По законам военного времени

О фронтовиках мы, как правило, вспоминаем ближе к памятным датам - Дню Победы или Дню защитника Отечества.Вот только не всегда успеваем рассказать. А они еще здесь, рядом с нами, со своими воспоминаниями и переживаниями. Так почему их сейчас не разговорить-расспросить? Как, например, жителя Тайгинки Ивана Николаевича Дмитрина.

Болото под названием

Крепкий, широкоплечий, с прямой спиной. Ну никак не скажешь, что ему 85 лет. А как узнаешь, сколько прожито-пережито... Родился в Тютнярах, в нынешнем селе Губернском Аргаяшского района. С семи лет хлебопашествовал с отцом Николаем Афанасьевичем.

-- Он цеплял на плечо железную пудовку, насыпал в нее зерно, - повествует Иван Николаевич, - брал горсть и об эту пудовку - раз! Зерно разлеталось веером по полю. А я, малец, сзади за лошадкой борону к земле прижимаю.

Сеяли Дмитрины в 1932 году на своей земле. Дмитрин-старший в колхоз идти напрочь отказывался. Хозяйство большое. Только лошадей три да жеребенок четвертый. И другой скотины полно. Чего еще надо? Но тут возбудился один из четырех братьев - Василий.

-- Был он партийный, - уважительно характеризует дядьку Иван Николаевич, - работал в Карабаше судьей. Бывало, при-едет, поглядит на отцов амбар с отсеками пшеницы, ячменя, ржи, овса, да на подворье с живностью (у самого-то ничего нет!) и начинает агитировать:

Маленький Ваня эти разговоры слышал, только мало что понимал. Одно сознавал: все отберут! Потому теребил отца: Какое там оставь: все тягло свел Николай в коммунарскую общину. На другой день одна лошадь, передние ноги которой новые хозяева обмотали путами, пошла к болоту пить, поскользнулась, упала и захлебнулась грязью. Жеребенка волки зарезали. Остались две кобылицы. Так они, когда колхозную бригаду с поля везут, непременно к бывшему родному двору заворачивают: помнят, где кормили-холили. В общем, и тех загнали.

Плюнул отец на этот коллективный идиотизм и подался в отход: мыть золото под Карабашом. А там и заработок, и приличная лавка с богатым по тому времени выбором продуктов.

В тюрьме честней расчет

Сам Иван, окончив четыре класса, подался на только что открывшийся в Губернском черепичный завод на базе месторождения каолина. И надо же такому случиться, что директором этого завода назначили не кого-то, а Степана Репина, будущего Героя Советского Союза. Но вскоре что-то не заладилось. Репин уехал. Производство свернули, но не полностью. Платить перестали.

-- А тут в соседней Беспаловке открылся паточный завод, - рассказывает Дмитрин, - мы без спроса туда. Только оформились, как пришла повестка в суд.

По законам военного времени (шел первый год войны) за самовольное оставление рабочего места даже для 15-летних пацанов - тюрьма. Дело о трудового фронта рассматривалось в Кыштыме. Приговор - полгода отсидки. Отбытие наказания - колония в Златоусте. Только крепкое деревенское здоровье спасло ребят. Ни тяжелая работа (разгружали лес), ни свирепствовавший брюшной тиф (по ночам машины трупов вывозили) не сломили парней. Кончилось все карантином, баней, выдачей документов, расчетом в 43 рубля и булкой хлеба на дорогу! Вот такой фарс пополам с трагедией: на свободе не платят, а в тюрьме кодекс законов о труде в действии.

Нажал курок первым

Ивана вскоре призвали. Отправили в полковую школу в Тюмень.

Со званием младшего сержанта - в эшелон и на второй Украинский фронт. Еще не обстрелянных бойцов бросают в наступление. Было ли страшно?

-- Нет, - сразу отвечает Дмитрин, - как на духу говорю. Если и было какое чувство, так это неимоверная злость. Ведь со мной в части были солдаты, чьи хаты на Украине немец пожег, а родителей, сестер-братьев поубивал. Что мы, кроме ненависти, могли к врагу испытывать!

Впрочем, еще одно чувство постоянно испытывали бойцы - голод. Это в обороне полевые кухни под боком. А когда армия шла в наступление, обозы отставали. Немцы же обустраивались основательно. И блиндажи у них в два наката, а в блиндажах, по словам Ивана Николаевича, все, как в хорошем доме, от бутербродов до спирта. На крыше одного из блиндажей даже курятник (!) держали. Наши, естественно, по ходу атаки, прихватили его с собой.

Однажды ночью скрытно продвигающееся отделение Дмитрина приметило шесть скирд посреди чистого поля. У одного из них маячила полусонная фигура немецкого часового. Какую такую ценность представляют ометы соломы, чтобы их охранять?

-- Ну, мы этого часового, конечно, сграчили, - весело комментирует воспоминание из боевого прошлого Иван Николаевич, - а потом стали скирды ворошить. А там фашистские блиндажи с офицерами. Один, высоченный такой, на меня выскочил с пистолетом.

Выручили бойца более быстрая реакция и привыкшие к темноте глаза. Врага он увидел первым. И первым выпустил очередь из автомата. А потом...

-- Я ручные часы с него снял, - простодушно продолжает Дмитрин, - у нас-то часов не было. Еще из брюк брегет достал. И складную ложку с вилкой прихватил.

Преждевременная похоронка

Не знаю, у кого поднимется голос осуждать солдата. В честном бою он одолел врага и по неписаным законам войны взял вражеское имущество.

А дальше он освобождал Днепропетровск, Днепродзержинск. Форсировал Днепр. Кстати, одним из первых перебрался на другой берег и закрепился на нем земляк Дмитрина - тютнярец Николай Иосифович Тузов, награжденный за этот подвиг званием Героя Советского Союза. За первой волной наступающих шло и отделение Дмитрина. Сам командир переправлялся на бревнах. Успел зацепиться за берег, как его ранили: осколки снаряда угодили в предплечье, шею и в бедро. Подобрали раненого санитары из другой части. В своей же, посчитав рухнувшего наземь бойца убитым, составили похоронку.

-- Как я потом узнал, конверт с вестью о моей смерти открыли отец и младшая сестренка Маруся, - рассказывает Иван Николаевич, - мать в то время болела. Спросила: Но они ей ничего не сказали.

И правильно сделали. Поскольку буквально спустя несколько суток санитарный поезд прибыл в Челябинск. Ивана с другими ранеными отправили в госпиталь, что в Сунгуле. Оттуда он и дал знать родным: мол, жив, здоров, нахожусь буквально рядом. За сыном и братом приехали отец с Марусей. Отпросили на сутки домой.

На груди Ивана Николаевича орден Отечественной войны первой степени и неприметный знак - . Такие дают не просто участникам войны, а прошедшим ее самые драматические и трагические повороты.