Россия по уровню развития экономики внешне напоминает государства Южной Европы

Россия по уровню развития экономики внешне напоминает государства Южной Европы, например Испанию. Такое впечатление о нашей стране, побывав в Челябинске, составил профессор Кильского университета Кристиан Хаук.

По его мнению, с 93-го года (последний по времени визит, не считая нынешнего) прогресс налицо. Зарубежный гость поругал, правда, аэропорт областного центра - за неудобство расписания и отсутствие должного комфорта. Впрочем, судя по всему, его позитивный настрой воздушные ворота не сильно нарушили.

Господин Хаук участвовал в научной конференции по медиабезопасности в ЧелГУ. Но сфера его профессиональных интересов гораздо шире. Долгое время он возглавлял пресс-службу правительства земли Шлезвиг-Гольштейн в Германии. Соответственно, вопросы взаимосвязи региональных политико-экономических процессов ему не чужды. Именно эту тему в контексте глобализации профессор Кристиан Хаук обсудил с южноуральским политологом Александром Подопригорой. Беседа состоялась в нашей редакции.

Как правильно бороться с центром

А. Подопригора: Существует глобальный рынок. Игроками на нем являются не национальные государства, как считалось раньше, а регионы и крупные города. Функции государства меняются: вместо руководства процессами требуется их координация. Это порождает противоречия между федеральными структурами и регионами. Проблема особенно актуальная для России, потому что федерация здесь существует в большей степени в виде статьи Конституции, но не в реальности. Фактически, у нас унитарное государство, которое плохо приспособлено к условиям глобального мира, и по-прежнему очень многое центр стремится регулировать из Москвы.

К. Хаук: У нас немного другая ситуация, потому что само государство еще в средние века формировалось с учетом усиления роли регионов, земель. Но сегодня, когда земли все больше пытаются самостоятельно выйти на мировой рынок, часто и у нас возникает вопрос о том, насколько действующая конституция учитывает эту ситуацию, и нужно ли ее менять.

Конституция Европейского сообщества в принципе очень недемократична. Европарламент формируется в результате выборов. Но он имеет свои очень четко обозначенные компетенции. Мы даже не знаем имен своих депутатов в нем. Реальная власть находится не в Страсбурге, а в Брюсселе. Самая важная роль у Европейской комиссии.

А. Подопригора: По сути, правительства.

К. Хаук: Да, это огромное здание, можно сказать, европейский Кремль, наполненный бюрократами. Иногда эти комиссары-министры принимают такие решения, что сомневаешься, осознают ли эти люди то, что делают. Следовательно, задача представителей земель - вовремя узнать, что находится в голове у комиссара, какое решение готовится, и вовремя донести важную информацию, защищая свои интересы.

А. Подопригора: Я вижу, что проблемы той формирующейся сейчас федерации, какой должен стать Евросоюз, и проблемы той федерации, какой должна все-таки стать Россия, во многом общие. У нас тоже никто не видит наших депутатов Государственной Думы в тех регионах, откуда они избраны. Так же люди мало представляют, чем эти депутаты занимаются. И так же все регионы имеют свое представительство в Москве (помимо парламента), которое пытается лоббировать интересы региона.

К. Хаук: В Германии кроме депутатов, выбранных регионами, еще существует Совет Федерации, где земли в структурах власти представлены напрямую.

А. Подопригора: У нас тоже есть Совет Федерации, который должен нести функцию представительства именно регионов. Но он этой функции не выполняет, потому что сенаторы не избираются, а, фактически, назначаются губернатором и местным Законодательным Собранием.

К. Хаук: У нас тоже так. В Совете Федерации сидят люди, которых туда направили именно правительства и парламенты земель...

А. Подопригора: Владимир Путин, наверное, скопировал систему - он же очень близок был к Германии в свое время.

К. Хаук: Но наши земельные правительства и парламенты сформированы в ходе свободных выборов. Были ситуации, когда в Германии правит Христианско-демократическая партия, а в регионе - Социал-демократическая. И через Совет Федерации представители земель могут воздействовать даже на законодательный процесс. Интересен и вопрос о том, насколько регион может заниматься внешней политикой вне страны.

Наше центральное правительство нервно реагирует, если власти нашей земли выезжают с официальным визитом за границу. У нас лишь две области политики, в продвижении которых за рубежом центр не вмешивается - культура и образование. Сфера культуры как раз подходит для того, чтобы продвигать регион за границей. Вслед за взаимодействием в сфере культуры, как правило, начинают выстраиваться и бизнес-отношения.

А. Подопригора: В России нет жестких запретов со стороны центра по поводу внешних экономических контактов регионов (о политике речь вообще не идет). Но взаимоотношения региона с федеральным правительством - та сфера, которая, я считаю, в России сейчас только формируется на будущее. Трудно назвать федеративным устройство, при котором губернатор назначается президентом и при котором полномочия региона могут быть изменены в любой сфере односторонним решением Москвы. Сейчас, как мне кажется, появилось представление о том, что это неправильно и что такую модель надо менять. Но возникает проблема конституционной реформы, поэтому процесс идет очень медленно.

Однако в целом есть понимание того, что в глобальном мире невозможно руководить субъектами Федерации в ручном режиме. Постепенно возвращаются в политическую практику выборы и мэров городов, и губернаторов. Но это процесс политический, поэтому очень сложный. Центр никогда не любит делиться своими полномочиями. Есть и проблема экономической специфики Челябинской области. Главную роль здесь играют крупные металлургические и энергетические компании, центры которых находятся в Москве, Лондоне... Поэтому они представлены в глобальном мире. А вот малый и средний бизнес, обрабатывающая промышленность, торговля, к сожалению, не очень развиты на сегодняшний день для того, чтобы выходить на международные контакты и масштабы.

Политика вне конкуренции

К. Хаук: Проблема России в том, что деньги здесь появляются за счет того, что нефть продается. Мы получаем от вас нефть, вы получаете деньги. Потом на эти деньги опять же у нас что-то покупаете.

А. Подопригора: Да, только относительно Челябинской области надо говорить не о нефти, а о металле. С одной стороны, такое однобокое развитие - наследие советской системы. Но то, что за 25 лет после крушения Советского Союза у нас не появилась развитая экономика услуг, знаний, - это уже проблема современной политической системы. У нас на сегодняшний день, к сожалению, политика очень тесно связана с бизнесом. Бизнес-группы, которые приходят к власти в том или ином регионе, заинтересованы в монополизации, а не в конкуренции.

К. Хаук: Как бы политика ни звали, у него всегда есть торговый центр…

А. Подопригора: Да. У нас это прекрасно знают. В то же время, основой благополучия любого региона является высококонкурентная экономическая среда. Но когда среди депутатов городской Думы, Законодательного Собрания доминируют представители определенных бизнес-групп, они заинтересованы в том, чтобы другой бизнес не развивался. Думаю, это все-таки проблема социально-политического развития, которая при оптимистическом сценарии с течением времени разрешится, и политика будет отделена от бизнеса. Тогда стимулом роста как раз станет поле деятельности сферы услуг (в том числе, образовательных) - всего того, что обеспечивает качество жизни, а не только производство металла.

К. Хаук: Очень важны малые и средние фирмы, которые производят не конечные товары, а специализированные. Например, моя супруга работает в маленькой фирме, производящей резиновые уплотнители, в том числе для концерна «Порше» или метро в Стокгольме. Есть фирмы, которые специализируются на производстве пластиковых деталей для автомобилей. Но среди потребителей такие мировые бренды, как «Мерседес» и «BMW».

А. Подопригора: Все правильно. Но понимаете, специфика Челябинской области и, я думаю, других регионов России - слабое развитие обрабатывающей промышленности, которая производит продукцию высокого передела: автомобили, например. То, о чем вы говорите, необходимо именно для такой индустрии.

К. Хаук: В то же время страна или даже отдельный ее регион не должны становиться лишь частью некоего производственного конвейера. К примеру, если придет крупный концерн и скажет, что будет здесь производить корпуса мобильных телефонов из пластика, местное правительство обрадуется, что, как минимум, это гарантия появления новых рабочих мест. Возможно, даже предложит налоговые льготы. Но такой инвестор подобен саранче: придет, сожрет все на своем пути, а потом просто исчезнет, потому что пребывание здесь ему перестанет быть выгодным.

А. Подопригора: В том-то и дело, что задача правительств - и региона, и федерального - поощрять конкурентное развитие бизнеса, который возможен на данной территории, в наибольшем количестве и масштабе. А не убивать конкуренцию, что сейчас часто происходит. У нас есть города, где расположено много небольших предприятий, производящих высокотехнологичную продукцию. Но они тоже расположены вокруг крупных предприятий. Например, в Озерске вокруг комбината «Маяк» есть группа предприятий, которые производят продукцию для этого объединения. На нее есть платежеспособный спрос, и эта продукция конкурентоспособна на мировом рынке. Но в масштабах области таких компаний очень мало.

К. Хаук: Приведу другой пример. Продукт, всегда пользующийся спросом во всех странах, - питание. Можно даже провести агитацию из серии «Покупайте местное». Или в Челябинской области потребности в этом, а, соответственно, и проблемы нет?

А. Подопригора: Проблема есть, но местная продукция неконкурентоспособна, поэтому много импорта. Китайцы заходят на рынок с производством очень дешевых овощей.

К. Хаук: Интересно, как подобная проблема решается в Германии или, скажем, в Финляндии. Можно даже говорить о национальном патриотизме как способе противодействия глобальной продуктовой экспансии. У нас, к примеру, есть продуктовый супермаркет, где определенные прилавки украшены вывеской «Наш север». То есть подчеркивается, что это продовольствие с севера именно Германии.

А. Подопригора: Патриотизм проявляется и укрепляется тогда, когда есть местный продукт, который делается очень хорошо. В Челябинской области есть достаточно качественная продукция птицеводства. И ее покупают, потребляют. Но таких примеров еще мало. Даже наши крупные производители мясных изделий сырье приобретают где-нибудь за границей. Потому что там дешевле.

К. Хаук: Если говорить о питании, то нет ничего примитивнее и проще идеи «Макдональдса». По сути, булочка с котлетой - не более. Так вот, когда в Финляндию в начале 90-х пришел «Макдональдс», местные пищевики ответили на это сильной конкуренцией. Выступили с идеей «Ешьте по-фински». И сеть «Макдональдса» не выдержала, сжавшись до единственного кафе на весь Хельсинки. А в Челябинске на каждом углу можно увидеть «Сабвей». Но ведь можно же делать лучше, чем «Сабвей».

А. Подопригора: Идея «Макдональдса», на мой взгляд, не кулинарная, а социальная. Это идея стандартной услуги, предоставляемой в любой точке земного шара. Если вы попадаете, например, в Каир, и подозреваете, что можете не очень хорошо где-нибудь поесть, вы идете в «Макдональдс», точно зная, чего ожидать. Фастфуд-промышленность, которую олицетворяет «Макдональдс», - достаточно сложная индустрия с очень жесткой стандартизацией, касающейся всех процессов от производства до доставки. В России такой технологии сегодня нет, и она не приживается. У нас есть пельменные, способные конкурировать. Но по-настоящему массовое производство развито плохо.

К. Хаук: Тогда получается, что «Макдональдс» как капиталистическое предприятие смогло воплотить то, к чему стремилось политическое руководство Советского Союза: все стандартизировать и сделать одинаковым.

Армия - не кормилец

К.Хаук: Наш регион, насколько я помню, всегда боролся с моноструктурами. Проблема - судостроительные верфи. Если у них в других местах появляются конкуренты, способные предложить лучшие условия, заказы идут именно к конкурентам. Плюс - сокращение строительства военных кораблей. К тому же были города, обслуживающие армию. Представьте: на 20 тысяч коренного населения такого города 15 тысяч солдат! Если их убирали, то можете представить, как это отражалось на местной экономике. Возникла необходимость конверсии, важно было научиться использовать те ресурсы, которые остались от вооруженных сил.

Но проблема в том, что у людей довольно долго сохраняется узкое мышление, очень ограниченный взгляд на перспективы развития. Мэры чуть ли не требуют оставить в их городах военные части. Дошло до того, что нашему министру обороны пришлось по телевидению выступить, сказать: армия для безопасности страны, а не для создания рабочих мест.

Бывает так, что импульсы для решения всех этих проблем зарождаются не внутри региона, а приходят извне. Например, в Энсбурге, откуда убрали военные части, освободились не только казармы, но и земельные участки. Ими заинтересовались бизнесмены с юга страны, намереваясь построить завод по производству солнечных батарей.

А. Подопригора: Думаю, в таких случаях нужно думать не о компаниях-монополистах, а о развитии бизнес-среды, которая, в свою очередь, порождала бы другие бизнесы. Тем самым, демонополизируется экономическая среда. И здесь много связано с вопросами политики. Если власть способна решительно держать курс на демонополизацию и развитие конкуренции, то в регионе будет развиваться экономика. Регионы с большой численностью населения и с большим количеством достаточно хорошо образованной рабочей силы - это всегда огромный внутренний рынок, который требует насыщения.

Вспоминаю, как десять лет назад в штате Канзас зашел в редакцию городской газеты. Город - 300 тысяч населения. Газета объемом в сто страниц выходит каждый день. Почти половина газеты - рекламные объявления. Я подумал: сколько же малого, частного, конкурентного бизнеса в этом городе! И все эти люди платят налоги. И никто не чувствует себя обездоленным, несмотря на то, что в городе нет крупных концернов.