Кряквы издалека

Они плыли по Уралу, негромко переговариваясь и оглядываясь по сторонам. Точнее сказать, течение уносило их от меня, а я шел по берегу за ними без надежды догнать. Но мне повезло. На отмели посредине реки утки остановились. Видимо, это было как раз такое место, где они могли нырять и, вытянув шею, доставать клювом до дна.

Сначала одна кряква опрокинулась и выставила наружу торчащую гузку. За ней принялись нырять и две другие. Их головы то пропадали под водой, то выныривали из воды. Потешно было видеть, когда от трех крякв оставались только три хвоста, торчащих над водной гладью.

Так продолжалось минут десять. Кряквы деловито кормились, срывая со дна какие-то водоросли, корешки или, может быть, выворачивая какую-то живность. На меня они не обращали никакого внимания, и я мог фотографировать их сколько угодно. Меня даже удивила их неожиданная непуганность, ведь все это происходило в Верхнеуральске, и за тополями на той стороне реки голубели луковицы собора.

Общипав отмель, утки, как бы довольные собой, поплыли дальше. Я от них отстал, и на этом мог бы закончить свой рассказ. В самом деле, так долго наблюдать уток с близкого расстояния — само по себе происшествие. Тем более по нынешним временам. Но я стоял на том самом берегу, где в свое время строилась пристань.

Мы искали какие-то ее следы и не находили. Неужели ничего-ничего? А утки… Они не «оттуда»? Не из лета 1735 года? Ведь наверняка и тогда на Урале кормились такие же непуганые кряквы, как эти, которым нет дела до людей…

Командир Оренбургской экспедиции Иван Кирилов, направившись к устью Ори, чтобы «сделать город», прежде того намеревался построить пристань на реке Яик, в том месте, где в нее впадала речка Урляда. То есть как раз там, где я стою. С берегов Балтики он вез к континентальному Уралу, среди прочих, мичмана Петра Бахметева, штурмана Ивана Петрова, боцмана Степана Полева, корабельных плотников, галерных мастеров, матросов. Он надеялся построить на реке пристань, чтобы с нее сплавлять вниз по реке к будущему Оренбургу все, что необходимо хотя бы на первых порах. Но пристань не пристала к Верхнеуральску. Строить ее начали, но, судя по всему, не закончили. Летом она приняла тысячу подвод с ржаной мукой, чтобы отправить их дальше, к Ори, но не по воде, а на колесах. А сама в зиму 1735 года осталась без продовольствия. Да и без одежды. Солдатам, которые «весьма малоодежны и нагие, на тех присланы будут шубы из Теченской слободы», но для тех шуб не было дорог. Голодные, промерзшие до костей, окруженные башкирскими всадниками, обитатели пристани околевали в заснеженных землянках без надежды на помощь. Они держались, сколько могли, но потом вышли из своих укрытий. Никто не знает, остался ли кто живой.

В ту зиму погибли капитаны Дмитрий Уваров, Яков Томилов и Петр Луцкой, прапорщики Дмитрий Гладышев и Александр Кроткий, поручики Федор Ветошников и Петр Петрашевич, а с ним — две роты солдат. Кряквы того не видели. Они прилетели весной. К пепелищу…