Муниципальная реформа не вернет в СССР

В реализуемой идее — каждому району Челябинска по парламенту — одни видят возвращение к советской системе народного представительства. Другие, наоборот, рассчитывают на зарождение модели местной власти западного образца. Скептики отрицают оба варианта, а в концепции преобразований усматривают существенные просчеты. Надежда — на человеческие качества будущих депутатов. Пожалуй, даже сверхчеловеческие.

А кто представляет народ?

Сходство новой схемы местного самоуправления с той, что канула в Лету с развалом СССР, казалось бы, налицо. Политических артефактов прошлого в ней достаточно — вплоть до ключевой роли руководящей и направляющей силы партии.

— В советский период была большая подготовка к выборам и тщательный отбор кандидатов, — вспоминает Анатолий Начаров, бывший в самом начале 90-х годов в руководстве Совета народных депутатов области. — Кандидатуры обсуждались в трудовых коллективах заводов, цехов, учреждений. И когда партия видела, что народ одобряет эту кандидатуру, только после этого рекомендовала ее в состав депутатов. Нечто похожее сейчас называется словом «праймериз». Но дальше начинаются серьезные отличия:

— В партии следили, чтобы среди депутатов были представители всех общественных групп: студенты, юристы, учителя, рабочие, — продолжает Анатолий Начаров. — Обязательно должны были быть беспартийные. Но коммунисты всегда отслеживали, чтобы в советы проходило не менее 50 процентов членов партии, но и не более 52. Когда в современном собрании депутатов все бизнесмены, возникает вопрос: «Кто представляет народ?»

— Различие между двумя моделями (советской и формирующейся. — Авт.) коренное, — соглашается политолог Владимир Помыкалов. — Содержание создающейся системы совершенно иное, чем было при советской власти. Тогда была единая государственная собственность на средства производства. Депутаты были трудящимися. Существовала руководящая направляющая идеология, а также партийная организация, которая, как ни крути, представляла слепок с самого общества. Сегодня что мы имеем? Депутаты — бизнесмены. Их интересы и интересы общества, которые они призваны представлять, далеко не всегда совпадают, а в нашей ситуации иногда коренным образом отличаются от интересов других категорий людей. Более того, их интересы внутри органа власти тоже не совпадают, потому что у всех разные бизнесы.

Соответственно депутаты районных и городского парламентов будут, в первую очередь, находить баланс между своими бизнес-интересами, выводя за скобки надежды избирателя.

Сделать что-то из ничего

По словам Анатолия Начарова, период с 1990 по 1993 год был единственным, когда проводились действительно свободные выборы. Представитель каждой профессии лоббировал интересы своей группы. Но в результате коллективных, иногда многодневных, открытых дискуссий рождался бюджет. Люди знали, почему распределили деньги так, а не по-другому.

— Председатель исполкома отчитывался перед депутатами и крутился, как волчок, — продолжает Анатолий Начаров. — Депутаты имели возможность предлагать, отвергать, требовать и абсолютно не чувствовали себя от него зависимыми. А сегодня, когда есть сити-менеджер, не поймешь, за что и перед кем он отвечает. Тем не менее, подчеркну главное: все зависит от того, как будет распределяться бюджет и получат ли районы в свое распоряжение деньги.

Анатолий Начаров указывает на очевидный факт: реформа еще более ослабит статус депутатов городской Думы: прямым голосованием за них будет высказываться значительно меньшее число людей, чем раньше. К тому же нельзя одновременно защищать интересы жителей своего маленького округа и думать о развитии города в целом.

Надежда — на совершенствование шкалы социальных потребностей депутатов от бизнеса. Можно помечтать о том, что предприниматели с депутатскими удостоверениями поймут: соотносить чаяния других слоев общества с интересами собственного дела выгодно. Соответственно модель местной власти обретет черты местного самоуправления западного типа. Движения в этом направлении не исключает и Владимир Помыкалов. Но подчеркивает, что рассуждать об этом пока можно только теоретически. Интересы уровня социальной ответственности базируются на чувстве собственного достоинства и незыблемости правовых норм. А степень доверия к правоохранительной системе и качество государственных институтов столь низки, что побеги прогресса (даже если они, действительно, проклюнутся) некому будет поддержать.

Отчасти обнадеживают мотивы федеральных властей провести муниципальную реформу.

— Их несколько, — перечисляет Владимир Помыкалов. — Во-первых, желание несколько разбавить черно-белую картину нашей политической жизни («Единая Россия» и все остальные). Во-вторых, освежить кадры сросшейся с крупным бизнесом партийной бюрократии. В-третьих, направить в некое русло воодушевление большого количества активных людей, которые наивно полагают, что смогут что-нибудь сделать. И действительно, смогут, но лишь на уровне покраски скамеек. Проблемы ЖКХ они, конечно, не решат, хотя некий громоотвод для общественного недовольства представлять собой будут. В-четвертых, федеральная власть стремится снять с себя часть ответственности. В то же время, я все-таки рассчитываю на тех депутатов, которые появятся. Там очень много молодых ребят, ставших предпринимателями не через приватизацию, а с нуля создав свою фирму. В чем-то они наивны, но знают, как из ничего сделать что-то.

При дефиците (или того хуже — отсутствии) бюджета это умение очень ценно.