В Челябинске завершается первый фестиваль современной академической музыки «Музыка без границ»

Главный гость фестиваля — Московский ансамбль современной музыки. МАСМ приезжал в Челябинск и раньше, кроме того, ансамбль знаком меломанам из закрытых городов - Трехгорного, Озерска, Снежинска, где выступал в рамках программы «Территория культуры Росатома».

Дождики и птички

На фестиваль современной музыки МАСМ привез два разных концерта. Первый, «Музыка без границ», проходил в Челябинской академии культуры, второй, «Авангард в стиле барокко», в зале камерной и органной музыки. Не без внутренних опасений шла в академию. Ведь известно, что очень многие произведения, относимые к современной академической музыке, режут не слишком искушенный слух. Музыканты МАСМ и ведущая концерта, она же директор ансамбля музыковед Виктория Коршунова, видимо, хорошо знакомы с таким слушательским стереотипом. Потому и поставили первым номером «Different … rains» Павла Карманова для флейты, фортепиано и электроники. Нежная и красивая музыка, которую хочется не только послушать, но и переслушать. Собственно, вся «электроника» - это непрекращающийся звук дождя, под который задушевно поют фортепиано и флейта. «У Стива Райха есть знаменитый опус для «Кронос квартета» - «Diffrerent trains» 1988 год, премия Грэмми - одно из любимых моих произведений, - пояснил Карманов в электронном письме. - Я написал совсем другую музыку - в 1996 году, в названии скаламбурил. Указал на то, что Стив Райх - мой любимый композитор».

Стив Райх «Different trains»

Павел Карманов «Different … rains»

После Карманова МАСМ сыграл музыку Евгения Кармазина (экс-челябинец, живущий в Екатеринбурге), Франка Бедросяна, Тристана Мюрая, Ольги Викторовой, Эдисона Денисова, Виктора Екимовского. Скажу честно, ярких музыкальных впечатлений сыгранные произведения у меня не вызвали, возможно, в силу консерватизма слуха. Но современная академическая музыка - это и инструментальный театр, и перформанс, и визуальные эффекты.

В «Ludus» Ольги Викторовой флейтист, кларнетист, скрипач, виолончелист и пианист играют в самом прямом смысле этого слова. Посредством детской считалочки выбирают ведущего, рассаживаются, поочередно выкривают: «три», «пять», «четыре», «десять», наигрывая после каждой цифры короткие музыкальные фразы. И тут приходит разгадка: какая цифра - столько и звуков! Причем сама звуковая последовательность - в чистом виде импровизация. Подобная музыка сиюминутна, рассчитана на «здесь и сейчас», ее не послушаешь в записи.

Запомнилось «Пение птиц» Эдисона Денисова. Фонограмма, написанная в 1968 году, - едва ли не первая российская электронная композиция. Трели, чириканье, щебетание постепенно размываются, расплываются, трансформируются в космические звуки, нагнетающие тревогу. Мне «Пение птиц» напомнило наш парк Гагарина. Настоящих птичек оттуда давно выкурили шашлычным дымом, зато из динамиков целый день раздается бодрое щебетание, раздражающее неестественной громкостью и цикличностью. Виктория Коршунова показала «ноты» денисовского опуса: спираль, на ней нарисованы птички. И все, играй, как хочешь, импровизируй. Даже МАСМ, созданный и взлелеянный Денисовым, исполнить эту вещь долго не решался. «Пение птиц» впервые сыграли в прошлом году на фестивале Кирилла Серебренникова «Практика».

Эдисон Денисов «Пение птиц»

Бранденбургский Екимовский

О палитре современной музыки и трудностях слушательского восприятия мы поговорили с директором и продюсером МАСМ, музыковедом Викторией Коршуновой.

- Виктория Александровна, МАСМу 20 лет. Что изменилось в современной академической музыке за эти годы?

- Очень многое. Наше время я люблю больше, чем 90-е, когда мы начинали. В то время сильно сказывалась 70-летняя изоляция Советского Союза от европейских стран. Благодаря Эдисону Денисову к нам все-таки проникали влияния из-за рубежа. Каждую субботу он устраивал для своих студентов трехчасовые прослушивания зарубежной музыки в своем доме.

Сейчас появились молодые талантливые композиторы, им от 20 до 40 лет. Их много, они очень профессиональны, креативны, следуют духу времени. Меня очень радует необыкновенное разнообразие стилей. Вижу у молодых композиторов то, что отсутствовало в их старших коллегах начала 90-х, - абсолютную открытость всему. Они ходят в клубы, не отвергают техно, импровизационное искусство, компьютерную музыку. Напластования клубной молодежной культуры, попадая на академическую почву, дают удивительный результат.

В 90-е годы мы имели проблемы со слушателем, а музыка, что сейчас пишет молодежь, воспринимается даже теми, кто ни разу не был в филармонии. Импровизация - повальное увлечение в среде консерваторцев, поэтому возникает масса импровизационных групп.

У нас есть один из перспективных молодых композиторов - Кирилл Широков, ему 21 год. В декабре мы делали фестиваль «Современная академическая музыка как иностранный язык: трудности перевода» в театре-клубе «Мастерская». Специально выбрали не филармоническую площадку. Кирилл сказал, что напишет новое сочинение. Он усадил своих коллег-композиторов в зал, и вдруг пошел интерактив: то там, то сям начало раздаваться красивое тихое пение из разных мест зрительного зала. Не могу сказать, что это была очень сложная музыка. Она была не нотная, импровизационная.

У композиторов-академистов сейчас колоссально расширился инструментарий. Используются самые разные объекты, потому что возможностей акустических инструментов уже не хватает. Саша Чернышков на воркшопе, который мы проводили в городе Чайковском, каждому из музыкантов выдал шланги. Присоединенные к раструбам духовых инструментов, эти шланги издавали совершенно невообразимые звуки. Нойзовикам эта тенденция тоже свойственна.

- Кому, простите?

- Шумовикам, от английского слова noise - шум. Шумовые эффекты сейчас становятся очень популярны. Мне это нравится, потому что тут много фантазии, меняется отношение к современной музыке.

Я ведь хорошо помню момент, когда началось отчуждение слушателей от нее. Тихон Хренников, долгое время возглавлявший Союз композиторов СССР, добился больших бюджетов на то, чтобы современная музыка, которую писали советские композиторы, звучала в концертных залах. Ее исполнялось много, и тогда началось отчуждение, поскольку создавалось очень много бездарной, подражательной музыки. Бесконечные симфонии по 40-60 минут. Вроде бы классика, но при этом не классика, а что-то неинтересное. Тогда и родился термин «какофония». Помню, как Эдисон Денисов писал о том, что нельзя в классическую форму вставлять новый музыкальный язык, потому что это ведет к противоречию. И люди постепенно начали пугаться современной музыки, она стала ассоциироваться с чем-то невероятно занудным и скучным. А сегодня это было скучно? Нет.

- Но этот диссонантный язык остается для слушателя, как верно подмечено в названии вашего фестиваля, «иностранным». Произведения короткие, а слушать их все равно нелегко.

- Я всегда, когда мне говорят про сложный музыкальный язык, думаю: а почему у нас все должно развиваться, кроме музыки? Почему мы не считаем на счетах, а работаем на компьютере?

У нас такие разговоры в московском отделении Союза композиторов ведутся, и они свойственны людям старшего поколения, которые всю свою жизнь провели в закрытой стране и не знают, почему возник авангард 50-х, какие были предпосылки. Они хотят вернуться к мелодии и не понимают: в мелодии было высказано все. Ты никогда не напишешь лучше Чайковского или Рахманинова. Будешь в лучшем случае пятым. Реальная проблема не в отсутствии мелодизма, а в том, как молодому композитору найти индивидуальный язык.

- А случались ли прецеденты: современный композитор написал что-то в стиле Гайдна или Моцарта?

- Можно обыграть стиль Моцарта, и это будет концептуализм. Иногда такие опыты бывают очень интересны. Виктор Екимовский всю свою жизнь любит поражать людей. У него есть «Бранденбургский концерт». И у Баха, как известно, есть Бранденбургские концерты. И это полная стилизация под Баха, ты сидишь и от начала до конца ждешь подвоха: «Вот сейчас, сейчас случится уже-не-Бах!». Нет, не случается. От первой до последней ноты все выдержано. Но не забывайте, это СОЗНАТЕЛЬНОЕ обращение. В ХХ веке было рождено очень много стилей и направлений. И одно из самых популярных, возникшее в 70-е годы, - полистилистика, игра со стилями прошлых веков ради какой-то концепции. У Шнитке часто можно встретить противопоставление мелодичной музыки как недостижимого идеала из прошлого и диссонантной - символа нашего времени.

И.-С. Бах «Бранденбургский концерт»

Виктор Екимовский «Бранденбургский концерт»

- Ваш ансамбль сыграл более 600 премьер. Как вы определяете, что играть, а что исключить из репертуара?

- Это очень сложный процесс. В памяти поколений остается по пять-семь композиторов на каждое столетие. Легко играть классическую музыку, ту, что уже прошла апробацию временем. Наша задача в этом отношении неблагодарная - просто представлять современных композиторов, давать им возможность прозвучать и быть услышанными. Время оставит кого нужно. Когда выбираем, что разучивать, происходят баталии. Одному нравится одно, другому другое, а я как менеджер настаиваю, чтобы мы играли как можно больше разной музыки. Мне претят разговоры, когда говорят: «Это хорошая музыка, это плохая». Мнения часто не совпадают. Мы стараемся, и я считаю, что делаем очень много. Но в нашей стране преступно мало ансамблей современной музыки. Особенно меня удручает ситуация в регионах.

- В прошлом году вы инициировали и провели первый воркшоп в Чайковском, под Пермью. Что это такое?

- Воркшоп - множество мастер-классов на протяжении определенного периода времени. Композиторы, участвовавшие в нашем воркшопе, говорили: «Эти две недели дали больше, чем четыре года обучения в консерватории». Сегодня - последний день подачи заявок на второй воркшоп, и у нас заявок более 70 на 17 мест, география участников - от Мексики до Японии. Композитор должен написать произведение, состав инструментов определяется жеребьевкой. Не стоит относиться к сочинениям, написанным во время такой академии, как к шедеврам. Ее главная задача - композиторский рост.

Мне, честно говоря, не хотелось бы, чтобы после этого интервью сложилось впечатление, будто диссонантный язык в современной академической музыке единственно возможный. Написала письмо Павлу Карманову. Почему именно ему? Просто понравились «Дождики», и была тайная надежда, что адресат даст подборку имен, которую можно будет безбоязненно закачать в свой плеер.

«Композиторов сегодня очень много, и они очень разные, - пишет Павел Карманов. - Работают в тех направлениях, которые им представляются субъективно верными. Музыкальный язык каждый автор сам выбирает для себя, палитра богатейшая. Мелодия продолжает жить и сегодня в творчестве массы авторов. Диссонантный язык не единственно возможный вариант выбора. Я выбрал в основном консонантный, минималистический язык просто потому, что он мне близок. А вообще, мелодичная музыка - странное понятие. Сегодня есть масса стилей, где как таковой мелодии может не быть, но музыка гармонична в простом, человеческом понимании этого слова.

Атональную, диссонантную музыку иногда и по сей день называют авангардом, но этот велосипед придумывали много раз, продолжают придумывать и сегодня. Авангардный мейнстрим был всегда востребован небольшими группами профессионалов и интересующихся в каждом городе. Восприятие зависит от образованности, наслушанности, открытости новым ощущениям. Уровень дисгармонии для каждого субъективен. Одни ею вполне могут насладиться, другие воспринимают такую музыку как пищу для ума, не для души».

«А вот есть ли в «Дождиках» мелодия? - спрашивает Павел в ответ на мой комплимент его произведению. - И да, и нет... Это музыкальный минимализм, такие мелодические структуры... Послушайте Стива Райха, Майкла Наймана, Джона Адамса, Арво Пярта, Валентина Сильвестрова, Владимира Мартынова, Антона Батагова, меня на pavelkarmanov.com».