Сергей Репин: «Люди, которые со мной конфликтовали, в критических ситуациях оказывались более надежными»

БиЮЛюди, которые знают Сергея Репина, ценят его за надежность и порядочность. Они уверены, что за его широкой спиной не пропадешь.

Поэтому и тянутся к нему. Не случайно в ЧелГУ, куда он пришел после того, как успешно руководил системой образования в области, за ним последовала и его команда. С этими людьми он работает и сейчас, будучи деканом факультета психологии и педагогики.

- Сергей Арсеньевич, ваши коллеги вам верят, потому что прогнозы сбываются? Несколько лет назад вы говорили, что неопределенность в вопросе подготовки учителей до добра не доведет.

- Так оно и вышло. Сегодня Челябинская область испытывает кадровый голод, учителей не хватает. А все почему? Государство своевременно не сделало заказ, оно не сказало, сколько учителей должны подготовить вузы.

Пять лет назад в России по статистике был 1 миллион 200 тысяч педагогов общей школы. Из них 82 процента - с высшим образованием. Но люди уходят в другие сферы, где, в общем-то, неплохо устраиваются. Сколько нужно специалистов взамен ушедших, никто не посчитал.

- А еще вы утверждали, что ЕГЭ погубит наше образование, угробит его качество…

- И опять же оказался прав. С грамотностью у детей - катастрофа. Мысли формулировать они не умеют. Не случайно сегодня в ЕГЭ вносят большие изменения. В школу вернули традиционное выпускное сочинение. А ведь я как раз и утверждал, что образование держится на традициях. Я не против ЕГЭ в качестве инструмента для контроля, но нельзя учебу превращать в натаскивание.

- Сергей Арсеньевич, у вас всегда было свое мнение, вы и сегодня независимы в своих суждениях. А ведь родом вы, можно сказать, из крепостных?

- В принципе так. Я родился в то время, когда детям колхозников не выдавали паспорта. А это значит, что нас принудительно привязывали к месту жительства и крестьянскому труду. Единственная возможность вырваться - продолжить учебу в вузе. Это я и сделал. Поступил в Костромской педагогический институт имени Некрасова.

- Ваше стремление к свободе было так велико, но вы ведь не обрели то, что хотели, после института?

- После института по распределению я попал в Атлянскую воспитательно-трудовую колонию Миасса. И «отсидел» там десять лет, сначала учителем физики, а потом директором школы для колонистов. Но я не жалею об этом жизненном опыте. Наоборот. Одна из самых дорогих для меня наград - медаль Макаренко. Это высшая педагогическая награда Украины. Она и раньше была редкой, а сейчас, когда там гремят взрывы от боевых действий, тем более.

Между прочим, я и сегодня занимаюсь проблемами колоний как член общественного совета ГУФСИНа.

- Ваш дальнейший карьерный рост: от заведующего Миасским гороно до руководителя областного управления образования. И снова - несвобода, жесткие рамки. Ведь так?

- Рамки, которых нужно придерживаться, есть всегда и везде, в любом обществе. Но когда я был руководителем областного масштаба, они меня не очень и сковывали. Особенно в Москве, где к мнению людей с мест прислушивались. Если это мнение, конечно, было по делу.

И потом свобода, как я думаю, не связана с какими-то внешними атрибутами. Это внутреннее ощущение человека.

- Вы были тогда обласканы высшей властью. Не раз вас хотели забрать в Москву и называли даже номенклатурой со Старой площади. Чем заслужили вы такое к себе отношение?

- Во всяком случае, не угодничеством, как это бывает в эшелонах власти. Лакейство мне претило всегда. Я себя уважал и спину держал прямо. Этому научил отец. После войны он еще не успел встать на учет, как его уже назначили председателем колхоза. Над ним было много начальства, но он не прогибался. Уважал себя. И детей, а нас было в семье четверо, научил этому.

Власть ценила тогда людей ответственных и, как говорят сегодня, компетентных.

- Что ее отличало от власти нынешней?

- Профессионализм. Она и сама обладала этим качеством, и команду подбирала себе под стать. Сегодня людей, к сожалению, подбирают по принципу личной преданности. А еще бытует заблуждение, что деньги решают деньги. Но это на самом деле не так.

- Сергей Арсеньевич, вы как руководитель показали пример удивительного долгожительства в эпоху политических потрясений. Как удалось вам это при реформах, безденежье в образовании, смене власти?

- Так у меня же отец - минер. Всю войну прошел и ни разу не ошибся. Это умение, наверное, у меня от отца.

- Но была же у вас, наверное, своя тактика?

- Я никогда не торопился с решением. Выдерживал паузу. Часто о директивах, к которым не лежала душа, потом «забывали». Но случалось и по-другому. Иногда руководство само одобряло мою «забывчивость». Хорошо, мол, что тогда не поторопились, а то бы наломали дров.

- Зато некоторых ваших коллег, одержимых идеями новаторства, ваша медлительность порой раздражала. Они обвиняли вас в консерватизме. Писали жалобы…

- Такая была работа, что с кем-нибудь да столкнешься.

- Самое удивительное, что вы не раз потом не просто прощали своих недругов, но и протягивали им руку помощи. Ваш принцип: любите своих врагов, цените свои неприятности?

- Так ведь это даже хорошо, что недруги у меня были. Между прочим, люди, которые когда-то со мной конфликтовали, потом в критических ситуациях оказывались более надежными, чем те, кто говорил мне одни лишь комплименты.

- Откуда в вас такое терпимое отношение к человеческому несовершенству?

- От матери. Она научила нас жалеть людей, терпимо относиться к их недостаткам и слабостям. Она была очень добрая. Всем помогала. И умерла от непосильного крестьянского труда.

Любой из нас человеком становится в детстве. А потом прорастает то, что заложено семьей и средой, в которой родился. Для меня это деревня Тихоново в Костромской области. Об этой земле я могу вспоминать бесконечно. Столько она родила удивительных людей с необыкновенными судьбами! Об этом впору книгу писать. А каких мастеровых подарила миру! У меня до сих пор хранятся чесанки одного макарьевского умельца. Таких валенок больше никто не скатает.