Трудно ли 20-летнему эмигранту в Америке? (продолжение рассказа южноуральца о жизни в Штатах)

В музыкальных салонах Вашингтона своя атмосфера. В отличие от наших запылившихся маленьких гитарных магазинов с пылью в углах и заспанными продавцами, американские инструментальные лавки живут своей жизнью, уникальной и неповторимой. Свой цвет, свой запах, свои люди.

Инструментальная лавка огромная, как футбольное поле. Скрипки, банджо. Мёртвое дерево, получившее вечную жизнь. Тёмная вишня, светлый клён. Тёплый свет дообеденного летнего солнца поглощается окнами цвета тонкой холодной стали. У дальней от входа стены развёрнут флаг конфедератов. Остроконечные красные с белыми звёздами внутри пересекающихся синих линий электрические гитары отбрасывают жгучие отблески на лицо плоского гитариста. Коробки с синтезаторами подпирают барабанные установки. В воздухе витает аромат корицы.

Продавец с длинной чёрной косой, прислонившись к прилавку, пьёт чай из крохотной эмалированной кружки. Струйки пара поднимаются к флейтам. Усталый взгляд радостных глаз перебирает струны. Маленький китаец в розовой рубашке настойчиво пытается застегнуть пуговицу на рукаве. Звон открываемой двери. Обеспокоенная пуговица, ярко сверкая в потоке светодиодов, повисла на тонкой нити, подпрыгнув вслед за дёрнувшейся к слезящимся глазам рукой. Нахлынувший свет сжёг тени, чтобы спустя мгновение погибнуть. Секундный сквозняк сыграл на людских лицах.

Два серьёзных господина в шёлковых синих костюмах вопросительно взглянули друг на друга. Золотые запонки поглотили последние солнечные блики. Насупившиеся брови вопросительно дёрнулись и обратили глаза в сторону продавца. Китаец вздрогнул от хлопка двери отъезжающей машины, пронзившего тишину раскатом грома и, выхватив из кармана телефон, быстро вышел на улицу, неуверенным движением спрятав в кармане несколько оранжевых медиаторов.

Немой крик продавца остановил висящий на грани смычок, неловко зацепившийся за широкое плечо уверенного в себе седовласого господина (который стоял слева от входа) и готовый вот-вот спрыгнуть с угольно-чёрного держателя. Направленная к послеобеденному солнцу рука полуиндейца с длинной чёрной косой указала двум подавшим голос властным русскоязычным мужчинам, как проехать до Вирджинии. Маленькие триколоры на воротничках.

Усталый гитарист удовлетворённо смотрит на испуганный свет, покинувший вершину Мемориала Линкольна. Летний зной сдаётся марширующей колонне ночной мглы.

Сентябрь (боль внутренней свободы)

Несколько раз в неделю занимаюсь боксом. В России данный вид релакса после рабочего дня не популярен. В Вашингтоне же спарринговые ринги и «качалки» каждый вечер заполнены до отказа. Телевизор и бутылка пива даже рядом не стоят по объему выплеска накопившейся за день негативной энергии. Азарт, умиротворение и безмятежность – вот, что такое боксёрские перчатки на руках.

Ржавые раны десятков железных зверей вызывают на поединок с самим собой. Они слабы, сегодня им не выстоять. Едкий запах физической силы пропитал каждый миллиметр тренажёрного зала. Металл разрушает тело, но делает его лучше.

Правый апперкот. Синие канаты вибрируют. Кроваво-красные сухожилия напряжены до боли. Со стен взирают выдающиеся бойцы прошлого. Нужно быть легче. Боль временна. Она даёт освобождение.

Левый хук. Каждый удар в голову необратимо вреден для мозга. Это отталкивает, но и возбуждает. Драйв. Груда мышц, летящий в лицо молот в яркой перчатке. Тупой взгляд необузданной ярости, вызывающий не более чем улыбку на лице.

Удар справа. В миллиметре от носа проносится словно гружёный свинцом локомотив. Глухой ответ. Капли пота взмывают ввысь, испаряясь в омуте раскалённого воздуха. В недрах непонимающих глаз рыжеволосого великана царствует боль. Случайный шаг назад спасает от сокрушительного по силе джеба, лишь вихрь освежающего воздуха всколыхнул волосы на лбу.

Среднестатистический американец не пьёт и не курит, умеет организовывать и менять власть, не терпит хаоса. А организм требует встряски. Бег по утрам не в счёт. Сейчас, во время бокса, в голове у него точно порядка нет. Проверено на себе. Ощутимый тычок едва не валит с ног.

Вялая муха уселась на угол ринга, внимательно наблюдая за действиями отдыхающих людей. После нескольких пропущенных в область торса наношу неприятный скользящий удар, рассекающий ирландскому колоссу бровь. Кровь капает на ринг. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Один, второй, третий…пятый апперкот достигает цели, и вся накопленная за неделю энергия уходит вместе с жаждой крови. Удовлетворение от победы, приятная усталость в теле и невероятное желание выпить. Нет, не водки, воды.

Нервные клетки в мозгу спасибо не скажут: мёртвые молчат. А вот я их поблагодарю. Впрочем, учёные так и не предоставили прямых доказательств того, что любительский бокс и здоровье - вещи в долгосрочной перспективе не совместимые. Я бы всё равно не поверил.

Ледяной душ успокаивает больные нервы. Холодает.

Октябрь (внутренний монолог)

На днях ездил до Восточного Побережья. Смотрел за горизонт, туда, откуда приехали первые переселенцы. Солёный ветер, раскатистые волны. В море барахтаются белоснежные корабли и резвые яхты. Гнусные чайки разрывают ласкающую слух тишину взрывами истошных воплей. Не впечатлило.

На берегу играют дети. В паре метров от меня перешёптывается влюблённая парочка. Три рыбака вытаскивают снасти из багажника припаркованной невдалеке машины. Люди здесь неплохие, много действительно интересных. Особенно иностранные специалисты, приехавшие не ради высоких зарплат, а в поисках должного уважения, которого им так не хватало. Не удивительно.

Завораживает всякая ерунда, до которой другим обычно нет дела. До сих пор восхищают некоторые постройки. Когда смотришь по телевизору сюжет про сверхтехнологичный мост, невероятно огромный и неописуемо красивый – это одно. Когда едешь по нему или видишь вживую – совершенно другое. Как такое вообще можно построить? К размерам невозможно привыкнуть. Восхитительно.

Высокую архитектуру когда-то в моей жизни заменяли заброшенные колоссальные заводы, серые пятиэтажки и посиделки в прокуренной кухне хрущёвки. Вид серого недостроя в белой ряби тающего на лету снега. Далёкое.

Резкий порыв ветра разрывает антуражи минувшего. Кофе назойливо напоминает тонущими в красном жаре пальцами о том, что стаканчик наполовину полон. Слышу за спиной арабскую речь. Вижу две длинные бороды. Чувствую запах кислого пота. На баскетбольной площадке три афроамериканца играют в стритбол. Моросит. Утром продал индианке несколько хороших футболок. Она, перед тем как расплатиться, начала махать над прилавком деньгами и что-то бормотать на своём языке. Благословила на счастливую жизнь.

Через полчаса двое русских неуверенно спросили на ломаном английском как пройти к Macy’s. Услышав ответ на родном языке, заметно оживились и поспешно удалились, неприятно посмеиваясь. Терпеть не могу высокомерных местных русских. Вспомнил все достоинства русского языка.

(продолжение следует)