Красивая женщина. Поэт

Ирина Аргутина - о сочинении стихов и о том, зачем пробовать слова на вкус.

Поэт Ирина Аргутина. Наша, челябинская. Знакомы? Не знакомы? В любом случае попробуем понять это явление - Ирина Аргутина.

Что я делаю, чтобы закрутить интригу? Я беру слово «выходить» и с ним «выхожу» к стихотворению Аргутиной «Троллейбусу - с признательностью».

,i>Плыви, мой батискаф, среди акул и рыбок,

Вместительный, как шкаф, с рогами наверху.

Покуда я в тебе, не сделаю ошибок

И даже не споткнусь, не то что на бегу.

Да, это наш обыкновенный челябинский троллейбус. Спасибо Ирине, что она его приобщила к поэзии. Не всякий поэт снизойдет к такой обыденности. А Аргутина увидела троллейбус, как батискаф, плывущий над дном огромного города. Вы это увидели тоже? За окном, за иллюминатором, - автомобили всех калибров и колеров, мелюзга пешеходов, выше - стены домов, будто отвесные склоны подводных ущелий, еще выше - башни и шпили, как скалы, и, наконец, - облака и весь остальной голубой океан жизни…

Ты для таких, как я. Богаче мы не станем,

Нам не грозит авто на жизненном пути.

Толкаемся, сопим, меняемся местами,

Пытаемся ворчать, пытаемся шутить…

Узнаете? Аргутина приобщилась к нам, утренним пассажирам троллейбуса. Она такая же, как мы. Со всеми нашими ворчаниями, шутками и сопением. Это подкупает.

Здесь едет мой народ с уставшими глазами,

Стремящийся с утра рассвет опередить,

Любовь моя - и стыд, мой праздник - и экзамен.

Плыви, мой батискаф! Мне скоро выходить.

Вы оценили? Она сказала - по-царски и по-свойски - «мой народ». Она - своя. Правда, она чего-то стыдится. Может быть, того, что «ее народ» - «с уставшими глазами» и ему «не грозит автомобиль на жизненном пути». И, кажется, она побаивается «своего народа», не объясняя, почему. Потому что перед ним держать экзамен? Все так серьезно?

Однако пора вернуться к слову «выходить». Поэт скоро выходит из троллейбуса. Народ поедет дальше, а она выйдет. Я не знаю, как это понимать. Неужели Ирина Аргутина «взяла» в поэзию обыкновенный городской троллейбус только для того, чтобы заключить: «мне скоро выходить»? В поэзии не бывает «просто так», без последствий. Уж если влезла в троллейбус, то объясни, в чем смысл такой поездки. Почему поехала и куда поехала, почему вышла и куда вышла. На эти «почему» поэт не отвечает. Догадайся, мол, сам.

Строю догадки. Их две. Первая: это стихотворение - невинная городская зарисовка. Вторая: «я скоро выхожу» звучит эффектно. И двузначно. Неужели она всего лишь поиграла двузначием?

Но - продолжение следует: стихотворение «Выход».

Выхожу:

Из себя, из квартиры, из спячки.

Нахожу

Радость в шаге, в погоде и в каждой подачке

этой жизни - и в цирке, и в фейерверке.

Я сужу! -

И судима по собственной мерке.

Есть три ступени: выхожу - нахожу - сужу. Что дальше?

Выхожу -

Из троллейбуса, из коридора -

В свет, на свет!

И безбожно выходит из хора

мой фальцет.

Не дрожу

И не ежусь от выкрика «Тихо!»

Выхожу -

Я с утра одеваюсь «на выход»,

И тогда

веселит ощущение прыти…

Что такое беда? -

это если не выйти.

Это назойливое стремление выходить - из тесноты, из темноты, из маеты… Куда-то туда, где лучше. Но куда?

Еще одно стихотворение, тоже «троллейбусное»:

А выходить - уже на следующей остановке.

То ли из-за того, что земля вращается,

то ли что-то в мире неверно сделано -

нет остановки. Движение не прекращается.

Нет остановки. Никто и не знает, где она.

Надо выходить, а не выйти. Езда - тупик? Вечное движение как безвыходность? Или всего лишь та же игра многозначием слова «выходить»?

Кстати, так же увлеченно Аргутина наслаждается многозначием других слов, например, «переживать».

Поэтическая квартира, в которой поселилась Ирина Аргутина, щедро обставлена всеми инструментами, которые требуются для того, чтобы мастерить поэзию. Тут тебе и ящики сравнений, тут тебе и гирлянды образов, тут тебе и кипы эпитетов, тут тебе и папки рифм, тут тебе и шкафы метафор, тут тебе и мешки слов. А еще - ассонансы с диссонансами, инверсии с аллитерациями, оксимороны с перифразами, переносы c умолчаниями. Все, что поэтической душе угодно. И сама мастерица лицом - красива, головой - умна (отличница всех учеб), душой - отзывчива, творческой судьбой - одарена, светом доброты - озарена. Всякого поэтического добра у нее - на трех поэтов хватит. Метафора на метафоре сидит и метафорой погоняет. Смотрите: «Время осело песочной зыбучей горой опыта, пожилого родителя Мудрости». Сколько здесь образов? Или это: «Роняю каплю времени. Она по внутренней поверхности стакана сползает и становится водой»…

«Да, я использую метафоры, - признается Аргутина, - да, я очень люблю играть словами». В отзыве на книгу «Четыре степени свободы» Ю. Цыпцына и В. Отрыванов отмечают, что «ей нравится пробовать слово на вкус». Сама Аргутина все глубже погружается в мир русского языка, уверяя нас, что с нею «говорят по-русски собаки, птицы и болота».

Поэт не может не любить, не любоваться словом, не удивляться ему, не играть, не жонглировать им. Без этой денной и нощной разминки ему никак нельзя. И что - кроме? Не только же разминка, не только же игра! Язык - не игрушка. Игра словами - иногда на пользу, но чаще - во вред смыслу. Привычка каламбурить может увести далеко. Если, например, на гербе Челябинска верблюд, то не обязательно поиграть «наш герб - это горб». Или так: верблюды и верб-люди. Смысл-то в чем?

Имя Ирины Аргутиной внесено в поэтический список. В нем оно, кажется, обозначено цифрой 835. Она издала несколько (шесть?) книг. Она лауреат каких-то конкурсов. Например, пушкинисты Нью-Йорка наградили ее «Пушкинской лирой» за стихотворение «Покой и воля». Ее стихи, в ряду с произведениями поэтов разных стран, вошли в сборник «Самое время», изданный с умопомрачительным шиком. Она - член редколлегии международного поэтического интернет-альманаха «45-я параллель». Признание, можно сказать, международное. И, будем надеяться, то ли еще будет. Короче говоря, повторю за другими: как поэт она состоялась. Голос есть. Но… О чем он, шепот или крик?

Ирина Аргутина, почему-то в мужском роде:

Я клянусь, что эти бумаги читает ветер.

Нас таким вещам, ей-богу, не обучали.

Я клянусь, что я прохожий, а не свидетель,

Ну, а если заметил что - так совсем случайно,

И не понял того, что видел. А если понял,

Никому не сказал и выводов сам не сделал…

Так кто Аргутина, прохожий или свидетель? Заметила ли она что? И поняла ли то, что видела? И сделала ли выводы?

Кажется - нет. Владимир Лурье в предисловии к «Линии перемены дат» заверил нас, что «в новой книге больше нет готовых решений». И вроде бы это ее красит.

К сожалению, поветрие такое - не принимать решений, не признавать решений… Все уповаются загадками.

Кредо самой Аргутиной: «Творческий человек должен дистанцироваться от политической пропаганды, даже от власти. Недаром же говорят, что художник всегда находится в оппозиции. И это не потому, что он такой вредный, а потому, что осознает огромную ответственность за каждое слово». Но должен ли поэт дистанцироваться от политической пропаганды? И должен ли дистанцироваться от чего-то вообще в жизни? Может быть, теперь, когда все дистанцируются от всего, надо как раз врезаться в политическую пропаганду? И почему обязательно - оппозиция? Это позиция? Независимо от экспозиции и диспозиции? Почему себя ограждать каким-то забором, перекрывать себе какие-то дороги, отворачиваться от каких-то дверей? Разве поэту не все интересно в жизни?

В поэзии Аргутиной мне не хватает смыслов. Такое впечатление, что, как поэт, она способна «слышно» говорить, но не знает, о чем. Странно в ее устах «четкое понимание», что «в занятиях поэзией труд важнее вдохновения». Жаль, во-первых, что она выразилась «в занятиях поэзией». Заниматься можно чем-то другим, а поэзией надо жить. И это, я думаю, никакая не высокопарность. Мне, во-вторых, не понятно ее разочарование вдохновением. Как же без него? Без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви? Отдавать поэзии холодные, нудные, расписанные «занятия»?

Что касается, в-третьих, труда, то он, оказывается, сводится к тому, что «нужно не просто внятно оформить мелькнувшую мысль, а найти для ее выражения самые точные слова, их единственно возможное расположение». Простите, но я едва не упал, споткнувшись об эту «мелькнувшую мысль». Значит, речь не о мысли, которая не дает покоя ни днем, ни ночью, преследуя бедного поэта по пятам? Значит, это мысль - мышка, которая прошмыгнула - и бог с ней? А весь труд в том, чтобы сидеть и искать для нее, маленькой, большие слова, и правильно их расположить?

Меня огорчает то, что Ирину Аргутину, по велению времени, больше волнует не простота и ясность стихов, а их сложность. Будто бы в сложности - профессионализм и квалификация. Дескать, просто каждый может, а сложно - дано не всем. Привожу цитату, стихотворную: «Впрочем, я стараюсь не встать на пути у таких же охочих, понимая прекрасно, что эти старания сократят расстояние до опасных миров, где приходят в движение механизмы безжалостного притяжения к обжигающим истинам - или, может, к обманам воинственным». Не знаю, зачем молодой женщине такие безразмерные гекзаметры.

Может показаться, что у меня - претензии к Ирине Аргутиной. Нет, никаких. Ничего, кроме доброжелательности. И к переменам ее я не подталкиваю. Подтолкнул бы, но не могу. Душу не подталкивают. Поэт, как дерево, должен расти, цвести и плодоносить естественно. То есть верный себе. Так что пусть Ирина Аргутина остается такой, как есть. И за то спасибо.

А тоска есть. Все та же тоска по тому, кто явится и скажет страстное и ясное слово. И я его пойму. И не только я.