Бобры - как образец

Люди, хозяева Земли, позволили бобрам вернуться. И они вернулись.

Бобер. Однолюб. Прекрасный семьянин. Муж, верный до гроба. Трудяга: строитель-дровосек. Заботливый отец. При себе держит не только детенышей этого года, сеголеток, но и прошлогодних, переярков. Семейство собирается больше десяти зубастых ртов. Тут не до баловства…

Бобровое место - тихая заводь. Лес с трех сторон - ветру неоткуда подуть. Вода - спокойная, медленная, темная-темная, как донный ил. И густо пронизанная тростниками, кувшинками с кубышками, рдестом, водорослями. А если еще по берегам ивняки, осины, березы - и горя нет. Грызи все лето осиновую кору и перерабатывай ее в тряский жирок. Тишь да гладь, никак иначе. Но не дай Бог, чтобы какой-то другой бобр посягнул на родной бережок - хозяин будет драться до последней капли крови.

А любовь бобровая - фантастика. У кого еще - такая? Зимней ночью, в самую стужу, под синим небом, под мягким снегом, под прозрачным льдом, в хрустальной воде, на плаву, как в невесомости… Темень и ни звука. Только ее попискивание, только его похрустывание…

Таинство любви - не для глаз, не для ушей. Ведь, в сущности, любовь - всего лишь средство, а цель - дети, рождение новой жизни. А что у нас? Любовь мы сделали целью. А любовь без детей, без рождения - странная ориентация и признак вырождения.

Люди издавна завидовали нравственности бобров. Даже поверье такое держалось среди сибирских племен, будто бобры - это бывшие люди. Будто бы когда-то люди были так же добропорядочны и чистосердны, как бобры, но испортились, впали в грехи. И теперь рядом с бобрами - падшие ангелы.

Считалось: бобры там, где чистая вода. И вдруг, лет пять назад, неожиданная информация от металлургов - вроде бы бобры поселились на Миассе, ниже города. Значит - что? Миасс после заводов - чистый? Не верилось. Или - что-то бобры стали не те? Не так привередливы? Стоки огромного города их не отпугивают?

Иду по берегу Миасса - ниже Першино, ниже Казанцево, ниже Долгой, ниже Шигаево, ниже Баландино, наконец, ниже Прохорово - и с удивлением вижу поваленную в воду иву. И рядом - вторую. Сомнений нет: бобры. Желтеет древесина пня, стесанная на конус, и древесина комля, на конус же выгрызенная.

А удивляться нечего. Биолог Е. Чибилев 10 лет наблюдает бобров не где-то, а в самом Челябинске - на пруду Коммунар, у поселка Мелькомбината, по берегам, примыкающим к жилым кварталам и территориям заводов. Как подсчитано, в 2003 году в Челябинске тихо-мирно «прописались» 35-40 бобров. Правда, потом их стало меньше. Можно подумать, что спустились ниже по реке, туда, где вода чище. Впрочем, чем-то привлекает их и городская река - вода в ней, конечно, мутная, но теплая.

Когда-то, еще в те времена, когда Челябинск выбирался из крепостных стен, бобров на Миассе (и на всем Урале, и во всей России) было много, но к началу ХХ века они исчезли. Люди их выбили. Сначала выбили, а потом, уже после войны, в 1948 году, 22 бобра перевезли из заповедника в заповедник, из Воронежского в Ильменский. От них и расселилось новое бобровое племя.

Есть такая цифра: в 1987 году в России обитали 227 тысяч бобров. Значит, и нравственности у нас прибавилось.