Инженер, сын пастуха

Это был телефонный звонок из далекого прошлого…

Весь день 10 июня 1965 года я провел в Рымникском, а к вечеру поехал к пастуху Петру Угрюмову - в ночное.

Из записной книжки.

«9 часов вечера. Дойка закончилась. Учетчица Мария Бахтина дает мне записать: вечерняя дойка - 721 литр молока.

Солнце повисло над горизонтом, готовое утонуть за холм. И зазвенел колокольчик - ботало - на шее у коровы. Петр в плаще, на лошади, транзистор на груди. У лошадиных ног - собаки Шарик и Пират.

10 часов. Темнеет лесок. А небо все еще светится огромным плафоном. Тут же объявилась ущербная луна.

- Как бы сегодня корова не отелилась.

Петр то ускакивает, чтобы пригнать отбившуюся корову, то возвращается ко мне.

Шуршит трава под ногами коров. Воздух «задышал» прохладой. Громко отдается в лесу лай Пирата. Он там, в стаде, наводит порядок.

11 часов. Стемнело. Луна в полном одиночестве. Откуда-то «тюф-тюф», «тюф-тюф»…

- Притихли, надо поднимать.

Пролетел филин.

12 часов. Вышли на поляну. Затихли ботала. Коровы не пасутся, только отфыркиваются.

- С семи лет остался без отца. Пахал землю на лошадях. Конюхом был. Сестра - доярка. Мать - доярка. Брат - тракторист.

Любопытная корова обнюхала горящую фару моего «газика». Холодно, замерзаю даже в тулупе. Но - светает. Засекаю: в Рымникском совхозе солнце взошло в 4 часа 48 минут. Коровы зашли на непаханые пары. Из поселка проехала машина с доярками. Пора гнать стадо на дойку.

6 часов. Началась дойка. За утро надоили 724 литра молока».

И вот, через 46 лет, - телефонный звонок: «Может быть, помните пастуха Петра Угрюмова». «Помню, как не помнить» «Так я его сын».

Через несколько дней мы встретились.

- Леонид Петрович, с чего начнем?

- Родился я в деревне Прудки. Это была Костромская область, потом стала Вологодской. Мне было, наверное, года два. Бабушка Евдокия пришла в Прудки и взяла меня к себе в Кокшары. И я помню: иду за бабушкой, солнце светит, лето, тепло... Бабушка меня зовет, чтобы догнал, а я иду и наслаждаюсь жизнью. Это первое, что я помню.

- Как вы там жили?

- Бедно. Там же земли плохие. Отец получал 220 рублей пенсии - на эти деньги могли купить мешок муки. Тяжело было родителям. Природа там прекрасная. Леса, горы, реки. Зимы мягкие. И летом не так жарко. Но земли плохие. А у нас их и вообще не было - с одной стороны горы, Северные увалы, а с другой - болота.

- И отец потащил вас на Урал?

- Да, в феврале 1958 года он съездил к родственникам в Брединский район, в деревню Сосновку, там уже устроились брат отца Евлампий, бабушка Евдокия и сестра Нина. А в апреле отец всех нас сгреб и на тракторных санях повез до Пыщуга километров за тридцать. Погрузили на сани корову, свинью, сундуки с мешками. И нас - четверых ребятишек…

- Сорваться с места - это же настоящая катастрофа.

- Но когда мы приехали, там, в Буденовке и других деревнях, - половина из наших краев. Толпами ехали на целину.

- Но почему нельзя жить там же, в Вологде и Костроме?

- Я ж говорю - земли плохие. Рожь и та росла очень плохо. А вообще, там было очень много деревень.

- Вот-вот, люди веками жили, а вы уехали. Россию-то, исконную, оголили.

- Оголили.

Зато сколько сделали для Урала, для Челябинской области. Вы знаете, как красиво было здесь тогда? Трава по пояс, речки чистые, столько было родников. Рыбу майками ловили в Синташте. Сосновка-то наша стоит на Синташте. Красотища была. Выйдешь в поле, там цветов - пестро. А птиц…

- Сколько же вам было, когда приехали?

- Я учился в первом классе. Так вот, как было. На тракторных санях добрались мы до Пыщуга. И там давай все продавать. Неделю жили в Доме колхозника. Мать продавала, отец помогал. И - на самолет. Уже распутица, автобусы не ходили. Их там вообще не было. Самолеты летали вместо автобусов.

- Леонид Петрович, отец ваш с какого года?

- С 22-го года.

- Значит, тогда ему было 34 года? А кем он работал на родине?

- Всю жизнь - конюхом. В колхозе «Заря».

- А образование у него?

- Практически никакого. В школу ходил два класса. И все.

- А почему?

- Работать надо было. Отец у него рано умер. Надо было кормить семью.

- Он же, как я вспоминаю, воевал.

- Да, но недолго, дошел до Калуги, был ранен. Его списали инвалидом третьей группы.

- Продолжим дальше о вашем путешествии на Урал.

- Приехали мы в Свердловск. И там у нас потерялась младшая сестра, Оля. Она такая шустрая, ей было года четыре. На ногах - лапоточки. Мы все ехали в лаптях. Выбежала она с вокзала и бегает по лужам вдоль перрона. Шлепает по воде и песни поет. Мать ее нашла. Поехали.

Помню, как нам купили белые булки. Мы от них отказались. Потому что никогда их не ели и не видели. Мы всю жизнь ели черный хлеб. А белые булки показались нам невкусными. Потом купили нам мороженого. Мы и от него отказались, не сразу раскусили. Потом разобрались.

- А конфеты?

- В Свердловске, на вокзале, какой-то мужик, наверное, увидел наше нищее семейство и принес матери огромадный кулек шоколадных конфет. Они были, я помню, в синих обертках. Это тоже было впервые.

- Как ни долго, но у всякой дороги есть конец.

- Да, приехали в Бреды. Там нас встретил брат отца. И они пошли покупать одежку. Помню, отец купил себе москвичку. Мы сроду таких одежек не видели. Это было что-то. Потом из Сосновки прибыл трактор с санями. Нас погрузили на какие-то мешки. Поехали. Ехали, ехали… И какой-то мужичок с нами был. И он учуял, что у моей матери в кармане деньги за корову и за все остальное. А деньги были пристегнуты на булавку. Мать услышала, как он потянул, и так его шибанула, что он с саней слетел.

Приехали в Сосновку где-то часов в двенадцать ночи. Ночевали у бабушки. У нее мы прожили, наверное, месяц. Тесно там, надо искать себе жилье. А был первоцелинник из Златоуста Юрий Коростылев. У него - дом, саманный, но ничего, крепкий. И он сказал матери: «Я уеду, вы перебирайтесь в мой дом». Председатель Иван Говоров был против, но мы заселились. И там остались. В том доме я прожил десять лет.

И началась жизнь на Урале. Природа - отличная. Синташта весной разливалась так, что с берега на берег переправлялись на лодках. Моста не было, потом уже протянули висячий мост. Лес сосновый и березовый. Осина. Даже лиственница. Мы все лето пропадали в лесу. И всегда были с грибами и ягодами. Район-то вроде степной, а мы жили в лесу.

В первый класс я пошел по новой, потому что много пропустил. Учился хорошо. И восемь классов закончил с одной четверкой. Остальные - пятерки.

- А родители?

- Отца сначала посылали на разные работы. Потом перевели в пастухи. Он долго пас частный скот. В эти годы мне с братом досталось по полной программе. Отец отлучался - то сена надо заготовить, то дров привезти. Пасли мы с братом. Как это было - долго рассказывать. Короче, эта пастьба запомнилась мне на всю жизнь.

У нас был колхозный огород. После пятого класса я и еще ребята поливали огород. В тот год урожай был отменный, и нам дали премию. Я получил рублей двести, по тем временам очень много.

После шестого класса меня взяли на тракторные грабли. Ногой нажал - и грабли поднимались, чтобы сбросить сено в валок. А то работал поваренком. С теткой Настей Писаревой развозили обеды по полям. Потом - на силос. За день натаскаешься - «движку» поднимать в кузов… Но зарабатывали неплохо. Правда, я тех денег не видел, все матери отдавал.

Я очень любил играть на гармошке, мог на слух подобрать любую песню. Просил: «Мам, купи мне баян». «Куплю. Вот получим деньги - куплю». И в конечном результате так его и не купили. Но гармошка была. Кировская.

Учился я хорошо, старательно. Пропустить занятие для меня было что-то страшное. Уроки всегда учил без понукания. Уже тогда я понял: чтобы мне выжить, надо учиться. Кто-то из наших после восьми классов - в училища, в техникумы, а я сразу решил, что буду заканчивать десятилетку. В Бредах вторая школа была с интернатом, и я поехал туда. Из Сосновки туда поехали двенадцать пацанов и девчат. А закончили трое. И все трое поступили в институты. Аттестат я получил в 1968 году. И в том же году умер отец.

- Отчего он умер?

- Отчего? У него все внутренности негодные были.

Что в детстве ели? Часто голодовали. Бабушка-то одна их воспитывала, четверых. Она, рассказывали, не снимала лапти - день и ночь на ферме. Отец желудком болел. Овощи и фрукты есть не мог. Только мясо. И «это дело» тоже было. Запойно он не пил, но, бывало, накушивался хорошо. Все одно к одному.

- Вы как его вспоминаете? В семье, как я понимаю, не он был главным?

- Нет, конечно. Мать руководила. После него нас осталось пятеро, и она всех нас выучила. Какой отец был? Конечно, добрый.

- И вы в него?

- Наверное. Как и он, я в жизни никогда не отдыхал.

- Почему?

- Понимаете, я на работе как рыба в воде. Сейчас я начальник участка. Участок у меня хитрый. У меня все - бетон, раствор, арматура… Полигон по производству ЖБИ. На этом месте я работаю 18 лет. Фирмы менялись, а я оставался. А в отпуске был три недели. Воспаления легких переносил на ногах. Гриппы - на ногах. Девятнадцать дней лежал с инсультом. Предложили месяц - на реабилитацию, на Увильды, отказался.

- Почему?

- Я бы сдох там. Нервы были на пределе.

- Почему?

- Думал, что дальше уже не гожусь ни на что. Да ладно… Где мы остановились? Выпускные экзамены я сдал на все четверки. Короче, мечтал поступить в ЧПИ, на факультет «Приборы и автоматы». Мои сверстники поехали поступать. А я - в деревне. Бабы судачат: «Вот Ленька хорошо учился, а никуда не поступает». А как было? Документы отправил - и жду. Я жду, а никакого ответа. Уже кончаются все приемы, а я в Сосновке. Мама: поезжай в Челябинск. Дала мне денег, сколько могла. Поехал. В почтовом отделении документы искали битый час, наконец, нашли. Что теперь делать? Короче говоря, документы я сдал в ЧИМЭСХ.

Вернулся домой, а потом - обратно, сдавать экзамены. Мать дала мне 12 рублей. Пока сдавал экзамены, жил на кефире и на хлебе. Поступил, не поступил - волнуюсь. Прихожу, смотрю списки: 531 номер - Угрюмов. Зачислен.

И начал я учиться. Сразу дали общагу. Стипендия - 33 рубля. Группа хорошая, комната удобная. Но начинал трудно. Боялся отстать. И все внове.

- Тосковали по дому?

- Практически не тосковал. У меня была одна задача - прорваться. Новый год встречал один в комнате. Денег не было совсем. Когда зазвенели куранты, встал с койки, постоял, пока играли гимн, и лег спать. Первую сессию сдал на тройки. Но в феврале на первые каникулы поехал домой уже другим человеком. Вторую сессию сдал на четверки. Жизнь пошла попроще. О гармошке даже вспомнил.

Но на втором курсе был случай - не забыть. На зимней сессии. Экзамены сдавал на четверки, пятерок было мало. Иду на математику. Рядом со мной сидел брат моей будущей жены. Сидит и сдирает из «шпоры». Я понятия не имел - чтобы сдирать. Билет на руках, думаю, на четверку точно сдам. И черт меня дернул - попросить у него шпаргалку. Тот сунул мне «гармошку». Взять-то ее я взял, а раскрыть не решусь. Зажал бумагу и смотрю на Галину Петровну, на математичку. А она будто глаз с меня не сводит. Я бледнею и краснею, боюсь шевельнуться. И в самом деле, Галина Петровна обратила на меня внимание, подходит: «Ты чего, Угрюмов?» «Ничего». «Как ничего?» Заглянула, а там шпаргалка. «Все, иди». Пришлось выйти.

И что теперь? Без стипендии не прожить. Однако товарищи упросили математичку, чтобы принять экзамен у меня на следующий день. Не сразу, но согласилась. Пришел я, билет попался легкий, на все вопросы ответил, но получил только тройку.

С тех пор я не заваливал ни один экзамен. А диплом защитил на «отлично». Летом работал то на тракторе, то на комбайне. И тогда, и потом - всю жизнь дисциплинированный был, как девка. Я очень исполнительный, за что и страдаю до сих пор.

К окончанию института наша группа была лучшей. А тут как раз в стране объявили курс на механизацию животноводческих ферм. Кого посылать на фермы? Лучших. То есть нас. А я не хотел. Я написал шесть заявлений, чтобы меня направили на другую работу.

- А почему?

- Эти коровы у меня с детства - вот где. Не хотел снова к ним. Мать всю жизнь у коров, отец всю жизнь с ними и я - туда же? Короче, я распределился в Бреды, в ПМК, - в поселке Мирном под Бредами строить плотину на Синташте. Три года работал там заведующим мастерской, потом главным механиком. А в конце - был там такой, Помников, заказчик Брединской плотины: «Давай собирайся». Позвал на строительство Долгобродского водохранилища на Уфе. Сдали мы Брединскую плотину, и через три дня я уже был зачислен в штат Долгобродки. Первая зима прошла трудно. Морозы страшенные. Неразбериха - ничего не понять. Ничего же не было. Ни помещений, ничего. Технику ставить некуда. Ругань, мат…

База у нас была в Нижнем Уфалее, а створ плотины - за 14 километров. В Нижнем Уфалее мы построили свой поселок, и в нем мне дали домик. Поставили меня главным механиком. И пошло… То одно, то другое. Начальники меняются, не с каждым сработаешься. То увольнялся, то возвращался. Приедешь на участок - «химики» лежат на транспортерах, греются на солнце. Как ни трудно, но все-таки налаживали производство щебня, бетона. Так получилось, что пять лет я занимался бетоном. Хотя по образованию механик. Стал специалистом и по бетону.

Уже в 1993 году, после Долгобродки, оказался я в Челябинске. И старые знакомства привели меня на строительство ТЭЦ-3. Опять-таки на бетонный узел. И опять пошел мой бетон. На электростанции - весь мой бетон. И первая, и вторая, и третья очереди. ТЭЦ-3 сдали «Фортуму» недавно.

Если про работу говорить, скажу, что по моей вине нигде не стояли. А как это дается, знаю только я сам. Участок у меня такой, что ухо болит от звонков. И уже слышать стал плохо.

- Леонид Петрович, а почему вы так работаете?

- Не знаю. С детства я такой.

- Все бросили бы и - куда-нибудь отдыхать.

- Как? У меня сейчас большой подотчет. Уйду в отпуск - вернусь неизвестно к чему. Понимаете?

- Не понимаю.

- Люди стали хуже работать. И бардака много.

- Однако вы хотите и дальше продолжать?

- Да, пока не упаду.

- Но могут и предложить - на пенсию.

- Пока не предложат. Замены нету. Хотя все может быть. Что будет, то будет. Я много поработал на этой земле - и что? Жизнь прожил. Мне уже ничего не надо, у меня одна забота - дети и внуки.

- И что вам нужно для них сделать?

- Чтобы они жили богато. Чтобы что-то имели. Не так, как мой батька, который оставил меня в одних штанах.

- Все для внуков? Леонид Петрович, а сколько их у вас?

- Антон, Анастасия, Мария, Иван.

- И сыновья?

- Сыновья - Олег и Михаил. Для них и живу.

- Если сравнить вашу жизнь с отцовской…

- И он всю жизнь работал. А мать вообще, как ломовая лошадь. Она здоровая была. Отец у нас маленький был. Все вытащила мать. Я сыновьям и внукам говорю: я из пастухов выбрался в инженеры. И вы двиньте мой род хоть немножко вперед…

Надеюсь, все ясно. Добавлю только две-три фразы. Поговоришь с таким человеком и… И откроешь… И вдруг поймешь, из каких низин, из каких глубин, из какой нищеты и бедности поднимается Россия. Поднимается, поднимается и все еще не поднялась…