Молочная несправедливость

У деревни остался один способ «отомстить» своим обидчикам - погибнуть, убежден челябинский пенсионер Геннадий Баранов.

К молоку, которое мы пьем, имеют отношение три стороны. Это такой неравнобедренный треугольник: молочная ферма - молочный завод - гастроном. Можно иначе: сельское хозяйство - перерабатывающая промышленность - торговля. Можно еще иначе: деревня и город. И как живет этот триумвират? Торговля - в расцвете. Молочная промышленность не бедствует. А деревня пропадает. Россия рубит свой молочный сук. Об этом наша беседа с Геннадием БАРАНОВЫМ.

- Геннадий Кириллович, пожалуйста, коротко о себе.

- Я пенсионер. На пенсию ушел в 67 лет. С должности заместителя начальника областного управления сельского хозяйства по животноводству. В этом ранге проработал 15 лет.

- Почему же вы пришли ко мне?

- А потому, что переживаю: рушится то, что мы сделали. И на протяжении уже 20 лет дела все хуже и хуже.

- Что вы имеете в виду?

- В 1989 году мы боролись за 3000 литров молока от коровы. Тогда мы были четвертыми в России. В то время у нас было 345 тысяч коров. Сейчас молочных коров 55 тысяч. Производство молока: было 1200 тысяч тонн, в том числе 900 тысяч -от общественного сектора и 300 тысяч - от населения. Что теперь? В 2009 году область произвела 621 тысячу тонн, то есть в два раза меньше. В том числе от населения поступило 400 тысяч тонн.

- Но в магазинах молоко не переводится.

- Да. Потому что упал спрос на молоко и молочные продукты. Люди обнищали. Теперь к нам возят молоко Пермь, Башкирия, Удмуртия, Тюмень, Курган, Екатеринбург. До реформ мы потребляли на душу населения 368 кг молока в год. А сейчас, официальная цифра - 204 кг. Из 368 кг своего молока - 268. Остальное завозим. Это прежде всего масло и сыр.

Теперь у нас нет стандарта на молоко. Раньше стандарт формулировался так: молоко - это продукт, из которого ничего не убавлено и ничего не добавлено. Кстати, я вас спрошу: «Вы видели молочный напиток?»

- Нет, не видел.

- Как известно, был принят закон о том, что восстановленное из сухого порошка молоко называть не молоком, а молочным напитком. Я у всех спрашиваю: «Вы видели в магазинах молочный напиток?» Никто не видел. Его нигде нет. А сухое молоко мы завозим.

- Но не обязательно его использовать для восстановления молока.

- Не обязательно. Но если молоко восстановили, то есть сухое молоко разбавили водой, то это не молоко, а молочный напиток.

- Сухое молоко разбавляют обыкновенной водой?

- Обыкновенной водой.

- Но можно же, например, сывороткой.

- Сыворотка - не вода. Я вырос в деревне, через улицу у нас был молочный завод. Стояла большая бочка, и вся деревня ходила с ведрами за сывороткой. От нее поросята растут очень хорошо. А хлеб, выпеченный на сыворотке, – прекрасный. Выливать сыворотку - позор. Ею никто не хочет заниматься, потому что и без нее прибыль хорошая.

Лет семь назад мы, группа специалистов, ездили в Германию. Ездили учиться, как на фермах работать с компьютерами, в которые заложены все характеристики каждой коровы. Как за ней ухаживать в разные периоды. Жили мы в небольшом городке. На одной из ферм я спросил, какая у них закупочная цена. Мне ответили: 30 центов. Мы подсчитали, и оказалось, что немецкий животновод имеет 66 процентов от цены реализации молока. А у нас - 30 процентов от цены. Вообще в Европе производитель молока имеет 60-70 процентов от продажной цены молока. Потому что все затраты - на ферме, на поле, а не на молочном заводе, не в магазине.

- Как же добиться этих 66 процентов? Повысить цену на молоко?

- Нет, повышать нельзя. Народ и так не пьет молоко. Надо подвинуть переработчиков и торговлю. Из 30 рублей стоимости молока село должно иметь 18 рублей.

- А по какой цене молочные заводы покупают молоко в хозяйствах?

- В среднем по 11 рублей. Где-то - по 12 платят. В Кизильском районе есть хозяйство «Красный Урал», которое само продает молоко. За 20 рублей.

- «Красный Урал» имеет свой молочный завод?

- Нет. Привозят в бочке. Налили покупателю в трехлитровую банку - и все дела.

- Но правильно ли это? Боюсь, что такое молоко непригодно для употребления. Но вернемся к себестоимости. Она какая?

- Больше 9 рублей.

- А нет ли возможности снижать себестоимость молока?

- Есть. Она заключается в том, чтобы досыта кормить коров. У англичан есть поговорка: хорошо кормить скот - дорого, кормить плохо - разорение. Мы все эти годы разоряли молочное скотоводство.

- И кто в том виноват? Молочные заводы?

- Нет, конечно.

- Торговля виновата?

- И она не виновата. Чтобы себестоимость снижалась, надо скот хорошо кормить. Сеном, силосом, сочными кормами, концентратами.

- Кормить - одно, а породность? Не ресурс?

- Породность нашего молочного стада - высокая. У нас прекрасный племенной скот. И мы не используем весь его потенциал. Хозяйств, которые занимаются производством молока, у нас осталось 127. Из них 40 лучших имеют удой 5200 кг молока от коровы. Я был на международной конференции по молоку, там высший показатель был 8000 кг на корову. А у нас тогда - это был 1982 год - надаивали всего 2600 кг. Чуть-чуть отвлекусь. В 1961 году я закончил Курганский сельхозинститут и послали меня работать в село Караси, где заканчивал семилетку. Приехал. Удой на ферме в Карасях был 2800 кг, а коров - 800. И что в Карасях теперь? Там нет ни одной коровы. В деревне остались старики. В школе было 500 учеников, теперь - 50.

- Геннадий Кириллович, так где же проблемы молока - в деревне, на заводе или в торговле?

- Проблемы, они везде.

- Если мы поднимем удои до 6000, 7000, 8000 литров от коровы, то…

- Это мало что изменит.

- Молоко не подешевеет?

- Чуть-чуть подешевеет. Вот наш новый лидер - Владимир Александров. Он вернулся в свое родное село и возглавил совхоз «Черновской». Теперь в этом хозяйстве надой 7000 кг. И он пытается спасти фермы во всей округе, во всем Чебаркульском районе. А это, между прочим, в прошлом - лучший молочный район. Он поставлял экологически чистое молоко. А теперь - пропадает.

- В «Черновском» надои в два с лишним раза больше, чем в среднем. А себестоимость?

- Себестоимость у него, конечно, ниже. Напомню, 127 хозяйств я разбил на две группы. 40 из них имеют удой пять с лишним тонн молока от коровы. Остальные надаивают 2600. Эти - разорятся. Они убыточны. Но и «Черновской» еле сводит концы с концами. Его душат тарифами на электричество. Приведу такую цифру. В цене себестоимости одного литра молока «сидит» цена одного стакана бензина.

- Так много?

- Конечно. Пашню надо вспахать, засеять, убрать и так далее… Но в советские годы сельские затраты на энергию составляли 1-2 процента, а теперь 5-6. Вспоминаю, как Воропаев, секретарь обкома партии, спрашивал: сколько процентов электричества берет село? Оказалось, что оно брало 4 процента электрической энергии. И тогда Воропаев развел руками: что для области 4 процента? И все согласились отдавать селу электричество по самой дешевой цене.

- А почему электрики могут задавить кого угодно, почему газовики, нефтяники, металлурги - все могут перекрыть кран, а сельское хозяйство - нет?

- Мы не можем. В этом беда наша.

- Так перестаньте кормить! И задавите всех. Еще быстрее, чем электрики.

- Я тоже в свое время говорил на одном совещании директорам: нам надо объединяться. Давайте организуем молочный союз. Нет. Сидят, молчат. Не получилось.

- Но, допустим, объединились. Однако у вас нет рубильника, как у электриков, чтобы взять и выключить, перекрыть молоко.

- Нам рубильник и не нужен. Нас губит несправедливость. Как подсчитано, затрат на производство молока у сельчан - 75 процентов, у переработчиков - 15, а у торговли - 10. То есть три четверти затрат - наши. Но село должно получать, по крайней мере, 60 процентов от цены реализации молока. Мы об этом везде талдычим, но нас никто не слышит.

- Наверное, надо жить в условиях рынка.

- Нет, не в этом дело. В США все регулируется. Все! Они все считают. Там только в центральном аппарате министерства сельского хозяйства 10 тысяч работников. И в каждом штате - еще тысяча работников. Они за всем следят. За ценами в первую очередь.

- Значит, сельское хозяйство не может перекрыть свой «кран».

- Не может.

- Оно уже перекрывает поступление продуктов на рынок. Сокращает их производство. Продавая коров, работники животноводства реагируют на цену молока. Не так ли?

- Да, это так, но коров все еще держат даже вопреки убыткам. Почему? Потому что только от молока круглый год капает денежка. Без коров хозяйство останется совсем без денег.

- Вопрос, простите, не новый: кто виноват?

- Кто правит, тот и виноват.

- У нас правили одни по одним правилам, теперь правят другие по другим правилам - лучше не становится. Становится хуже. Кто виноват?

- Власть.

- В чем ее вина?

- Она не вникает в эти дела. Сельское хозяйство - не спорт: оно значительно сложнее и важнее. А наш президент заявил, что спортом должны руководить профессионалы. И тут же министром сельского хозяйства поставил медичку.

- Вы считаете, что молочные заводы могут повысить закупочную цену?

- Могут. Сейчас надо только повышать закупочную цену. Только повышать.

- Но заводы не повысят цену?

- Не повысят, а то не получат 200 процентов рентабельности.

- Вы уверены в этом?

- Молочный завод имеет 15 процентов затрат. И в то же время получает 10 рублей с каждого литра молока. То есть треть цены.

- И что в итоге?

- В итоге такие цифры: литр молока в магазине стоит 33 рубля, из них на долю села приходится 8 рублей. Такая «справедливость».