Всё, как в тяжелых фильмах про рак, только по-настоящему
Облученная лысая девушка в сопровождении мужа (отца?) на костылях входит в кабинет онколога. Опухшая женщина в шапке голыми глазами смотрит на меня. Голыми — значит без ресниц и бровей. И я, молодая, красивая, в одном из любимых платьев, жду свой диагноз.
Я думала, это меня никогда не коснётся, как, наверное, и молодая девушка напротив меня. Надеюсь, её красивые длинные волосы сохранятся. Сидит в длинной очереди из женщин.
Когда я была в 7 классе, пропал один парень из параллели. Кто-то запустил легенду о том, что он заболел раком губы — так я познакомилась с онкологией. Я больше не видела его, в школе мы никогда это не обсуждали, я до сих пор не знаю, правдой ли был тот слух. Надеюсь, что нет.
Потом мой дед полгода умирал от рака мозга. Умер.
Глупо было думать, что я с этим не столкнусь. Кажется, у каждого сейчас есть история о заболевшем товарище, родственнике, товарище товарища, об умершем. Случаев рака сейчас много. Он перестаёт быть таким смертельным, чаще ставят этот диагноз, чаще и смелей отправляют на проверку. Это хорошо.
— Нет ещё, не знаю, — неровным голосом отвечает по телефону девушка напротив меня. Я тоже не знаю. Скоро узнаю: предрак или хуже.
Тут такая история: ранняя диагностика часто оказывается спасением (как получилось у меня), но до неё можно дойти только на интуиции (как получилось у моего врача). Часто рак не даёт симптомов на ранних стадиях, на которых можно спастись.
— Мне этим летом раковую опухоль в мозгу удалили. Через нос.
— Чего? — я тогда оторопела вообще. Мой старый дорогой друг, всегда успешный, творческий, живой, вдруг заявляет такое будто бы между делом.
— Ну, ты заметила, что я за последние полгода потолстел килограмм на 30? Вот, разнесло меня из-за того, что в мозгу кое-какие процессы нарушились, ну, долгая история. Оказалось, из-за опухоли.
Молчу, смотрю на него.
— Лёва, — как в этих тяжелых фильмах про рак, только по-настоящему.
Это воспитывает сострадание. Когда смотришь на длинную очередь из разных женщин, столкнувшихся с онкологией, и являешься одной из них. Та, что раньше вызвала бы у меня недовольство, не вызывает сейчас ничего. Я смотрю и чувствую: мы здесь все — жен-щи-ны. Мы все испытываем страх и боль. Мы все здесь верим в лучшее. Мы все хотим, чтобы стало хорошо. Я хочу, чтобы мне стало хорошо. И я хочу, чтобы всем в этой очереди стало хорошо. Чтобы лысой девушке на костылях стало легче, а красавица напротив меня сохранила свои волосы.
Мимо проходит мужчина с перебинтованной шеей. В горле, чуть ниже кадыка, торчит небольшая трубка в кровавом контуре. У меня трясутся руки, а он пошатывается во время ходьбы. Сосредоточенно смотрит вперёд.
Рака — много, счастье в том, что его лечат. Боли — много, счастье в том, что с ней можно жить...
Медсестра, похожая на восьмиклассницу, в контексте онкоклиники, как фея. Выходит из кабинета: её давно дожидается мужчина, радостный, светится.
— Ой! Выписали?
— Да! Это вам! Спасибо, — протягивает пару шоколадок.
— Да ну вы что... а сейчас вы что тут?
Мужчина глядит многозначительно и улыбается.
— Ради меня что ли сюда приехали? Ой! Спасибо, — расходятся с тёплой улыбкой.
Моя очередь.
— Слушайте, как вы держитесь вообще? Сколько через вас жути проходит каждый рабочий день?
— Да, бывает. Нормально, — врач смотрит на меня глубоко. — Сегодня, честное слово, лайтовый день: видишь стопку историй [болезни]?
Штук семь папок.
— Вот за весь день только и всего настоящих больных, в смысле, госпитализированных. Остальные без химии, то есть, выздоровеют.
— А я?
— И ты.
***
Статистика раковых заболеваний по Челябинской области, на самом деле, позитивная. Тенденция такая: заболеваемость – больше, смертность – меньше. Врачи уже не боятся произносить диагноз «рак»: на ранних стадиях, практически, любая онкология сейчас излечима.
Врач отправляет пациента в онкоцентр на дополнительную проверку («лишним не будет»), заболевание обнаруживается в состоянии предрак (нулевая степень рака) и успешно лечится. Часто даже без привлечения химиотерапии, без операций и – главное – без угрозы для жизни.
Любой пациент, вскользь коснувшийся онкологии, встает на учет в онкоцентре и дополняет собой статистику заболеваемости, но живет здоровой и свободной жизнью. Так случилось у меня: болезнь нашли в нулевой степени и успели вылечить медикаментозно. Конечно, однажды услышав диагноз в онкоцентре, ты на всю жизнь оказываешься в особенной зоне риска: обязуешься проходить проверки и чутко следить за своим здоровьем. Но предупрежден – значит, вооружён: так почти невозможно дойти до той стадии, на которой болезнь неизлечима.
По информации официального сайта регионального Минздрава (материалы решения коллегии о мероприятиях по снижению смертности от онкологических заболеваний на территории Челябинской области от 26 мая 2017 года), за первые три месяца 2017 года от рака умерло на 59 человек меньше, чем за три месяца 2016-го.
Снижается смертность от рака почки, мочевого пузыря, трахеи, легкого и бронхов – за 3 месяца спасено 70 человек. Смертность от рака в области желудочно-кишечного тракта, наоборот, растет – по сведениям Минздрава, это происходит из-за поздней диагностики. Больницы не справляются с осмотром населения: за 3 месяца 2017 года планировалось осмотреть 25 процентов мужчин и 25 процентов женщин, а получилось 11,4 процента мужчин и 19 процентов женщин. Онкогинекология тоже находится в упадке: в 2017 году работа по профилю «акушерство и гинекология», практически, не выполнялась.
Рост смертности в 2017 году зафиксирован в Верхнеуральском, Коркинском, Аргаяшском, Кусинском районах и в Карабаше. Прибавка – от 30 до 73 процентов относительно 2016 года.
Главный инструмент борьбы с онкозаболеванием – ранняя диагностика и ответственное лечение. Это значит - чуткое отношение к своему здоровью и тщательный выбор врача. Болезнь страшная, серьезная и в большой мере неизученная. Но есть все основания верить, что наши врачи сумеют с ней справиться.
