимир Долматов. - Попозже, ближе к вечеру.

Его - начальника участка № 6, то есть Анненского заказника, - уверенность передается и мне. Почему и не быть ей, удаче?

Едем. Владимир Васильевич за рулем, я рядом, под нами - передняя ось «уазика», которая, если потребуется, включится, поднатужится и вывезет нас из коварной колеи. Выехали мы из Анненского и взяли курс на северо-запад, а это - на Париж.

Собственно, только в том и смысл ездить по лесу в ноябре, чтобы увидеть зверей.

Но лес - пустой. Пустой! И такое ощущение, что он пустой - на самом деле. Я не могу убедить себя в том, что звери есть, но не на виду.

- Нам бы один миллион рублей, - мечтательно произносит Владимир Васильевич. - Тогда бы мы развели много зверей. Нам в заказнике нужно устроить 60 козлиных и 30 лосиных кормачей. Ну, и для кабанов тоже. Ученые подсчитали, что в заказнике могут обитать 3000 косуль, почти 300 лосей и 350 кабанов. Такое поголовье заказник может прокормить.

- И кабан обитает у вас?

- Да, пришел. Правда, зимой ему маловато кормов. Видите, нарыл у дороги. Сколько земли выворотил. Вообще-то кабан, как бы это сказать, - нехороший это человек. Если косуля объягнилась и он тут, застал ее- сожрет и детеныша, и козлиху.

Дорога слегка припорошена снегом. Только и всего. Температура - слегка, но плюс.

- Когда мы, сотрудники нашего учреждения по особо охраняемым территориям, пять лет назад взяли заказник под охрану, тогда - да, лес был пустой. Теперь картина другая. Правда, нас на 40 тысяч гектаров всего три специалиста. Объехать такую территорию и то непросто. Но браконьеров пресекли. Зимой всех выслеживаем. Если и попадется браконьер, то летом, пеший. Но и таких находим. Видите следы на дороге - только наши, чужих нет.

- Владимир Васильевич, из всех условий, которые необходимо создать для зверей, «покой» - на каком месте?

- На первом. Не беспокоить - первое условие. На втором месте - биотехния. То есть помощь зверям. Поставить копешку сена. Зерновые отхода рассыпать. Соль предложить. Какими-то посевами порадовать. Топинамбур, например, хорошо бы для кабанов. А знаете ли вы, что корзинки подсолнечника - лакомство для зверей, для лосей, косуль, кабанов и даже лис?

Да, покой на обширных пространствах Анненского заказника - пожалуйста, но где звери?

- Зимой косули спускаются в долины, прячутся в лесах, в камышах, кормятся в осинниках. Что интересно, стоячую осину звери не грызут. Только лежачую. Зубы, что ли, у них так расположены. У них ведь, у лосей, у косуль, резцы снизу, а сверху зубов нет. И желчи у них нет. Потому что питаются только зеленью. Другое дело - всеядный кабан.

Вдруг Владимир Васильевич тормозит: «Видите, три косули. За березами». Не сразу, но и я нахожу глазами косуль. «Сейчас подъедем». Но едва мы трогаемся с места, косули, прыгая, будто на батуте, ускакали в чащобу.

- Ничего, - успокаивает меня Долматов, - к вечеру они поднимутся. Бывает, едешь, а они долго стоят на опушке, любопытство их берет. На этой дороге всегда было много зверей. В прежние времена больше ста лосей в год отстреливали. И не как-нибудь, а выбирали. Сам я тоже охотник, но охочусь с гончими на зайца. Правда, зайца у нас мало. Потому что рыси много. Первое, что делает рысь на своей территории, - выедает зайцев. С рысью надо бы разобраться.

Опять остановка: косули - только промелькнули, и нет их.

- Погода - все затянуло, вроде бы и днем должны пастись. Но что-то не так. Зверь, он очень чувствует погоду. Как рыба.

Лесная дорога, как ей и положено, петляет, то спускается вниз, в болотистую низину, то поднимается на пологую гору. В заказнике нет такого, чтобы лес стеной. Тут много безлесья, заросшего травами.

Еще несколько раз мы на какие-то мгновения «засекаем» косуль, но я не успеваю даже навести объектив. А Владимир Васильевич принялся их считать.

- Когда-то в бору был пионерский лагерь «Колокольчик» - от Магнитогорска. Десять лет стоял он, брошенный, разваливался и растаскивался. Остались развалины и кучи мусора.

Никому дела не было до него. А мы взялись и выиграли суд у администрации Магнитки, которая выделила два миллиона рублей для уборки территории. Убрали. Теперь на месте лагеря ровное поле.

Опять косули, но - сверкнули белыми «зеркалами» своих задниц и пропали. Владимир Васильевич уже, чувствуется, забеспокоился: что-то косули слишком пугливые… А лоси и не показались.

Подъехали к кормачу - кормушке для кабанов. Кучу зерновых отходов звери растащили по всей поляне. Рядом - стог соломы, в соломе - лазы, в которых кабаны изволили отдыхать. Брикеты соли в выдолбленных желобах сваленных осин. У двух высоких сосен - вышка с площадкой. Владимир Васильевич поднимается на нее.

- Нас заставляют учитывать кабана с вышек. Вот мы их и ставим. Учет в феврале. Одеваемся потеплее, в стеганки, тулупы, усаживаемся на вышках… По следам кабана трудно сосчитать. Он идет в линию - жди, когда разделится. А ведь нужно определить, сколько взрослых особей, сколько сеголеток, сколько секачей. Да и с вышки не легче. Это ж ночью. Их штук сорок, забегут на кормач - так ведь на месте они не стоят, толпятся, перебегают…

- Владимир Васильевич, где мы сейчас находимся?

Раскрываем карту.

- Мы находимся в самом центре заказника. Недалеко от горы Козлиной. К западу - станция Джабык, к северу - село Париж, к западу - Великопетровка.

Едем дальше. Дело к сумеркам. Косули попадаются чаще - то две, то три, то пять, то семь. Общий счет уже за пятьдесят, но только однажды я успел щелкнуть - как ни приближал, но очень издали…

- Когда ушла ракетная дивизия, здесь все перекопали. Кабель выкопали, все так и оставили. Было - не проехать. В округе все шахты выгребли. На территории заказника осталась одна точка. И рядом, в Джабык-Карагайском бору, есть. Мы к ним никого не подпускаем. А желающих много. Почему? Ракетная шахта - это 12 метров диаметра и 60 метров глубины. Сталь легированная, дорогая. С каждой точки можно взять 550-600 тысяч рублей. Умно поступили в Варне. Договорились с предпринимателем: пятьдесят на пятьдесят. Он шахты вскрыл, металл забрал, засыпал. А точек не одна и не две. И с каждой в районный бюджет - 250 тысяч рублей. Плохо ли? А мы? Заработать бы на ракетной стали - нельзя, министерство чего-то опасается, не дает.

Почти три часа ездили мы по заказнику. Насчитали больше ста промелькнувших мимо нас косуль, одна перескочила узкую в лесу дорогу перед капотом «уазика», но «настоящего» кадра нет. Владимир Васильевич огорчен. Я - не очень. Зверю не прикажешь. Слишком уж он напуган людьми. Не скоро мы войдем к нему в доверие…

Уже в густых сумерках, на обратном пути, у самой дороги, на пригорке мы вспугнули большого лося. Только и увидели его размытую тень на фоне светлого неба…

Утром следующего дня мы снова в лесу. На этот раз лес другой. Стволы берез снизу - черные. Где-то на высоте трех метров чернота размывается. Будто деревья жгли на кострах. Тут и там - частоколы сухих сосен. Особенно безотрадны сожженные огнем культурные посадки - ровные ряды почерневших сосенок…

Анненский бор горел дважды - в 1975 году и в мае этого года. Дважды стена огня высотой в три метра выжгла все на своем пути от Анненского до Великопетровки. Какой-то злой рок. Как будто некто посягнул на то, чтобы свести с лица земли этот бор, простоявший здесь тысячи лет.

Но, оказывается, лесной пожар не всех печалит. Кого-то он умиротворяет: мол, пожар - дело лесное, извечное, после него лес возобновится - молодой, он - истинный обновленец. А кто-то потирает руки: до пожара - заповедный лес, не тронь, а после пожара - пили, сколько угодно, зарабатывай денежку…

- Да, горельники надо пилить. И чем быстрее, тем лучше. Потому что через год-два древесина, опаленная огнем, совсем потеряет товарные достоинства.

- И что - пожары выгодны всем?

- Почти всем.

- И лесникам тоже?

- И им.

- Лет тридцать, если не больше, назад я объездил все леса области. Много беседовал с лесниками и лесоводами. С теми, которые всю свою жизнь посвятили лесу. Я помню, как они останавливались у молодых посадок, поднимали руку - достать ли до верхушек сосен, и на их лицах светилась радость: здесь много лет будет шуметь ими посаженный и обихоженный лес. И теперь, когда говорят, что безразличие к лесу захватило даже его служителей, я думаю: а как же те, с которыми я встречался, они тоже - не защитники? Тоже знают только сегодняшнюю выгоду?

- Тех уже нет. Теперь в лесу другие люди. Другое поколение. И другое время.

В то утро мы за час с небольшим насчитали еще с полсотни косуль, таких же пугливых, как вчерашние. Но однажды, едва ли не в одной точке, пересеклись пути нескольких косуль, двух лосей и двух секачей. Мы бросились в погоню за кабанами и едва их не настигли. Потом преследовали лосей. Я много щелкал. Что-то получилось. Лучше всех - лоси.

Лес, однако, не пустой. Но звери - они бы и позировали, но не любят, когда на них наводят прицел. Пусть и объектива.