В России снова «Метель»

Владимир Сорокин уходит все дальше в будущее.

Метель - наверное, один из самых томительно-близких, понятных, а посему мощных образов России, завещанных русской классической литературой. Помещая своих персонажей в отечественную бескрайность с падающими и падающими из темноты над головой снежными хлопьями, Владимир Сорокин экономит значительные речевые ресурсы. Ему уже не надо объяснять, почему иной его герой ведет себя подобным образом. Почему говорит на языке Чехова и Достоевского. Почему вообще у нас все именно так, а никак иначе!..

«Метель» Сорокина начинается на почтовой станции, где застрял из-за непогоды уездный доктор Платон Ильич Гарин, каких в русской литературе было, даже, кажется, больше, чем в жизни. Он направляется в затерянную деревню с вакциной: там эпидемия «боливийской чернухи». Лошадей, как водится, нет, разве что у хлебовоза Перхуши спросить…

Перхуша - это такой Платон Каратаев из «Войны и мира» - деятельный, но не мастер, открытый и незлобивый настолько, что с первых страниц читатель начинает его жалеть.

Лошадки у Перхуши малые, размером «не более куропатки», таких надо запрячь в «самокат» штук пятьдесят. «Чем больше животное, тем оно уязвимей на наших просторах», - замечает про себя доктор…

И вот они уже в пути - всего-то верст пятнадцать, но - метель, а потом и ночь. В течение всей повести путники постоянно сбиваются с дороги. Сначала попадают в дом ругачего мельника, он, кстати, тоже какой-то «малый» - помещается у жены на груди и пьет самогон из наперстка. Зато она - прямо кустодиевская купчиха, уютная и соблазнительная…

Есть в повести и «большие» - так называют живущих где-то рядом с людьми великанов. Один из них стал причиной долгой остановки - полоз саней въехал замерзшему великану в ноздрю. Пришлось Перхуше этот нос рубить топором - а что делать!

Еще одна остановка случилась в шатре «витаминдеров». Шатер, кстати, сделан из самородящего войлока - привет инновациям! Судя по всему, «витаминдеры» - это русско-китайская секта, промышляющая чем-то вроде наркотиков. Доктор Гарин не может себе отказать в удовольствие испытать новый их продукт - хрустальные пирамидки. Отчего впадает в какой-то кошмарный морок. Мнится ему, что его публично казнят необычайно жестоким способом. Но в этом-то и кайф - в отличие от предыдущих продуктов «витаминдеров», которые создавали иллюзию счастья, пирамидки позволяют по выходе из «прихода» поймать счастье настоящее, и пуще того - катарсис. И так хочется доктору жить и творить добро, словно он написан Достоевским!

Но путь продолжается. А метель становится все сильней. И впереди ничего не видно, и назад уж не поворотить. Потерянность географическая для читателя компенсируется между тем другим пониманием: все, оказывается, происходит примерно лет эдак через 50 после нынешнего. Напомню, действие предыдущих сорокинских вещей - «Опричника» и «Сахарного Кремля» - происходит в 20-30-х годах текущего столетия.

Сорокин, как и подобает настоящему художнику, создает новую реальность. Она не похожа ни на победные реляции какой-нибудь партии власти, ни на апокалиптические предсказания. Теперь очевидно, что, составляя из культурных осколков мозаику, Сорокин не только развлекал себя и публику все эти годы. Никакие экономико-политические прогнозы не дадут нам столько знания, сколько дают эти вечнозеленые побеги русской классической литературы.

Владимир Сорокин «Метель», АСТ, Москва, 2010, 303 стр.

Книга предоставлена магазином «Книжный город» (ул. Цвиллинга, 34).