Второй экономический кризис не за горами

Определенность на ближайшие годы политических перспектив не внесла ясности по поводу экономического развития. С учетом второй волны кризиса (о ее вероятном сценарии говорил бывший министр финансов А. Кудрин) экономика выглядит этаким зверем, поведение которого сложно не только контролировать, но даже предсказать. О том, так ли это, беседуем с ректором Уральского социально-экономического института, доктором экономических наук профессором Ольгой Артемовой.

Грань новой кризисной волны

- В экономическом развитии присутствует основное направление - тренд, - говорит Ольга Васильевна. - Этот тренд может быть восходящим (прогресс), а может - нисходящим (регресс).

- Своего рода вектор?

- Да. Вокруг него возникают различные колебания, которые носят циклический характер. Одни циклы продолжительны по времени и характеризуют смену материально-экономических факторов производства и технологических укладов. Другие – конъюнктурные, сезонные, спекулятивные... То есть множество циклов создают сложные волнообразные движения экономики. На это еще не все. В экономических процессах присутствуют так называемые хаос и шум, которые имеют природу случайных колебаний и вообще бессистемны.

- Итак: основное направление, циклы, случайные хаотичные колебания…

- В итоге получаем сложную экономическую динамику. Вопрос в том, можем ли мы на нее воздействовать или хотя бы правильно определить тенденцию развития? Да, можем, если руководствуемся закономерными явлениями, которые прогнозируются. Безусловно, прогнозы строятся на вероятностной основе, но они могут быть, например, в отношении направлений некоторых циклов.

Но когда мы имеем дело с экономикой (как в нашем случае), где много случайных и шумовых колебаний, то прогнозирование существенно ограничено или невозможно, а воздействия на такие явления в системном порядке ничтожны. В этом случае, движение в целом становится хаотичным. В таком хаосе часто возникают моменты, когда малейшая нестабильность, отдельные действия могут спровоцировать непредсказуемые последствия.

- Например?

- Например, ожидания (даже необоснованные) кризиса могут спровоцировать ажиотажный спрос на некоторые товары (вспомните гречку), отток вкладов из банков и так далее. В этом контексте экономику можно сравнить со зданием: если оно построено с учетом законов и строительных правил, его фундамент крепкий, оно выстоит даже при землетрясении. А если постоянно колеблется, достаточно дуновения, и все рухнет. Большие риски заключаются именно в наличии хаотичности.

- От нас ничего не зависит?

- Не могу так сказать. Наши возможности зависят от прогнозируемости событий и нашего воздействия на них. Но в экономической динамике слишком много хаоса. Прибавьте к этому связь экономики и политики. Эти две составляющие обусловливают либо стабильность друг друга, либо…

- Может быть, на экономику вообще бесполезно влиять?

- Когда мы пытаемся на нее воздействовать, это нормально. Мы можем и должны выстраивать стратегию развития страны, региона, предприятия (это и есть тренды), мы должны противодействовать колебаниям и сглаживать циклы (это антициклическая политика). Но если воздействуем на экономическое пространство в направлениях, противоположных друг другу, представляете, какой будет хаос? К примеру, хотим и темпы роста увеличить, и что-то удвоить, и модернизацию провести, и дефицита бюджета не допустить. Если эти меры не работают в комплексе, то ожидать результатов не приходится.

- Когда бывший министр финансов Алексей Кудрин заявляет, что рост госрасходов влечет риски для бюджета, а это отпугивает инвесторов и, соответственно, деньги, - он говорит о том же?

- В том числе. Ситуация усугубляется тем, что кризис 2008 года не изжит. Есть такое правило: если прежний кризис окончательно не преодолен, то он разовьется в будущем. Следовательно, надо ожидать второй волны. Возможно, она будет слабее, может быть, длительнее или, наоборот, короче. Но она неизбежна. Всем было ясно: если не перейдем на инновационный путь и останемся в рамках прежнего технологического уклада, то получим кризис в реальной экономике. Если не создадим новый порядок в денежной системе (существующая, где в основе доллар, не адекватна реалиям), будем иметь кризис в финансовой сфере. Финансисты уже говорят о новой кризисной волне. При этом никого не пугают, а принимают меры, которые позволят сгладить кризисные явления в будущем.

- Но у нас также не изжиты последствия кризисов социалистической экономики и капитализма 90-х годов.

- Безусловно. Правда, это другой тип кризиса - трансформационный, он носит системный характер. В 90-е осуществлен переход от планово-централизованной системы к рыночной. Он протекал в очень короткие сроки, плановая экономика была практически обрушена. Валовой внутренний продукт упал почти вдвое. Даже если мы этот кризис в основном преодолели и перешли на рынок, то негативные последствия от планово-централизованного хозяйства еще остались. Это касается, прежде всего, того, что не преодолен монополизм. Если раньше это была государственная монополия, то сейчас - частная. Конкурентной экономики, в рыночном понимании этого слова и с адекватной средой институтов, у нас все еще нет.

- Мы все еще в переходном периоде?

- Я не назову этот этап переходным потому, что возврат назад, к советской модели, уже невозможен. В этом смысле переход закончился. Частная собственность преобладает, созданы условия (хорошие или плохие - другой вопрос), которые поддерживают именно рыночную систему. Правда, у нас сейчас вариант не вполне адекватного рынка: симбиоз с элементами прошлого, большой долей монополизма и не очень совершенными правилами, которые не всеми и не всегда выполняются. А рыночная экономика, в отличие от плановой, имеет децентрализованный характер. Субъекты взаимодействуют между собой по горизонтали, при этом очень важно, по каким правилам они играют. Если правила плохи, происходит столкновение субъектов. Тут же и монополия не дремлет, ей конкуренция противопоказана, она начинает формировать пространство в своих интересах. Не говоря о том, что у нас по-прежнему слишком много вертикальных связей, когда вопросы решаются сверху. Есть отношения, которые ориентированы на лоббистские и коррупционные настроения.

Европа болеет в комфорте

- Получается, российская экономика соткана из одних рисков. В одной из ваших монографий вы приводите пример бывших соцстран Восточной Европы: полностью приняв западные правила игры, они получили все плюсы и минусы такой интеграции. С другой стороны, есть пример Китая, сохранившего эффективные командные рычаги. У нас же нет ни того, ни другого.

- Наши главные плюсы - геополитическое положение и природные ресурсы. А в мире действительно происходят интеграционные процессы, которые помогают выживать не просто стране, а группе стран. Скажем, влияние Европейского Союза на бывшие страны социализма колоссальное. Они настолько втягивают их в свой формат и механизм взаимодействия, что кардинально их преобразуют. Бывший соцлагерь входит в более совершенную рыночную систему.

- Вы называете совершенной, даже несмотря на всю ее сегодняшнюю болезнь: Европе и США сейчас, судя по сообщениям, тоже несладко?

- Конечно, эти страны будут болеть всем тем, чем болеет Евросоюз. Но есть простой критерий оценки и сравнения: где жить лучше, а где хуже. Экономика - инструмент для повышения качества жизни людей. Где уровень и продолжительность жизни выше, там эффективнее работают, там лучше действуют хозяйственные механизмы. Что бы мы сейчас ни говорили, но европейский уровень жизни все равно выше российского. Феномен Китая - отдельный разговор.

- Исключение из правил?

- Получается, да. Китай политически находится в прошлом даже относительно нас. Но посмотрите, как китайцы в нашем суровом климате строят теплицы и дают результат, в разы больший, чем мы. «Какой ценой?» - спросите вы. Работают не покладая рук, что хорошо. Не всегда соблюдают стандарты производства и экологии, что плохо. А пережиток нашей системы связан еще с тем, что мы привыкли работать авралом, несистематически. Надо мобилизоваться - все ресурсы бросим: БАМ построим, объекты в Сочи, что-нибудь еще… Русский человек может работать, но, к сожалению, не всегда и не системно. В то же время, на фоне всех успехов Китая нельзя сказать, что у них уровень жизни высокий. Труд очень дешевый. Возможно, за счет этого происходит такой экономический феномен. И потом, они, в отличие от нас, не стесняются копировать все экономические и технические новинки. Впитывают инновации как губка. Сочетание трудолюбия, низкого уровня жизни, командной системы, которая иногда работает быстрее рыночной, ориентация на инновации приводит к темпам роста, которые есть в Китае.

- В нашей экономике модель не командная, но государства тоже много. Пример Китая показывает, что это может быть плюсом?

- Речь должна идти не о том, много государства или мало, а насколько оно эффективно и в каких сферах должно присутствовать. Если рассматривать государство как неэффективного собственника и управляющего, пронизанного бюрократическими отношениями, то такого нам много не надо. Однако любая рыночная модель - это взаимодействие государства и бизнеса. Поэтому наш вопрос - как сделать государство более эффективным, менее расходным и коррупционным, не провоцирующим монополию. Все это давно известно.

- Вот только, что делать, неясно.

- Первое - навести элементарный порядок, установить правила, прозрачные для всех. Уверяю: многие проблемы уже на этом уровне разрешатся. Правила эти и есть законы, которые формируют институциональную структуру. Но среда институтов - это еще и традиции, обычаи людей, их менталитет… Их нельзя изменить за один день. Новые правила надо нарабатывать, контролировать, внедрять в сознание. Если заключил договор, даже на словах - должен его исполнять. Если не выполнил договор, заключенный на бумаге, должен пойти в арбитражный суд и так разрешить ситуацию, чтобы дальше продолжить работу не в ущерб себе и партнеру. Кстати, порядок не равен диктатуре. Взгляните на самые успешные бизнес-структуры: там не диктат, а жесткий регламент и прозрачные правила игры. Они выполняются всеми, а не избирательно. А когда у кого-то возникает желание нарушить правила, тогда и начинается хаос.

Германию в России не построишь. И что?

- Государство традиционно воспринимается как инструмент стабильности, направления общественной энергии в нужное русло. А от него ждут чего-то инновационного. Не напрасно ли?

- Проблема в том, что на инновации нужен массовый спрос, а его нет. Кто может его предъявить? Государство? Бизнес? В том числе малый и средний? Такие примеры есть! Но в массовом порядке это произойдет лишь тогда, когда предприниматели перестанут находить инновациям альтернативу, когда поймут, что издержки в производстве без инноваций растут. По сути, мы говорим о кардинальном повороте в сознании и мышлении. Свежий взгляд нужен. Сейчас мы на пороге смены технологического уклада - перехода от сугубо материальной основы экономики к информационной. Только когда поворот произойдет, мы сможем не только учитывать, но и опережать события. Быть в мировой экономике не вагоном, а локомотивом. У нас есть опыт лишь мобилизационного типа модернизации, например, в 30-е - 40-е годы прошлого века. Сможем ли сделать подобное не директивами, а рыночными механизмами с участием эффективного государства? Пока вопрос открыт. В то же время ничего страшного нет в покупке технологий, патентов и даже производстве на нашей территории не самой суперсовременной для Запада бытовой техники. Хотя бы так нам нужно учиться культуре производства, освоению новых технологий и материалов, коммерциализации научных исследований.

- Зачем молодому человеку учиться у иностранцев на своей неухоженной территории, когда можно просто уехать за рубеж?

- Во-первых, по-настоящему массовая эмиграция перспективных и даже высококлассных специалистов на Запад маловероятна. Желание уехать, возможно, есть. Но на каждое такое стремление есть «фильтры», устанавливаемые принимающими странами. Нужны им электронщики, компьютерщики - шлагбаум приоткрывается. Насытилась экономика - закрыли въезд. А конкуренция на рынке труда там очень серьезная. Во-вторых, мы, российские вузы, готовим специалистов, прежде всего, для своей страны с учетом ее особенностей. То, что эта подготовка не совсем адекватна и по качеству, и по количеству выпускников тем запросам, которые диктует рынок, известно всем. Система образования коммерциализована и зачастую нацелена не столько на потребности рынка труда, сколько на то, чтобы заработать на предпочтениях абитуриентов и их родителей.

- Кстати, а почему в ненужные (как сейчас говорят) на рынке труда знания экономиста множество людей до сих пор готовы вкладывать немалые деньги? Неужели только по инерции?

- Сфера образования вообще довольно инертна, мгновенно не перестраивается. Возможно, в этом залог ее стабильности, но в то же время негибкость не позволяет быстро реагировать на запросы рынка. Это первое. Другой момент, почему люди идут в вузы, прекрасно понимая, что на рынке труда уже перебор экономистов, юристов, психологов и других гуманитариев? Мотив у родителей абитуриентов может быть такой: «Хочу, чтобы мои дети получили высшее образование. Какое - неважно. Диплом получат - разберемся». Могут родители так мыслить? Могут. Иной абитуриент (особенно девушка) рассуждает таким образом: «Хочу быть домохозяйкой с дипломом финансиста». Может человек себе это позволить? Конечно. Но только в том случае, если он платит сам, а не государство. А если государство платит, то заказ на специалиста надо выполнять. В то же время есть способы регуляции рынка образовательных услуг. Например, реально поднять престиж рабочей профессии через условия труда и рост зарплат, спрос на них есть, а предложение слабое. Да и система высшего образования по программе бакалавриата позволяет быстрее обучить тех, кто более востребован. Главное, опять не получить перекос: сейчас кругом одни экономисты, а будут сплошь технари.

- С далеко не инноваторским мышлением…

- В том-то и дело. Институты по своей базе подготовки должны идти впереди бизнеса. У нас это не всегда так. Правда, есть у высшей школы важнейшая задача - научить учиться. Но проблема еще и в том, что сферу образования, начиная с федерального уровня, постоянно лихорадит: неустоявшиеся и несовершенные правила систему разбалансируют.

- Южный Урал может развиваться успешно при неблагоприятном общероссийском контексте?

- Мы - часть России, а на развитие нашей страны (следовательно, и на нас) влияют мировые тенденции. Но все относительно. В чем-то мы можем считать нашу область самостоятельным субъектом. Приятно же ехать по челябинским дорогам, а когда пересекаем границу соседней области, становится не так комфортно. То есть даже в этом очень ограниченном пространстве можно реально улучшить качество жизни людей. Мы должны измерять социальные результаты тем, насколько нам хорошо живется, а не тем, сколько мы металла выплавили. Объемы производства чрезвычайно важная вещь, но не цель, а средство. Мы можем развиваться, имея те ресурсы, которые сосредоточены на нашей территории, направляя их в сферы, дающие наибольший эффект. У нас достаточно возможностей, чтобы жить несколько лучше. Другой момент: Россия - страна федеративная, с множеством субъектов. И на нее смотрят с позиции точек роста. И наша область может рассматриваться как точка роста. В стране не так много регионов, где сосредоточено столько промышленности. И если в нее придут инвестиции, в том числе из-за границы, это будет тот регион, с которым не считаться нельзя. Следовательно, будем лучше развиваться, к нам пойдет миграционный поток. У нас и сейчас более активная инвестиционная жизнь, чем, например, в Курганской области. В последнее время Южный Урал продвинулся вперед, и это уже заметно. Конечно, стать, скажем, современной Германией в рамках России отдельно взятый регион не сможет. Но обеспечить своим жителям более благополучную жизнь - почему нет?